Читать книгу "1000 белых женщин. Дневники Мэй Додд - Джим Фергюс"

– Извиняюсь, мадам, – отвечал француз, вздымая ладони кверху. – Но это есть мое предложение. Если я казаться вам несправедливый, вы можете везти ваши шкуры Форт-Робинсон. Но мой cher ami Жюль Эскофи не даст вам и половину, что предлагать я. Сравнить с ним, я вам Санта-Клаус!

– Но как насчет пороха и патронов? – спросила Хелен. – Они необходимы нам для охоты.

– Нет-нет, мадам! – воскликнул торговец, тряся головой. – Уж вы простить меня, но и порох, и патроны теперь запрещать продавать дикарям, приказ генерала Джордж Крук. N’est-ce pas, капитан? – обернулся он за поддержкой к Джону Бёрку, что стоял позади него.

– Да, это так, – отвечал капитан. Затем повернулся ко мне и сдержанно, по-военному кивнул. – Будьте так любезны, объясните вашему супругу, что Великий Отец в Вашингтоне распорядился о том, чтобы ради их собственного благополучия шайеннам более не отпускали в качестве товара порох, равно как и патроны. Вместо подобных товаров Великий Отец предлагает большой ассортимент орудий для земледелия по оптовой цене.

Я не могла сдержать короткий смешок, пораженная таким поворотом дела.

– Орудия? Для земледелия? Чудесно! Ну конечно, они ох как пригодятся в нашей жизни. Действительно, с какой стати нам требовать пороха и патронов, когда у нас будет куча лопат и тяпок, чтобы протянуть до следующей весны?

– Ага, прямо чудо как хитро придумано! – подхватила Мегги. – Только не пойму я, нам, значит, сажать картошку прямо перед тем, как землица-то замерзнет, вашу мать?

– Что касается трогательной заботы Великого Отца о благополучии его детей-шайеннов, – продолжала я звенящим от гнева голосом, – насколько я вас поняла, хотя нам более не дозволено обменивать наши шкуры на военные припасы, однако, если мы попросим, ну скажем, пару бочонков здешнего мерзкого виски, которым рискует отравиться все племя, – подобной сделке никто не воспрепятствует, не так ли?

Коротышка расплылся в отвратительной улыбке, которую словно делил надвое его крючковатый нос.

– О, конечно, мадам! – сказал он. – Разумеется, я присовокупить один бочонок мой лучший виски, если так пожелать Великий Вождь.

На протяжении всего разговора Маленький Волк сидел абсолютно неподвижно, слушая, что говорит переводчик. Я бросилась к нему и заговорила по-шайеннски, сама удивляясь беглости своей речи, которая, вероятно, возрастала от злости.

– Белые пройдохи хотят нас обмануть, – сказала я. – Наши товары стоят вдесятеро больше, чем предлагает Длинный Нос.

Маленький Волк лишь кивнул.

– Пе’ээ’эсе Макеэта всегда пытается обмануть нас, – ответил он. – Но Люди успели полюбить вкус кофе и сахара. Эти товары важны для нас, и поэтому мы будем стараться заключить лучшую сделку, какую сможем.

– Но ты понимаешь, что по приказу Великого Отца Людям более не позволено покупать порох или патроны? Вместо этого нам предлагаются орудия для земледелия.

Вот теперь Маленький Волк выразил чрезвычайное изумление. Как я и подозревала, переводчик, Летучий Мышонок, не донес до вождя последнюю новость.

– Для земледелия? – спросил Маленький Волк. – Но для чего эти вещи нужны Людям?

– Они нам не нужны, – сказала я. – Если только Люди не поселятся рядом с фортом и не станут пахать землю.

Маленький Волк сделал жест рукой, будто отгонял надоедливых мух, давая понять, что он не согласен.

– Мы охотники, а не земледельцы, – произнес он. – Скажи белым солдатам, что у нас нет привычки к земледелию и что нам необходимы ружья и патроны.

