Читать книгу "Невеста для варвара - Сергей Алексеев"

Коль сей Распута князем себя мнит, то не должен быть лишен благородства. Судя по Тренке, дяде его, в ком родовитости и гордости было с избытком, и племянника не должна бы миновать чаша сия. Позрит своим оком ясновидящим, как съедает Головина тоска-печаль по Варваре, и уступит. А ужон, возвратившись с Индигирки, высватает Распуту девицу, что не по обычаю — по душе придется! Даже если это будет Мария Меншикова! Мысля так, он взволновался и не сразу почуял: кто-то зрит в спину! От дум своих безысходных в тот час Ивашка и о лешачьей женке забыл, и только тут вспомнил и оглянулся…

А неподалеку от него человек — стоит не прячась, росту обычного и на оленьих людей не похож: глаза большие, лицо открытое. Чем-то на Тренку смахивает, разве что много моложе. Из-под шапки светлые волосы спадают, но борода черна как смоль и одежды все из кожи: короткий кафтан широким ремнем перепоясан, на нем нож в ножнах и пряжка медная, за плечом, видно, колчан с луком и стрелами. Взор немигающий, словно у волка, но не злобливый, и движения мягкие, как у кошки, а кожа на сапогах, портках и лапотине* такой выделки, что не скрипнет. Неслышно прошел мимо, сел напротив, сам глаз с Головина не сводит,

— Сказывай, парий, по какой нужде к нам явился, — говорит с распевом, и голос притомленный, однако требовательный, словно спрос учинять пришел.

Головин распрямился, плечи расправил.

— Ты кто таков, чтоб сказ мой слушать?

— Сего промысла владелец, — отвечает с достоинством и неким недовольством. — Здесь мои веши, храмы и прах дедов. — И осмотрелся по-хозяйски, словно показывая свои владения.

— Стало быть, ты югагир?

— Чуван племени Юга-Гир.

— Добро, — безрадостно обронил Ивашка. — Чувонцев я и искал… Мне ваш князь нужен, Оскол Распута. К нему пришел.

Хозяин заимки подозрительно глаз прищурил:

— Зван князем или по своему хотенью?

Раскрываться перед ним у Головина не было никакого желания, да и что ему сказать? Вроде бы зван, коль невесту вез, а вроде и нет…

— Царем Петром Алексеевичем послан, — сказал он. — С поручением.

Югагир и вовсе насторожился, глядел теперь пытливо, словно прощупывал своим пристрастным взором.

— Не лжешь ли ты, парий?.. Царь Петр сгинул более года тому.

— Верно… И все сие время я к вам ехал. Дабы его посмертную волю исполнить.

— Какова же воля царская?

— А какова, скажу князю Осколу, — отрезал Ивашка. — Первому встречному говорить не намерен. Поди к нему и скажи, я с дядей его, Тренкой, из самой Вологды шел.

При упоминании имени слепого югагира хозяин заимки скрыть своего подозрительского любопытства не мог.

— Тренка и ныне с тобой? — И на избу глянул.

— Был бы со мной, у нас и разговор иной сладился… Упокоился он еще близ устья Енисея. И мне ныне ваш князь нужен.

Сказал Иван так и узрел, что чувонец ни единому слову его не внял: должно быть, по природе был он человеком открытым, без заднего ума, и мыслей своих прятать не умел, да жизнь заставила…

— Сказать можно всякое, — говорит. — Токмо ныне мы ни единому слову не верим. Тем паче государевым мужем сказанному.

— А Тренка мне доверял, — признался Ивашка. — Я у него заместо глаз был.

— Оттого и сгинул, что доверялся посланникам царским…

— Довольно тары-бары разводить! Подавай мне Оскола, и дело с концом!

— Не знавался я с князем, — стал увиливать чувонец. — Ловлей промышляю, ясак плачу, обиды ни на кого не держу и далее удела своего не бывал. Саха воевать пришли, согнали…

Хитрил, ибо взор отводил, будто брошенную свою заимку осматривал.

— Ужель даже не слышал, где ныне Оскол Распута?

— Неведомо мне, — явно лукавя, сказал он. — Нечем тебе, парий, подсобить…

— Сыщи, кому ведомо, — разозлился Головин. — Должен был на Енисее встретить меня — не встретил. Я четырнадцать месяцев на Индигирку шел! Сквозь воюющие землицы, опасности и лишения терпел!.. Ныне же довольно. Подожду до Троицы и обратно уйду. Вот уже тесу на челн натесал.

И вроде бы сия угроза подействовала. Югагир на заготовки позрел, присел, тесинки рукою пощупал, верно проверяя, гладко ли, и встал.

— Добро, попытаю, ежели встретится кто… Нескорое сие дело — сыскать того, кто ведает, где ныне Распута. А уж самого и подавно.

— Ну, теперь ваша забота! — отмахнулся Ивашка. — На Индигирку я пришел, долг свой исполнил, а что и здесь Оскол не встречает, так только себе во вред. До Троицы не долго ждать. Я ведь в князе вашем не больно-то и нуждаюсь. Но я ему до зарезу нужен, и Оскол знает, отчего. Пусть так и передадут.

— Как имя тебе, парий? — помолчав, спросил чувонец.

— Не знаю, почему ты «парий» да «парий» мне говоришь. Я Иван Арсентьевич Головин, капитан третьего ранга.

— Суть боярин?

Ивашка опять Тренку вспомнил, который так его и называл.

— Рода боярского, а ныне морской офицер, дворянского сословия.

— Облачен ты дивно, — все еще сомневался югагир, — в скорье* нганасанское. А явился будто от царя Петра, человек государев…

— Камзол с треуголкою и ботфорты по пути растерял, — язвительно вымолвил Головин. — Добро, голова цела осталась…

Хозяин заимки на хоромы свои позрел, вздохнул и, не сказав более ничего, бесшумно исчез за ближайшим леском — имени его Иван спросить не успел.

И было ощущение, сейчас посоветуется и вернется или вовсе князя приведет. Головин же после встречи с сим чувонцем еще более вдохновился, высвободил голову от горьких мыслей и взялся развал бортов высчитывать и будущий челн на песке вычерчивать в полную величину.

Некогда лопари ему тайну своих ходких душегубок открыли: след было выдержать соотношение длины и ширины судна с крутостью бортов и формою носа. Однако суть крылась не только в этом; прежде всего хоть малое суденышко, хоть великий корабль должны образом своим глаз радовать. То есть непременно отличаться изяществом и красотою очертаний своих. Будет так — без всяких расчетов челн побежит скорее ветра, короткую речную волну выдержит и супротив течения не зароется в воду, а заскользит по ней, едва касаясь.

Весь прибрежный песок исчертил, покуда солнце не закатилось, а сам все в сторону поглядывал, где молодой югагир исчез. Может, оттого и не получался челн вида такого, чтоб и не грузен, и красив, и мал размером. В полночь смерклось, с Индигирки студеным ветерком потянуло, и Головин уж хотел в избу пойти, да тут словно из-под земли восстали сразу семь человек, одеянием и видом схожих с хозяином заимки. Воинственны, у каждого в руках по медвежьей рогатине. От избы отрезали, крадутся полукругом, а позади речка.

Ивашка лишь на воткнутый топор посмотрел, однако и с места не стронулся, сел на бревно и поджидает.