Читать книгу "Чистилище. Книга 1. Вирус - Валентин Бадрак"

Тогда он стал наобум шарить в подаренной Шурой электронной библиотеке, пока не наткнулся на книги Ричарда Баха – где-то он слышал это имя. Зато «Чайку» и «Иллюзии» после ночи бесед со звездами он неожиданно для самого себя проглотил одним махом. Очень многое не понял, но его возбудил живительный поток чего-то свежего и значимого, относящегося лично к нему. Чуткий, беспокойный ум уловил, что в мире существует ясный водораздел между материальным и духовным мирами. Раньше он не подозревал об этом. Ему понравились мысли о смерти, хотя он твердо знал: смеяться по пути на эшафот лично он не сумеет. Но он поверил, что подобное способен совершить кто-то иной, и это вызвало прилив энергии. Но более всего Лантаров воодушевился идеей верности самому себе.

Он уже знал, что для освобождения души необходимы действия, деятельность. Но решительно не понимал, что он мог бы предпринять в своем чудовищном положении. Он всегда жил в мире материальных ценностей, но так жили все, кого он знал. Так всегда жила его мать, и, даже не любя ее, он невольно унаследовал, скопировал ее отношение к миру. Знания в том же институте презирались, если они не открывали конкретную лазейку к станку с деньгами. Эйфория являлась лишь от покорения – женщин, автомобилей, престижных вещей. Никаких абстракций, только осязаемые вещи, имеющие ясные очертания. Все вокруг признавали, что мир катится в бездну. Но со смелой, презрительной, показной бравадой на устах твердили: раз так, то надо успеть закатить пир на краю пропасти.

Теперь Лантаров особенно остро ощущал, что будущее, ранее сверкавшее многочисленными огнями неиссякаемых перспектив, затянулось непроницаемой пленкой. Все впереди расплылось, как в турецкой бане, утонуло в плотных парах неизвестного. Раньше ему казалось, что к середине третьего десятка он уже необыкновенно многого достиг. Он видел себя преуспевающим дельцом, смышленым светским соблазнителем. Из хлипкого неуверенного мальчика он превратился во владельца сексуального супермаркета. А кем он оказался на самом деле? Тут, в гнетущей атмосфере больничных запахов, он неожиданно обнаружил, что на самом деле ничего собой не представляет. Его бытие болтается на нити. Жизнь, как вечная, радостная, поблескивающая цветистыми оттенками река, продолжала катиться к морю, оставив его одного, выброшенного на пустынный берег. Зато он уже знал точно, что будущее обретет контуры, если он сможет преодолеть притяжение прошлого.

3

В Сети девушка не представилась, но и Лантаров никак ее не называл, как, впрочем, и она его. Ограничивались словом «Привет!», как будто оно было заменителем чего-то живого, не бездушного, отличного от того, чем наполнена их реальная жизнь. Их переписка долго не клеилась: слишком сильными были взаимное недоверие, обоюдная подозрительность и страх оказаться использованными в неясных целях. Недели две они вяло и уныло перебрасывали мячик посланий друг другу, и искатель, верно, забросил бы это явно гиблое дело, если бы не боязнь новой волны одиночества. Он писал коротко и односложно, нередко стараясь уколоть ее сардоническим замечанием, связанным с ее одиночеством и проблемами общения – он угадывал родственную душу. Он всех так тестировал – на всякий случай. Но она не замечала его заносчивости, и Лантарова это стало раздражать еще больше. Она писала ему так, словно разговаривала сама с собой.

«Слушай, зачем ты забралась в Сеть, можешь объяснить? По-моему, ты делаешь что-то, совсем несвойственное своей натуре», – написал он ей с вызовом.

Она впервые ответила более длинным письмом, возможно, стараясь найти оправдание для себя самой. Ее прорвало.

«Насчет знакомств в интернете ты, считай, попал в точку – я еще ни с кем не знакомилась. Вообще, это все очень смешно и печально получилось: было плохое настроение, заполнила анкету, а потом даже не смогла на нее зайти (что-то заглючило). А на следующий день попыталась ее удалить, и тоже не вышло. Ко всему прочему, почему-то автоматически прописалось знакомство с иностранцами с целью выйти замуж, и теперь мне отправляют предложения руки и сердца 60-летние адвокаты из Штатов и отпетые извращенцы из Германии. А наши ублюдки думают, что телки хотят красных роз, мартини и потрахаться при свечах… Так что приятно было получить от тебя вполне «человеческое» письмо, без поспешного приглашения в постель».

Лантаров заинтересовался всерьез: из непроницаемой бездны выглянула душа, несмелая, болезненная, зажатая рамками обстоятельств, обнаженная и кричащая, как побитый зверек.

Лантаров написал девушке пространный ответ, заканчивающийся вопросом: «Но ты ведь все равно ищешь мужчину, уверенного в себе, самодостаточного и порядочного, не так ли?»

Ответ опять немного удивил.

«Не совсем. Вернее, не так, как ты пишешь. Просто последние несколько лет я жила по одному и тому же сценарию (детально рассказывать нет смысла, слишком долго выйдет). Важно другое: декорации меняются, а суть остается. Я хочу что-то изменить. Еще не знаю что и не знаю как. Но я не хочу слишком долго врать себе – это гораздо опаснее, чем может показаться на самом деле, так как, пребывая в мире иллюзий, человек не может адекватно оценивать действительность, выбирает ложные ориентиры, совершает глупые поступки и вообще тратит свою жизнь напрасно, очень часто страдая при этом… Но не буду переутомлять тебя. Мне кажется, то, что я пишу, слегка отличается от задушевных разговоров с мимолетными попутчиками в поезде или откровенных бесед на кухне за бутылкой водки…»

Ей опять удалось его заинтриговать. Лантаров чувствовал, что с ней что-то происходит, какая-то ломка, как у наркомана. Она казалась очень необычной, нестандартной. Как птичка у открытой клетки: и хочет вылететь, и чего-то боится. Он опять написал незнакомке, заметив, между прочим, что любой человек должен следовать своим желаниям и слушать свой собственный голос больше, чем все остальные голоса. Наконец он получил письмо, из которого понял, в чем дело. Вернее, еще больше был сбит с толку. Она написала, что уже пять лет замужем. У нее маленький сын, три с половиной года, вполне пристойная внешняя сторона отношений с мужем, но они, похоже, не любят друг друга. И она разрывается на части, потому что ощущает себя бойцом невидимой баррикады, она борется за свое личное счастье, но сомневается, имеет ли на это право. Ведь она должна быть хорошей, послушной, терпеливой женой, отметающей свои личные желания. «Ого, – подумал он, – может, хватит этих замужних? Можно вляпаться в дрянную, никому не нужную историю». Но, вспомнив, как его изводила одна юная любвеобильная девица, непременно таская его по театрам, бутикам, выставкам, прежде чем неохотно отдаться после долгих ломаний, он вдруг решил: «А почему бы и нет?»

Тут же было нечто другое. Она особенно выделила слово «личные». Лантаров был ошарашен. Ну и ну! Пять лет – это же целая жизнь! Уму непостижимо! Может, это уже тайное влияние Вероники так проявляется? Или просто современная девушка начинает осмысленно жить лишь после того, когда обожжется на первом замужестве? А сколько вообще должно быть замужеств?

Но, несмотря на вопросы, переписка оживилась.

«Почему ты думаешь, что не любишь своего мужа, он что, тебя обижает?» – вопрошал озадаченный Лантаров.