Читать книгу "Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940-1941 - Гельмут Гюнтер"

Еще страшнее стало, когда мы, выехав из лесу и пробираясь по идущей параллельно ему дороге, угодили под огонь русских. Несколько солдат противника уже были почти там. Еще несколько минут – и они перекроют дорогу! Наш мотоцикл, все еще на буксире, упирался, как мул. Скрючившись – я на сиденье, а Вернер в коляске, – чтобы не стать легкой добычей русских пехотинцев, мы пронеслись мимо их постоянно увеличивавшейся группы. На наше счастье, они не сообразили, что грузовик тащит еще кого-то на буксире. И страшнее и опаснее минут, пока грузовик протаскивал нас мимо иванов, у меня в жизни до сих пор не было.

Все! Проскочили! Иваны остервенело палили нам вслед – ерунда, трата патронов! Наша импровизированная колонна скрылась за поворотом, означавшим спасение и свободный путь отхода на запад. Теперь мы были вне поля видимости русских. Эвальд замедлил ход, и наш мотоцикл снова забастовал. Чихнув пару раз, двигатель вроде бы заглох, но уже несколько секунд спустя взвыл как ни в чем не бывало. И тут до Эвальда дошло, что мы все еще на буксире, – за время ухода от преследования у него это напрочь вылетело из головы. Грузовик остановился.

– А чего вы не сигналили? – наивно спросил он.

– Знаешь, уж мы так смеялись, так смеялись, что и не подумали даже об этом. Да, кстати, двигатель заработал только что. Спорить могу на что угодно – это был твой первый арьергардный бой. Видно, полевая кухня подсобила – мощнейшее оружие!

Когда Эвальд остановился, пришлось все же заглушить двигатель, чтобы не въехать ненароком в полевую кухню – Эвальд не пережил бы, если с его сокровищем что-нибудь стряслось. Отцепив трос, мы стали запускать мотор. Он еще не успел остыть и тут же завелся.

Километров через восемь мы выехали на широкую и вполне приличную дорогу с весьма оживленным движением. Захватывающее зрелище! Легковые автомобили, танки, штурмовые орудия, гужевые повозки и сани – все устремлялись на запад. Тут и там по обочинам лежали и перевернутые транспортные средства. В пеших колоннах «безлошадные» экипажи перемешались с пехотинцами. Никто не желал терять контакта со своими. Лучше уж не отставать. Впервые за всю «победоносную кампанию» у нас в душе шевельнулись сомнения: неужели и это было запланировано?

Стоило русским бросить нам вдогонку все имевшиеся в их распоряжении силы, здесь началось бы такое, что и в страшном сне не увидишь. Но они наносили нам лишь спорадические удары разрозненными силами[40]. Во всяком случае, именно так и было на нашем участке между Истрой и Рузой.

Сквозь пелену снегопада я разобрал, что впереди дорога взбиралась вверх и исчезала за холмом. Когда мы добрались туда, поняли, что перед нами сплошной лед. Мотоциклисты тщетно пытались удержать машины на дороге. Кое-кому это даже удавалось, остальные лишь руками разводили. Что только не пихали водители под буксовавшие колеса – драные мешки, доски. Некоторые в отчаянии толкали машины – ничего не помогало. Находились и такие, которые просто лезли напролом. Ехали наудачу. И представьте себе, прорывались до следующего не обледенелого участка дороги. Но большинству везло куда меньше – так и продолжали стоять в клубившемся снегу.

Давно, еще в школьные годы, мне на глаза как-то попалась картина: переход Наполеона через Березину. И теперь все происходящее странным образом ассоциировалось с ней. Неужели и нам уготована та же участь? Великий корсиканец испытал это на Березине. А мы еще и до Рузы не дошли – может, нас ожидает нечто худшее, чем Наполеона?

Хорошо хоть, что мы заметили этот злополучный подъем издалека. Изо всех сил я переключил на пониженную передачу, чтобы полностью использовать мощь двигателя на подъеме. И поступил очень своевременно – попытайся я переключиться несколькими секундами позже, ничего бы из этого не вышло, принимая во внимание никуда не годное сцепление. Настал момент истины – Вернер одним махом на ходу перескочил из коляски на заднее сиденье, чтобы таким образом обеспечить большую нагрузку на ведущее заднее колесо. И мы все же хоть и довольно медленно, но одолели этот подъем. Я даже растрогался от такой милости, которую оказал нам наш видавший виды «Цюндапп».

Но не успели мы проехать и десятка метров, как мотоцикл снова закапризничал.

– Вот же дрянь паршивая! Гранатой тебя разнести на куски! – вспылил я.

Комментарии Вернера вообще лучше не приводить даже в сокращенном виде. Соскочив с мотоцикла, он принялся толкать его, но… Вернер не учел коварства ледяной поверхности и тут же растянулся на дороге.

Все же каким-то чудом мы устояли сами и удержали машину. Более того, успели вскочить на мотоцикл и поехали дальше. Только сейчас я почувствовал, как весь взмок.

Метель стала стихать и в конце концов прекратилась. Показалось солнышко, а вместе с ним и деревенька. Намного оторвавшийся от нас Эвальд уже вовсю хозяйничал там, расположившись среди грузовиков, бронетранспортеров и легковых машин. Судя по всему, отвод войск намечалось проводить без остановок. Часть подразделений замыкала колонну отступавших и была готова в любой момент вступить в боевое соприкосновение с врагом, если тот надумал бы ударить нам в спину.

В ходе отступления мы как бы поменялись ролями с разведбатальоном. Именно мы теперь следовали в самом хвосте и должны были прикрывать отходившие на запад части дивизии. Мы были на седьмом небе оттого, что иваны все же дали нам передохнуть. Одному Богу известно, почему они так действовали. Потому что, если бы они надавили на нас как полагается, нам пришлось бы очень туго. Случись так, что не они нас вынудили к отступлению, а наоборот – мы их, то мы бы бросили в бой все силы, включая, наверное, гужевые повозки. Черт его знает, может, русские просто не видели в этом особой нужды[41]. Мы ведь представления не имели об оперативной обстановке на этом участке фронта в целом. Но то, что иваны приберегали кое-что для нас, в этом сомневаться не приходилось.

Отступление продолжалось! Пошли разговоры об оборонительных позициях на реке Рузе. Мы следовали по обледенелым дорогам. Ветер продолжал свою исступленную песню, продирал до костей. Как-то во время одной из остановок Вернер предупредил меня:

– У тебя нос совсем побелел!

Я растер его снегом, и все пришло в норму. Можно было тащиться дальше.

Если в ходе отступления в других частях и подразделениях дисциплина заметно упала, все шли и ехали вразнобой, то гауптштурмфюрер Клингенберг держал нас всех вместе. Именно это отступление расставило все точки над «i», показав, кто настоящий офицер, а кто ничтожество. Мотоциклисты-посыльные по-прежнему выполняли поручения, передавали приказы, будто ничего не произошло. Когда мы наступали, мы нередко осыпали проклятиями нашего Старика. Теперь же, если мы и бранили кого-то, то явно не нашего командира. Мы были счастливы, что воюем под командованием знающего и толкового офицера!