Читать книгу "Дама пик - Алексис Лекей"

Мартен почувствовал, что сейчас упадет. Он попытался удержаться на ногах, не выпуская из рук женщину, но это ему не удалось. Он растянулся на полу, а сверху на него свалились Перрон и Жослин, которых он, падая, увлек за собой. Перрон сдавленно вскрикнул, потом раздался глухой стук, и тело Жослин обмякло.

Мартен с грехом пополам выбрался из-под груды тел, а Перрон схватился за правую руку, на которой виднелся кровоточащий след укуса.

Мартен рассматривал добычу. Жослин потеряла сознание, а на ее подбородке начала набухать гематома. Он приподнял ей веко. Глаз закатился. Зрачок, на который попал свет, сузился. Обморок продлится не дольше нескольких минут.

Женщина лет сорока, хорошо сложенная, хотя и слегка полноватая в бедрах, машинально отметил Мартен. Она выглядела неухоженной, ноги давно не бриты, а лак на ногтях рук и ног облупился. Если ты в бегах, сложно следить за собой. Это лицо он уже видел на экране монитора, только сейчас оно выглядело более опухшим и усталым.

Потасовка не вызвала никакой реакции на втором этаже. Может, им повезло и Янкелевич еще спит. Тем не менее Мартен оставался настороже и вынул свой пистолет, пока Перрон орудовал за его спиной.

Воспользовавшись скотчем, он связал жене руки, потом щиколотки, после чего согнул ноги в коленях, завел их назад и нейлоновой веревкой привязал запястья к щиколоткам.

Она заворчала и окончательно пришла в себя. Перрон зажал ей рот неповрежденной рукой.

– Крикнешь или будешь кусаться, и я тебя снова вырублю, – шепотом пригрозил он. – Этот наверху?

Она уставилась на него глазами полными бессильной ярости, не шевелясь и машинально пытаясь высвободиться из пут.

– Понял, он наверху, – кивнул Перрон. – Спасибо, дорогая. Не старайся, только сделаешь себе больно, и это все, чего ты добьешься.

– Слишком сильно жмет, – прошептала она.

Он похлопал ее по щеке:

– Для того и сделано. Открой рот, пожалуйста.

Она напряглась и сжала губы.

– Ну, как знаешь, – Перрон порылся в кармане, – я бы предпочел этого избежать.

Мартен с беспокойством наблюдал за тем, как Перрон вытаскивает из кармана шприц.

– Нет, пожалуйста, – простонала Жослин, – только не это.

Он подождал. Она открыла рот. Он засунул в него носок, а потом заклеил скотчем. Тошнота подкатила к ее горлу, глаза наполнились слезами.

– Дышите носом, – посоветовал Мартен.

Перрон проверил, может ли она дышать. Мартен снял чехол с кресла и накрыл ей ноги.

– Будь умницей, и все быстро закончится, – шепнул Перрон жене на ухо. – Советую не шевелиться, и все будет хорошо.

Он снял ботинки и носки и взял пистолет.

Необходимость действовать преобразила его. Он казался хладнокровным и уверенным в себе. Это был его день.

– Я спокойно подымусь по лестнице, как будто это она возвращается из сортира, – сказал он. – Как только окажусь наверху, спрячусь за дверью спальни и подам вам знак. Тогда вы тоже подниметесь. Если он проснется и попытается сделать какую-нибудь глупость, я его пришью.

Простой и безупречный план. Мартен кивнул.

Перрон покинул маленькую гостиную и пошел в туалет.

Там он спустил воду, потом вышел и направился к лестнице. Он поднимался по ней медленно, почти неуверенно, держа пистолет дулом кверху. Свое помповое ружье он оставил в кухне.

На узкой лестничной площадке Перрон остановился и посмотрел вверх, на второй пролет. И вдруг его лицо взорвалось в ужасающем грохоте выстрела. Мартен инстинктивно сжался, втянув голову в плечи.

Тело тяжело скатилось по лестнице и приземлилось на плитках вестибюля.

У Перрона больше не было лица, и он почти лишился головы. Кровь текла вперемешку с осколками костей и клочками плоти, которые когда-то были человеческим лицом.

Чтобы не видеть этого, Жослин зажмурилась так крепко, что ее лицо превратилось в маску страдания.

Воздух наполнился запахом пороха и крови.

– Стерва! – завопил мужской голос с сильным югославским акцентом, разбавленным средиземноморским. – Ты меня предала! Так я и знал! Тварь! Грязная сука! Но тебе не спасти свою задницу!

Жослин напряглась, изо всех сил, стараясь издать хоть какой-нибудь звук. Ее лицо приобрело отвратительный фиолетовый оттенок.

Мартен перекатился к ней, сорвал скотч, вытащил носок, мешавший ей дышать. Она закашлялась, сплюнула и завопила:

– Нет! Нет!

– Шлюха! – снова заорал Янкелевич. – Ты позвала своего мужа, да? Я знал, что ты меня продашь! Мерзкая шлюха! Я тебя убью! Я тебя убью!

Растянувшись на полу маленькой гостиной, Мартен оперся на локти, поднял пистолет и постарался успокоить дыхание. Он целился в левый край двери, туда, где должен был появиться мужчина.

Тяжелые шаги медленно спускались по ступенькам, которые трещали под ними. 13–12–11–10–9–8… Или семь? Мартен не мог вспомнить, посчитал ли он самые первые ступеньки.

– Нет, пожалуйста, не спускайся! Нет! – рыдала Жослин. – Здесь еще один! Он тебя убьет! Убьет!

Шаги остановились.

– Врешь, сука, – неуверенно произнес мужчина. – Если бы там кто-то был, он бы уже выстрелил в меня.

– Он здесь, со мной, клянусь, – задыхалась Жослин. – И он вооружен. Они связали меня и воткнули кляп…

Мужчина вздохнул и ухмыльнулся:

– Вот чертова шлюха… Едва меня не наколола. И он, конечно, вынул кляп, специально чтобы ты мне все это рассказала.

Шаги возобновились. 7–6–5–4–3–2–1. Плитки. Мартен посчитал правильно. Мужчина появился в дверном проеме. Его пистолет с длинным никелированным стволом был направлен под сорок пять градусов к полу.

В первую секунду его изумление было столь велико, что он застыл в двери, открыв рот.

Он был очень темный и грузный, с выступающей нижней челюстью и низким лбом, с близко посаженными маленькими голубыми глазами. Его толстые руки и ноги были густо покрыты курчавыми черными волосами. Кабан. Под черной майкой торчал живот. Он тоже был без трусов, и Мартен заметил, как от страха съежился член. Голые ступни были перепачканы кровью Перрона, но Янкелевич этого не замечал.

Он на несколько сантиметров приподнял пистолет.

– Нет, – остановил его Мартен. – Не делай глупости.

Мартен не хотел убивать жирного бандита. Раньше… Раньше он бы, пожалуй, так достал его своим сарказмом, что уголовник поднял бы оружие и Мартен получил полное право пристрелить его. Сегодня сама идея убийства вызывала у него отвращение. Смерти Перрона и Жюльена уже были лишними, и ничто и никогда не сможет их искупить.

– У тебя есть секунда, чтобы бросить оружие, если ты хочешь жить, Янкелевич.