Читать книгу "Свинцовый закат - Роман Глушков"

Кальтер загоняет в подствольник последнюю гранату; я меняю почти пустые магазины на полные, дабы не угодить впросак, как в прошлый раз. Четверо «буянов» преодолевают второй провал и, удерживая между собой безопасную дистанцию, быстро движутся к последней разделяющей нас преграде. Грядет наш последний и решительный бой! А может, не последний, если нам хватит решительности отбиться от осатанелых раскольников. Хотя чем дальше, тем вряд ли нам будет легче даже несмотря на то, что мы уничтожили больше половины вражеской пехоты…

Превратившееся в груду разодранной плоти, распластанное на площадке тело, казалось, не преподнесет нам больше никаких сюрпризов. Но оно преподносит, и в итоге чуть было не свернувший мне шею противник встает на нашу защиту и отбивает третью атакующую волну. Мы с майором не истратили на этих «буянов» вообще ни одной пули! Что, впрочем, не являлось великим достижением, ибо раскольникам также повезло отделаться минимальными потерями.

Агонизирующее тело утихомиривается, когда громилы подбегают к провалу. Но едва их лидер ступает на край, как труп внезапно взрывается. Его ошметки долетают даже до нас, хотя мы сидим далековато от эпицентра взрыва. И когда через миг кровавый ливень прекращается, на том месте, где мы только что держали оборону, вспучивается и сразу же с шумом лопается громадный полупрозрачный пузырь. Затем опять вспучивается и лопается. А после вновь надувается, но шарахает уже с утроенной мощью, потому что перепрыгнувший провал раскольник попадает точно в эту пульсирующую сферу. Она же перекрывает собой всю площадку и часть идущего наверх лестничного пролета, и теперь мы смотрим в шахту словно сквозь гигантский круглый аквариум, искажающий реальность, подобно выпуклой линзе.

«Трамплин» недаром носит столь недвусмысленное название и всякий раз его подтверждает, когда расправляется с очередной своей неосторожной жертвой. Сиганувший прямо в центр аномалии прыгун подбрасывается ею вверх и впечатывается в потолок, да так крепко, что дальнейшее падение с шестого этажа на бетонный пол, должно быть, кажется громиле уже не таким жестким. От удара раскольничьего тела потолочная плита трескается и обрушивает вниз дождь битой штукатурки, а у самого прыгуна наверняка остается очень мало целых костей. Мне еще не приходилось сталкиваться с такими свирепыми «трамплинами», но поскольку этот являл собой, можно сказать, уникальную авторскую работу, стало быть, и удивляться тут абсолютно нечему.

– В яблочко! – не удерживаюсь я от восторженного комментария. Еще бы мне не радоваться! Каждой рыбе приятно наблюдать, как тонет рыбак, запутавшийся в собственных сетях…

Исполнившись надеждой, что раскольники еще трижды повторят для нас на бис трюк с «трамплином», я в итоге испытываю разочарование. Громилы – вовсе не полные кретины, и уже следующий прыгун отказывается перемахнуть через провал. Все они так и застывают в нерешительности на краю площадки, поглядывая исподлобья то на нас, то на аномалию. Обосновавшись на стратегически важном для нашего противника плацдарме, она вновь успокаивается и начинает пульсировать, будто подначивая «буянов» на еще одну попытку: мол, а вдруг вам, парни, теперь все же повезет?

