Читать книгу "В субботу вечером, в воскресенье утром - Алан Силлитоу"

Они сидели рядом так, словно в этот момент мир избавил их от всей своей тяжести и заставил онеметь от изумления. Но это чувство тут же улетучилось. Артур прижимал к себе Дорин с убийственной силой, словно стремился покорить ее дух в первой же короткой схватке. Но она отвечала с не меньшей силой, также желая взять верх. Положение было патовое, но они облегчение черпали в том важном решении, которое только что приняли одновременно. Он негромко говорил ей что-то, она в ответ кивала, даже не пытаясь вникнуть в смысл его слов. Да Артур и сам не понимал, что говорит: и передатчики, и приемники куда-то исчезли, и они бросились в разверстые глубины земли.

Глава 16

Весенним воскресным утром он сидел на берегу канала в укромном месте, где старая ольха клонится к воде, напоминая едва стоящего на ногах старика, которого нетерпеливо подталкивает сзади крепкий молодой дубок. Он выпрямился и поправил нейлоновую леску на стремительно вращающейся катушке. Неподалеку лежали рюкзак, куртка, пустой сачок, велосипед и две жестянки червей, которых он заблаговременно накопал у себя в саду. Сквозь облака пробивались солнечные лучи, позволяя земле дышать и вознося к небу запахи почвы. Пели птицы. Его внимание привлек беззвучный, почти незаметный всплеск воды. Он встал, сделал шаг вперед и резким движением забросил удочку.

Чуть ниже по берегу возился со снастями другой одинокий рыбак, но Артур знал, что они друг другу не помешают, даже не поздороваются. Здесь тебя никто не потревожит, ты охотник, мечтатель, сам себе хозяин и в любой день, когда с неба не льет дождь, на несколько часов отрешаешься от всего на свете. Как сказал армейский капрал, лучшие мысли приходят в голову, когда сидишь в уборной. А когда в тишине и покое удишь рыбу, так и еще лучше.

Он отхлебнул чая из фляги, закусил сэндвичем с сыром и, немного отодвинувшись от воды, принялся внимательно наблюдать за красно-белым поплавком, до середины утопленным в воде под ольхой, — нельзя пропустить то мгновенье, когда поплавок вдруг вздрогнет, свидетельствуя о поклевке. Что касается его лично, то поклевка уже состоялась, и с этим придется бороться всю оставшуюся жизнь. Когда рыбина оказывается у тебя на крючке, ты тоже в известном смысле оказываешься у нее на крючке, и то же самое бывает, когда тебе приходится поймать что-то еще, будь то корь или женщина. Всё и всех на свете так или иначе ловят, а если кого-то еще не поймали, то это значит, что они на пути к тому, чтобы быть пойманными. Уже в момент рождения, в ту минуту, когда ты являешься на свет и издаешь первый крик, тебя пленяет свежий воздух. Потом тебя связывает, набрасывает аркан на шею фабрика, далее подвешивает за задницу к крюку женитьба. В общем, ты в основном подобен рыбе: плаваешь себе спокойно в воде, размышляя, как хорошо, что тебя все оставили в покое, делаешь все, что тебе заблагорассудится, и ни о ком не думаешь, как — блямс! — в тебя впивается большой крючок, и ты пойман. Сам себе в том не отдавая отчета, ты проглотил больше, чем способен переварить, и эта наживка остается с тобой до конца дней твоих. Для рыбы это означает смерть, но для человека все может сложиться не столь печально. Может, наоборот, это начало чего-то лучшего в жизни, чего-то такого, что даже не казалось тебе возможным, когда твои алчущие челюсти смыкались на жизнетворной наживке. Артур понимал, что еще не проглотил ее, только облизнул и нашел приятной на вкус, что еще может выплюнуть надкусанный пирог. Но ему этого не хотелось. Если жить, отказываясь от любой наживки, покачивающейся перед тобой, то это не жизнь. Все одинаково, никаких перемен, и не с чем бороться. Жизнь будет скучна, как стоячая вода. Будешь слишком хитер — погубишь себя. И хотя наживка таит в себе опасности, вечно не замечать ее нельзя. Артур засмеялся при мысли о том, что он-то наживки наглотался по уши и даже наполовину переварил ту кашу, которая, бесспорно, уже принесла ему — так или иначе — немало хлопот.

