Читать книгу "Воспоминания биржевого спекулянта - Эдвин Лефевр"

Глава 19

Не знаю, кто и когда впервые использовал слово «манипуляции»[13] для обозначения обычных приемов торговли, используемых при продаже подавляющего большинства ценных бумаг на фондовой бирже. Когда кто-то обводит рынок вокруг пальца, чтобы по дешевке собрать большой пакет нужных акций, это тоже называют манипулированием. Но это же совсем другое. Совсем не обязательно падать настолько, чтобы использовать незаконные приемы торговли, хотя трудно избежать определенных вещей, которые могут быть сочтены вполне незаконными. Но как в условиях рынка быков скупить большой пакет акций, чтобы при этом избежать всплеска цен? Это проблема. Можно ли ее решить, зависит от столь многого, что единственное общее решение может быть сформулировано примерно так: посредством очень искусных манипуляций. Хотите пример? Ну, это очень зависит от конкретных условий. Ничего более определенного здесь сказать нельзя.

Меня очень интересует все, что связано с делом моей жизни, и, естественно, я учусь не только на своем опыте, но и у других. Но из побасенок, которыми по вечерам развлекают себя мужики в брокерских конторах после закрытия торгов, трудно научиться чему-либо полезному. Большая часть трюков и финтов, использовавшихся в былые дни, устарели и совершенно бесполезны сегодня. Правила фондовой биржи и ситуация на рынках очень изменились, и даже детальное описание того, что и как вытворяли Даниил Дрю, Яков Литтл или Джей Голд пятьдесят или семьдесят лет назад, вряд ли сегодня заслуживает даже того, чтобы их выслушивали. Для сегодняшнего манипулятора знание о том, как и что они делали, не более полезно, чем для вест-пойнтского кадета изучение искусства метания пращи в ходе занятий баллистикой.

С другой стороны, всегда полезно изучать людей – насколько легко мы, твари божьи, склонны верить тому, во что нам хочется верить, и как мы позволяем себе – а на деле даже понуждаем себя – подпадать под влияние собственной алчности или легкомыслия. Людские страхи и упования всегда одинаковы, а потому всегда есть смысл изучать психологию спекулянтов – она ведь тоже не меняется. На Нью-йоркской бирже, как и на поле брани, меняется только оружие, но стратегия вечно одна и та же. Лучше всех, мне кажется, подытожил эти сюжеты Томас Ф. Вудлок, отчеканивший: «Правила удачливой спекуляции акциями основаны на предположении, что в будущем люди будут совершать те же ошибки, что и в прошлом».

В периоды бумов, то есть когда на рынке больше всего участников, нет нужды ни в каких тонкостях, и в таких ситуациях нет смысла терять время на обсуждение деталей манипулирования или спекуляции. Это было бы примерно то же самое, что во время ливня сравнивать дождевые капли, падающие на соседние крыши. Люди, посторонние для биржи, как их ни называй – новички, дилетанты, сосунки, лопухи, – вечно мечтают получить что-нибудь за так, и ситуация бума неизменно возбуждает в них азартные инстинкты, питаемые алчностью и обаянием всеобщего процветания. Тем, кто ищет легких денег, неизменно приходится платить за привилегию послужить окончательным доказательством того, что в нашем черством мире легких денег просто не бывает. Когда я впервые услышал рассказы о том, какие махинации проделывались в прежние времена, мне казалось, что в 1860-х и 1870-х годах люди были намного более доверчивыми, чем в 1900-х. Но уже на следующее утро я читал в газетах о вкладчиках, одураченных создателями очередной пирамиды, или об аресте очередного подпольного брокера, в результате чего миллионы долларов, принадлежавших простакам, исчезли в никуда.

Когда я впервые появился в Нью-Йорке, было много разговоров о фиктивных продажах[14] и двойных сделках[15], потому что Нью-йоркская фондовая биржа запретила эту практику. Порой фиктивные продажи осуществлялись настолько грубо, что вряд ли могли кого-либо обмануть. Когда кто-нибудь пытался таким образом намыть более высокий курс, брокеры без тени смущения говорили, что «промывка идет вовсю». Совсем не единичны были операции, которые откровенно называли «наездом на игорные дома», когда какой-либо выпуск акций буквально на мгновение опускали на два-три пункта, ровно настолько, чтобы это движение отразилось на ленте биржевого телеграфа и чтобы можно было одним этим движением отнять ставки у несметного числа мелких клиентов полулегальных брокерских контор. Что касается двойных сделок, то они всегда считались нарушением правил фондовой биржи, и к тому же их всегда использовали с крайней осторожностью, потому что очень трудно добиться полной одновременности противоположных операций двух брокеров. Несколько лет назад знаменитый биржевик передумал и отменил продажную часть двойной сделки, но не покупку, а в результате ни в чем не повинный брокер за считанные минуты задрал курс примерно на двадцать пять пунктов только для того, чтобы он с такой же быстротой вернулся назад после прекращения покупок. Основная идея здесь – создать иллюзию активности. Но игры с таким ненадежным оружием – это плохой бизнес. Ведь дело в том, что своих лучших брокеров вы не можете привлечь к таким операциям, по крайней мере если вы хотите, чтобы они и впредь оставались членами Нью-йоркской фондовой биржи. К тому же налоги сделали проведение любых фиктивных сделок делом гораздо более накладным, чем в прежние времена.

В словарное определение термина «манипуляция» входит корнер. Но корнер может быть достигнут в результате как манипуляций, так и конкурентных закупок. Примером последнего является корнер акций Северной Тихоокеанской железной дороги, возникший 9 мая 1901 года. К нему никто не стремился, и, кстати говоря, из-за него все участники потеряли и в деньгах и в престиже. Он возник вполне самопроизвольно.

Строго говоря, среди знаменитых корнеров было очень мало таких, которые бы принесли выгоду своим создателям. Оба гарлемских корнера, организованных коммодором Вандербильтом, принесли большие деньги, но старик заслужил эти миллионы, которые он сумел выбить из вороватых и нечистоплотных членов городских советов, пытавшихся его обставить. Джей Голд, с другой стороны, остался в проигрыше со своим северо-западным корнером. Дьякон С. В. Уайт сделал миллионы на своем корнере с акциями компании «Лакавонна», а Джим Кин потерял миллион в сделке с акциями дороги «Ганнибал и Святой Джо». Нужно понимать, что финансовый успех любого корнера требует, чтобы накопленные активы были проданы по более высокой цене, а для этого нужен достаточно сильный спрос, что бывает далеко не всегда.

Меня когда-то занимал вопрос, почему полвека назад корнеры были так популярны среди крупных биржевиков. Это были очень талантливые и опытные люди, обладавшие широким кругозором и не склонные по-детски верить в человеколюбие своих коллег. При этом они с поразительной регулярностью позволяли себя нагреть. Знающий старый брокер как-то объяснил мне, что в 1860-х и 1870-х годах предметом честолюбивых мечтаний всех крупных биржевиков было организовать корнер. Во многих случаях это было просто делом чести и тщеславия, в других – мести и сведения личных счетов. В любом случае иметь репутацию мужчины, который подмял под себя рынок тех или иных акций, было признанием его ума, крутизны и умения играть по-крупному. Такой человек получал право на уважение. Он принимал восхваления окружающих как нечто должное. Создателей корнеров привлекало нечто существенно большее, чем деньги. Таким способом хладнокровные биржевики добивались самоутверждения.