Читать книгу "Чистилище. Книга 1. Вирус - Валентин Бадрак"

«Не знаю. Он относится ко мне странно: порой дарит дорогие подарки. Но разговаривает со мной нежно или грубо в зависимости от своего настроения. Он… просто ни во что меня не ставит. Никогда со мной не советуется, ничего не обсуждает. Надо ехать к родителям – это он так решил. Надо быть на корпоративной вечеринке или потратить выходной для какого-то выезда с его друзьями – все уже давно решено. Даже собаку в дом притащил, не поинтересовавшись, люблю ли я собак. Общаемся только по деловым вопросам. Мне даже поговорить не с кем, разве что с малым или с собакой».

В ее словах сквозила такая безысходность, что Лантарову стало ее жалко. Но осознанно приближаться к ее проблемам у него не было никакого желания. Он решил подразнить ее.

«Может, ты просто капризная девчонка? Муж для тебя старается, а ты не знаешь, чего хочешь. Или просто недоговариваешь», – написал он ей, провоцируя очередную откровенность. Два или три дня ответа не было, Лантаров даже вздохнул спокойно.

…Но ответ все же пришел.

«Женщина может быть личностью или вещью. Она – личность, если не испытывает зависимости от человека, которого любит, если она хозяйка своих суждений и планов, своего тела и мыслей. Она – вещь, если позволяет обращаться с собой, как с вещью, быть может, прекрасной и драгоценной, но не имеющей собственной воли, подчиняющейся желаниям и капризам хозяина, – нечто вроде приятного блюда, утоляющего голод. Понимаешь?! Я – личность, я – человек. Я хочу, чтобы со мной общались. А у нас даже секс похож на звериный – молчаливый, угрюмый и бесстрастный…»

Только после этого письма Лантаров почувствовал, как она беспомощна, как близка к крику души, к нервному срыву, может быть. После того как он однажды влез в информационную трясину, люди не переставали удивлять его своими состояниями. Почти все обитатели виртуального мира казались ненормальными: у одних в словах сквозила дикая злоба или готовность к невероятным, абсолютно асоциальным действиям, другие, как раненные на поле боя, истекали желчью, третьи пребывали в осаде своих собственных комплексов. Но невыразимое, совершенно потрясающее одиночество и опустошенность были свойственны и первым, и вторым, и третьим. Вот и эта надломленная собеседница: насколько нужно ощущать себя заброшенной и несчастливой, чтобы выкладывать душу первому незнакомцу, который решился выслушать ее до конца! Хотя тут напрашивалось определенное объяснение: незнакомка, похоже, и не собиралась с ним встречаться и вовсе не искала возможности увидеться. Ей нужны были только чьи-то уши или, скорее, рецепторы для того, чтобы ее услышали, дали возможность выплеснуть сидящую глубоко внутри боль.

«А ты могла бы изменить мужу?» – задал он ей прямой вопрос, который уже не казался жестким и нескромным, ведь они уже давно были связаны тонкой, но необычайно прочной нитью таинственной эмоциональной связи, не менее интимной, чем грубая, телесная. Незаметно Лантаров превращался в соучастника головокружительного заговора, в ходе которого он добровольно выступал освободителем из темницы собственных воззрений некой затерявшейся души. Ее ответ был тихим шепотом самоискушения:

«Наверное, могла бы, если бы почувствовала, что меня понимают, чувствуют. Хотя раньше была уверена, что это самый страшный грех на земле и что за это потом гореть в аду».

Лантаров обрадовался, он нащупал нить, которую тайно искал.

«И что же, вопрос только в понимании? И что, ты хочешь сказать, что чисто физическая сторона тебя совсем не интересует? А как насчет игры, которая всегда сопровождает жаркий, страстный секс?»

Он даже удивился тому, как она неожиданно разговорилась. Ее просто понесло, как воду на речном перекате.