От пристального наблюдения за поплавком Артура начало клонить в сон. Вчера он пробыл с Дорин до двух ночи. Они говорили о том, что поженятся через три месяца, когда, по словам Артура, у него скопится недурная сумма денег, около ста пятидесяти фунтов, а если считать возврат по налогам, то, может, и все двести. Ну что ж, сказала Дорин, этого должно хватить, тем более что миссис Грэттон уже предложила им жить у нее, сколько захотят, за половину арендной платы. Когда Чамли уедет, ей будет одиноко. Артур подтвердил, что с миссис Грэттон он уживется, потому что будет хозяином в доме. А если начнут возникать конфликты, снимут квартиру где-нибудь еще. В общем, прикидывал Артур, все вроде складывается удачно, лишь бы война не началось и не возникли экономические проблемы, из-за которых снова введут карточную систему. Или голод, или чума, которая выкосит половину Англии, землетрясение, которое расколет ее на две части и разрушит города, наконец, бомба, взрыв которой положит конец жизни на земле. Но не стоит слишком уж предаваться таким мыслям, особенно если у тебя есть планы на будущее и ты собираешься получить от жизни нечто совсем другое. А ведь так оно и есть, думал он, жуя травинку.

Артур воткнул удочку в землю и встал, чтобы размяться. Зевнул со вкусом, почувствовал, что ноги подгибаются, затем мышцы напряглись, а потом расслабились. Его высокая фигура резко выделялась на фоне изгибающегося берега канала и окаймляющих его кустов и деревьев. Он потер ладонью обветренное лицо, провел ею по пухлым губам, векам, под которыми скрывались серые глаза, низкому лбу и коротко подстриженным светлым волосам, потом поднял голову и посмотрел на небо, где серые облака перемежались с голубыми разрывами. Он почему-то улыбнулся увиденному и сделал несколько шагов по тропинке, поросшей бечевником. Совершено забыв о застывшем в воде поплавке, остановился у кустов помочиться и, уже застегивая брюки, увидел, что поплавок бешено подпрыгивает, словно внезапно ожив и стремясь вырваться из воды.

Артур бросился к удочке и начал вытягивать леску, методично наматывая ее на катушку. Руки его действовали умело, и леска вытягивалась так быстро, что само это движение было незаметно и судить о нем можно было лишь по утолщению и расширению нейлоновой нити на катушке, где он выравнивал ее ногтем большого пальца, чтобы, не дай бог, в нужный момент не запуталась. Рыба выскочила из воды, сверкая боками и извиваясь на конце лески; он крепко обхватил ее ладонью и снял с крючка. Заглянул в стеклянно-серый глаз, в коричневый зрачок, где трепетал страх — весь страх прожитой жизни и весь страх перед надвигающейся смертью. В этих глазах он увидел зеленый сумрак поросших по обеим сторонам ивами каналов с их неподвижной гнилой водой, увидел ужас и стремление уцепиться за остатки жизни, трепещущей подобно возникающим вокруг маленьким немым водоворотам. Куда, интересно, подумал он, отправляются рыбы после смерти? В их глазах отражается мерцание прожитой жизни, а еще — память о хитроумных кривых и закруглениях движущихся теней, от камыша к камышу, когда они разгоняют мелюзгу и сами становятся жертвами преследования со стороны более крупных рыб. Артур почувствовал, как по всему чешуйчатому тельцу рыбы, от головы до хвоста, пробегают волны надежды. Он снял ее с крючка и бросил в воду. Сверкнула серебристая чешуя, и рыба исчезла.

Даю тебе еще один шанс, сказал он про себя, но если ты или кто-нибудь из твоих друзей еще раз попадетесь на крючок, то все, занавес упал. Поплавок снова запрыгал, но теперь Артур не торопился, сидел, выжидая. Теперь это была война, и эту рыбу он хотел принести домой — либо поджарить на сковородке, либо скормить коту. Всего-то обычная наживка, а забота для нас обоих. Я насадил на крючок самого жирного червя, так что не обессудь, когда эта острая штуковина вопьется в тебя.