Затем он обратился к Большому Носу:

– С этой минуты торговлю будут вести моя жена Мезоке вместе с другими женщинами. – С этими словами вождь поднялся из-за стола и, как всегда, с видом наивысшего достоинства покинул здание, сопровождаемый своими воинами.

Вперед вышли сестры Келли, чтобы задать перцу Коротышке.

– Ничего не поделаешь, французик! Придется тебе, видать, вести биизнес со скво, старый плут!

Я воспользовалась моментом, чтобы подойти к капитану Бёрку, который собирал со стола бумаги, с большой старательностью изображая, как он занят, очевидно, чтобы избежать разговора.

Но я не могла позволить ему этой роскоши.

– Зачем армия решила участвовать в подобной комедии? – спросила я. – Какой прок для вас обманывать этих людей?

Капитан отдал мне вежливый поклон.

– Миссис Маленький Волк, – сказал он, обращаясь ко мне, словно к незнакомому человеку. – Боюсь, я не уполномочен подробно обсуждать с вами этот вопрос. Всего хорошего. – Тут он коснулся пальцами козырька фуражки и направился к выходу.

Но я не сдавалась и схватила капитана за рукав. Признаю, это был дерзко с моей стороны, но я не могла поступить иначе.

– Джон! – тихо сказала я, едва удерживая слезы и сама не своя от волнения. – Бога ради, это же я, Мэй. Ну поговори со мной, хотя бы взгляни на меня!

Капитан застыл как вкопанный и посмотрел мне прямо в глаза, словно впервые увидев по-настоящему.

– Боже правый, Мэй… – прошептал он.

– А чего ты ждал, капитан? – спросила я. – Что я явлюсь сюда в своем лучшем выходном наряде? Неужели я должна напоминать, что мы живем в прериях, среди индейцев? Прошу прощения, если мой вид оскорбил тебя.

– Нет, Мэй, это ты прости меня, – отвечал он. – Я вовсе не оскорблен. Просто ты выглядишь… совсем по-другому, чем я тебя запомнил…

Тут его будто охватила какая-то внезапная внутренняя боль, так что он сдвинул брови в страдальческой гримасе. Потом капитан заговорил:

– Прошу прощения, мадам, но я вынужден откланяться. Возможно, нам представится другая возможность продолжить разговор.

Я лишь молча смотрела ему вслед.

Тем же днем к вечеру наша подруга Герти приехала в лагерь шайеннов на своем муле. Я вышла ей навстречу, чтобы поздороваться, – о ее прибытии свидетельствовали радостные детские крики и лай собак. Она выглядела очень эффектно в своих шерстяных штанах и мужской куртке на три размера больше; вокруг шеи у нее была завязана бандана, а на голове – старая переделанная кавалеристская фуражка, имеющая вид франтоватый и весьма далекий от армейских стандартов, с орлиными перьями в качестве украшения.

– Знаешь, куколка, – сказала она, слезая с лошади, – повезло мне, что у моей старой-доброй фуражки сохранился ремешок под подбородком, иначе с меня бы давно ее сорвали. Краснокожего хлебом не корми, только дай заполучить красивую шляпу, и не спрашивай, почему.

Герти полезла в карман куртки, достала пригоршню леденцов и бросила детишкам, которые в нетерпении толпились и щебетали вокруг нас. – А теперь брысь отсюда, брысь! – крикнула она малышам. – Мне нужно поговорить с Месоке в тишине… Нет, еще раз повторяю: мою фуражку трогать нельзя!

Она сняла свой головной убор и хлопнула им по бедру, подняв небольшое облачко пыли. Копна волос, явно жирных и влажных от пота, чуть примялась и напоминала лежбище оленя в высокой траве. Лицо девушки было испачкано грязью. Я не в первый раз подмечала ее растущее пренебрежение личной гигиеной; кроме того, от нее исходил характерный запах давно не мывшейся индианки. Но, не обращая на все это внимания, я крепко обняла ее; я была рада ее видеть.