Читать книгу "Чужие сны и другие истории - Джон Ирвинг"

Фред приобретал некоторые познания о снах, но еще больше знаний ускользало от его внимания. Так, он не задавался вопросом, почему ему всегда снились только исторические сны: реальные или преувеличенные воспоминания о событиях прошлого? И почему во сне иногда всплывало что-то второстепенное и заурядное, о чем он давным-давно забыл? Ведь существуют же другие виды снов — сны о еще не случившихся событиях. Фред почти ничего об этом не знал. Он даже не задумывался о том, что снившиеся ему сны могут быть его собственными, что они настолько близки к нему, насколько он решится к ним приблизиться.

Фред вернулся в свой одинокий дом уже не таким смелым и самоуверенным. Теперь это был человек, увидевший в себе смертельно опасную, незаживающую рану. Есть множество непредумышленно жестоких способностей, которыми мир с беспечной неразборчивостью наделяет нас. И его ничуть не волнует, сможем ли мы воспользоваться этими внезапно свалившимися на нас подарками.

«Чужие сны» (1976)
От автора

Вот еще один рассказ, несколько лет пролежавший в недрах моего письменного стола. Время от времени (оно исчислялось месяцами) я вытаскивал рукопись, что-то правил в ней и снова отправлял вылеживаться. После шести лет такого издевательства то, что осталось от рассказа, вошло в сборник с длинным названием «Ночные незнакомцы: интрижка на одну ночь и другие судороги современной жизни»,[59]изданный Пэт Роттер («Эй энд Даблъю пабли, шерс», Нью-Йорк, 1982). «Чужие сны» оказались в хорошей компании: в сборник вошли рассказы Рэймонда Карвера, Хильмы Уолитцер, Ричарда Форда, Гейл Голдвин, Ричарда Зельцера, Дона Хендри-младшего, Джона Леро, Дэвида Хаддла, Джойс Кэрол Оутс и Роберта Кувера. Но этот маленький рассказик выжал из меня все соки.

Я придумал несколько вариантов начальной фразы, и все они стали завершающими фразами в абзацах этого рассказа. Все эти «фальстарты» отличались декларативностью. «Спать одному — совсем не то, что спать вместе с кем-то» — так выглядел самый первый вариант начальной фразы. Потом я заменил его на «Очень часто, когда мы спим с незнакомыми людьми, крохи удовольствия тонут в сомнениях и ощущении ненадежности». (Эти утверждения были настолько самоочевидными, что их требовалось переместить куда-нибудь в середину рассказа, где они будут восприниматься терпимее.) Вот еще: «Но мы не способны досконально исследовать то, что незаслуженно нам открылось». (Одно время рассказ так и назывался — «Незаслуженные открытия».) Последний вариант начальной фразы через шесть лет стал завершением рассказа: «Есть множество непредумышленно жестоких способностей, которыми мир с беспечной неразборчивостью наделяет нас. И его ничуть не волнует, сможем ли мы воспользоваться этими внезапно свалившимися на нас подарками». (Ранее я вырезал эти фразы из «Пансиона “Грильпарцер”», где они сопровождали фразу о гибели калеки, вынужденного ходить на руках. Ту фразу я сохранил: «В мире хватает механизмов, которые при всей их полезности вдруг оказываются непредумышленно жестокими к тем, кто ходит на руках».)

Про прошествии лет я вижу: в рассказе «Чужие сны» повторяется тема обреченности, пронизывающая все главы романа «Мир глазами Гарпа». «Теперь это был человек, увидевший в себе смертельно опасную, незаживающую рану». Забавно, что нынче эта фраза буквально набрасывается на меня; прежде я этого не ощущал. К обреченным пациентам, неизлечимым болезням со смертельным исходом и даже обреченным деревьям… добавляется еще и несчастный, брошенный женой человек, который тоже обречен. (Даже не знаю, откуда я черпаю весь этот пессимизм.)