«Мне понравилась твоя фраза насчет игры. Я думаю, что не только хороший секс начинается, как игра, а в любых отношениях мужчины и женщины должен присутствовать элемент игры, загадочности и недосказанности, иначе они будут просто неинтересны. Вот почему ожидаемый секс в постели с ожидаемым раздеванием становится скучным. Таким скучным, что кажется, что он уже и не нужен вовсе. Но часто женщины используют секс как способ удержать конкретного мужчину, если он нравится и устраивает. Потому что женщинам секс, сам по себе, так как мужчинам, в принципе не нужен. Или нужен, но не настолько. Им важнее другое – нежность, понимание, умение выслушать, материальное благополучие. Я вынуждена признать, что в семейных отношениях всегда все приедается, и секс, наверное, в первую очередь. Это и мой личный опыт, и опыт многих моих знакомых, с которыми я говорила на эту тему. Чувство новизны теряется уже после двух лет семейной жизни. И еще одно: я считаю себя свободной женщиной, хоть и замужем. Я живу в браке добровольно, и никто не вправе меня ни принуждать, ни ставить в какие-то условия. Я и сама насильно никого не держу».

Лантаров чувствовал, что заводится. Последние предложения выглядели многообещающими – она тоже заводилась. Он живо представил себе, как выглядит эта молодая женщина, которая за пять лет сумела настолько разочароваться в спутнике жизни, что готова была презреть свои принципы. А ведь когда-то она его наверняка крепко любила, души не чаяла… Что же происходит с людьми, когда они начинают жить вместе одной жизнью?

«Слушай, а ты не думала, зачем тогда поддерживать на плаву такую семью, обманывать себя и других?» – Лантаров решил играть до конца. Разговаривая с незнакомкой, он одновременно копался в себе, пытаясь понять невероятные изгибы собственной натуры, поразительную двойственность собственной природы, острые приступы желания создать с кем-то союз и еще более могучую тягу к полной свободе.

«Понимаешь, в мою жизнь вовлечено слишком много людей. Мои родители, его родители, которые думают, что у нас все чудно и которые стараются для нас. Наш ребенок, который еще ничего не понимает и которому не объяснишь, почему он должен жить без папы. Тем более это мальчик, а значит, есть двойная причина, чтобы у него был отец. Еще есть работа, где я порой играю роль буфера между начальником и моим вспыльчивым, нередко впадающим в ярость мужем. Этот начальник знает меня по корпоративным встречам – на природе и в офисе, – он мне симпатизирует, не позволяя себя лишнего. Есть еще моя зависимость от мужа, потому что женщина с маленьким ребенком – может быть, ты этого не знаешь – уязвима. Чрезвычайно. Даже если у нее неплохое образование, устроиться на адекватную работу она может только теоретически. Есть еще многое другое, о чем сейчас не хочется говорить. Одним словом, я всегда была послушной девочкой, удобной для окружающих, меня никогда не было необходимости наказывать за какие-нибудь проступки или озорство. Все окружающие, даже мои родители, привыкли к тому, что я жертвую собой ради них. И вот, став взрослой, родив собственного ребенка, я начала понимать, что моя жизнь меня тяготит, хотя должна радовать. Я смотрю на себя со стороны и вижу утомленного человека, а ведь свежесть молодости – это тот недостаток, который быстро улетучивается. Я чувствую себя пороховой бочкой, которая медленно приближается к огню; мне нужно что-то предпринять, чтобы не взорваться… Извини за мои откровения, они, наверное, кажутся тебе глупыми…»

После таких писем Лантаров, по идее, должен был поставить точку в переписке. Психокоррекция клинических случаев его явно не интересовала. Действительно, все становилось бессмысленным и глупым. Кроме одного: в какой-то момент ему показалось, что, забираясь в глубину чужой драмы, он начинал лучше понимать свою собственную. И это смущало, втягивало его в поддразнивающую новыми эмоциями воронку. Он чувствовал себя, как грибник, которому открывается все больше благодатных мест и который в это время забывает, что может заблудиться. Кроме того, Лантаров прекрасно изучил природу общения и знал, что ему необходимо проявить неподдельный интерес к жизни этой девочки, быть тактичным и деликатным. На это клюют, даже если это тривиальное любопытство. Конечно, тут есть и риски – действительно, Лантаров не мог оставаться полностью равнодушным к чужой судьбе. Хотя, подобно своей матери, старался ни к кому особо не приближаться. Да и разве не так поступала с ним Вероника? А ведь он оказался способным учеником.