Слуги Искателя на эти подначки не поддаются и, развернувшись, бегут вниз по лестнице. Обратная дорога требует от них куда меньше усилий, и, вновь перескочив через провалы, вскоре троица громил уже вытаскивает наружу лежащие у подножия лестницы тела собратьев. Которые бьются в судорогах и, видимо, тоже должны с минуты на минуту явить на свет несколько новорожденных «трамплинчиков». Но, судя по спешке, с какой эвакуируются павшие враги, и багровому свечению, что вновь засверкало перед пожарным выходом, Искатель планирует воскресить своих павших в битве бойцов. Или, в крайнем случае, привести их в худо-бедно боеспособное состояние. А значит, нужно ожидать нового штурма, возможно, намного более стремительного и беспощадного, чем тот, который только что завершился…

Уф! Ну и утречко! Под стать вчерашнему горячему деньку, это точно. Будь я адреналиновым наркоманом, сейчас просто трясся бы в экстазе. Однако от дрожи, что колотит меня, я испытываю не больше удовольствия, чем от пребывания голышом на лютом северном ветру. Какой уж тут кайф – дожить бы до обеда, и то счастье…

Даже то обстоятельство, что теперь на нашей стороне выступает вражеский «трамплин», ничуть нас не утешает. Путем несложных для Искателя манипуляций с аномальной энергией он мог создать новую штурмовую команду, которой никакие «трамплины» будут нипочем. А нам оставалось лишь сидеть, пересчитывать боеприпасы и поглядывать на часы. Как все обернется к вечеру, было одному Богу известно, но пока дела продвигались относительно неплохо. За исключением, пожалуй, того, что за этот короткий, но яростный бой мы расстреляли почти половину оставшихся патронов, а время в минуты затишья по-прежнему тянулось очень и очень медленно. Настолько медленно, что порой мне начинало казаться, будто оно вообще остановилось…

Глава 15

Миновал полдень, но в стане врага все еще кипела усиленная подготовка к новой атаке. Яркие вспышки и суета у стен «Полесья» не прекращались ни на минуту, разве что металлического громыхания больше не было слышно. Брошенные раскольниками люки от бронетехники так и остались лежать на ступеньках, а значит, Искатель не собирался возвращаться к давешней тактике. Которая почти себя оправдала, и если бы не перегородивший лестницу «трамплин», неизвестно, дожили бы мы с компаньоном до полудня. Наша спасительная аномалия все еще пульсировала на площадке и вроде бы не собиралась исчезать в ближайшем будущем. Кто знает, возможно, лишь благодаря ей мы получили в подарок эту отсрочку, растянувшуюся аж на четыре с половиной часа.

Принимая во внимание немногословность Кальтера, можете себе представить, сколь тягостным было для меня это времяпрепровождение. Чтобы хоть как-то развеяться и не рехнуться от изматывающего нервы напряжения, я взялся придумывать тему для разговора, которая покажется Тимофеичу интересной и заставит его дать мне чуть более развернутый ответ, чем односложный. Задачка не из легких, учитывая, что после пары-тройки неудачных попыток майор велит мне заткнуться и вообще категорически откажется разговаривать. Но, похоже, за двое суток я малость поднаторел в общении с этим нелюдимом, поскольку первый же затронутый мной вопрос угодил в цель и позволил вызвать компаньона на откровенность.

– Послушай, Тимофеич, я тут в последний час размышляю обо всем, что ты мне вчера рассказывал, – обратился я к нему после того, как очередное оживление в стане врага опять-таки не перешло в штурм. – Знаешь, что еще помимо всяких временных заморочек кажется мне странным?

– Нет, – равнодушно буркнул Куприянов.

– А вот что, – продолжал я. – Представь, что однажды отыщется писака, который возьмет и сочинит про тебя книгу, а какой-нибудь высоколобый критик ему потом заявит: дескать, вранье все это – сроду не поверю, что такой – уж извини, старик, – жестокий убийца способен на духовное перерождение! Вот мне и интересно, что бы ты сам на это ответил.

– Ничего, – проворчал Кальтер, продолжая неотрывно наблюдать за пожарным выходом. – Чтобы спорить с гуманитариями о духовности, надо иметь такой же высокий лоб, как у них. Мне в этом плане, увы, похвастаться нечем. Да и спорщик из меня, если честно, как из кровососа – воспитатель детского сада. В том институте, который я закончил, нас учили докапываться до истины более практичными способами, нежели вступая в пустопорожние дискуссии.