Утомленное королевство

Минне Баррет пятьдесят пять, и она действительно выглядит на свой возраст. В ее фигуре нет ничего, что намекало бы на то, как она выглядела в «лучшие времена». Увидевший ее подумает, что она всегда была такой: чуть угловатой, несколько полноватой, не пуританкой, но почти лишенной сексуальных интересов. Миловидная девочка, незаметно превратившаяся в миловидную старую деву, опрятную и молчаливую. Ее лицо сурово, но не слишком, и линия губ не сказать чтобы была жесткой. Словом, в пятьдесят пять лет весь ее облик свидетельствует о равнодушии ко многим сторонам бытия и о приверженности собственному жизненному пути.

Минна — управляющая небольшой столовой в спальном корпусе женского профессионального колледжа. Там у нее есть своя квартирка. Минна отвечает за работу немногочисленного персонала столовой и следит за тем, чтобы ученицы колледжа приходили в столовую подобающим образом одетые. Квартирка Минны имеет отдельный вход и свою ванную. По утрам в комнате немного сумрачно от тенистых вязов, растущих под окнами. Отсюда — всего несколько кварталов до парка Бостон-Коммон,[60]куда Минна любит ходить в погожие дни. Ее комната не перегружена мебелью и вещами, поскольку очень мала. Здесь почти ничего не говорит о девяти годах, прожитых Минной при колледже. Да и показывать Минне особо нечего; ее нынешнее жилище — одно из нескольких, где она жила с тех пор, как покинула родительский дом. У нее есть телевизор, и она засиживается за полночь, когда показывают фильмы. Другие программы Минна не смотрит; телевизор она обычно включает в одиннадцать вечера, когда начинается выпуск новостей, а до этого сидит и читает. Она любит читать биографии знаменитых людей, предпочитая их автобиографиям, потому что рассказы людей об их собственной жизни почему-то се смущают. Минну больше интересуют биографии знаменитых женщин, хотя она с увлечением прочла жизнеописание Яна Флеминга. Как-то на вечере, устроенном в честь выпускниц колледжа и попечителей, одна дама в элегантном сиреневом костюме выразила желание познакомиться со всем персоналом. Беседуя с Минной и узнав о ее интересе к биографиям, дама посоветовала ей почитать произведения Гертруды Стайн. Минна купила рекомендованную книгу, но так и не дочитала до конца. То, о чем писала Стайн, вовсе не соответствовало представлениям Минны о биографиях, тем не менее содержание книги не показалось ей оскорбительным. Вскоре она забыла и о книге, и о беседе с дамой в сиреневом костюме.

Итак, Минна читает до одиннадцати вечера, затем смотрит выпуск новостей и какой-нибудь фильм. Повар и кухонные работники приходят рано утром, однако Минне вовсе не обязательно появляться на кухне в такую рань. Она приходит в столовую к завтраку учениц. После завтрака она наливает чашку кофе и уносит к себе. Бывает, что Минна ложится вздремнуть. Ее предвечерние и вечерние часы, как правило, тоже протекают спокойно. Кое-кто из девушек приходит к ней посмотреть одиннадцатичасовой выпуск новостей (из коридора спального корпуса есть дверь в ее жилище). Возможно, телевизор интересует их больше, чем общество Минны, хотя все они очень вежливы и внимательны с нею. Минну несколько поражает степень их раздетости в этот час. Однажды учениц заинтересовало, насколько длинны ее волосы, если их распустить. Минна удовлетворила девичье любопытство: она сняла заколки и распустила свои длинные седеющие волосы. Ее волосы были прямыми, достаточно жесткими и доходили ей до бедер. Девчонки удивлялись длине и здоровому виду ее волос, а одна, чьи волосы были почти такой же длины, предложила Минне заплести косу. На следующий вечер ученицы принесли оранжевую ленту и заплели Минне косу. Ей это немного понравилось, однако она тут же сказала, что так волосы никогда не носила и носить не собирается. Правда, искренний восторг девчонок будил в ней мысль: «Может, попробовать?» Нет, это уже слишком. Она годами носила волосы стянутыми в тугой пучок и менять прическу не собиралась.