Читать книгу "Окна во двор - Денис Драгунский"

Ну, и так далее.

Я примерно представляю себе, о чем будет этот роман, и закрываю книгу.

литературная учеба
Лбом об холодное стекло!

Веранда была залита солнцем.

В кухне бабушка хлопотала у плиты, гремела сковородками. Пахло пирогами.

Во всем теле было ощущение счастья.

Она была угловатым длинноногим подростком.

Подруги звали ее недотрогой, а ребята робели в ее присутствии.

Она давно облюбовала эту укромную лужайку, окруженную белой колоннадой старых берез.

Он закурил, неловко затянулся и закашлялся.

Она упала на спину в цветущее разнотравье, раскинула руки и посмотрела в июльское небо, где порхал одинокий жаворонок.

Он хотел что-то сказать, но не успел: она порывисто обняла его. Он вдыхал загадочный и волнующий запах ее волос.

Она капризно запрокинула голову и доверчиво прикрыла глаза.

Он свернулся калачиком и мирно посапывал.

Она сидела, обхватив колени тонкими руками.

Из окна тянуло сыростью и дурманящим запахом ночных цветов.

Она прислонилась лбом к холодному стеклу.

На тропинке валялось забытое детское ведерко.

Забор потемнел от дождя.

Чужая собака забежала во двор, понюхала крыльцо и снова убежала сквозь распахнутую калитку.

У нее тоскливо сжалось сердце.

Поезд прощально загудел.

Она спрятала лицо в его теплых ладонях.

Толстая проводница с белой травленой челкой, выбивавшейся из-под сизого форменного берета, по-бабьи сочувственно глядела на нее.

— Можно сочинять, как будто складываешь паззл, — сказала она. — Или даже не паззл, а самое настоящее лего.

Довольная произведенным эффектом, она звонко рассмеялась, приоткрыв пухлые губы и показав белые влажные зубы.

Он ответил, любуясь ее точеной фигурой и водопадом золотых волос:

— Роман, состоящий из одних штампов, легко найдет дорогу к сердцу читателя.

филологические досуги
Поверить нельзя усомниться

Примерно 95 % литературных произведений состоят из бесконечной череды сюжетных и/или психологических натяжек.

Ибо любые герои любого произведения — от поэмы Гомера «Илиада» до повести Вербены Гламурской «Искры соблазна», — конечно, могли бы сто раз помириться, обо всем договориться, не упираться рогом, не дразнить гусей и вообще не валять дурака.

И, разумеется, герои могли бы не верить обманщикам и проходимцам, случайным знакомым, неопытным врачам, дедушкиным письмам, дядюшкиным завещаниям и встречным гадалкам.

Могли бы знать, чего стоят нежные речи и пылкие клятвы донжуанов и потаскух, альфонсов и содержанок.

Могли бы не пускаться в сомнительные аферы, не брать и не давать в долг, не бросаться на помощь, когда никто не просит, не читать чужие письма, не подслушивать чужие разговоры, не ходить по улицам опасных кварталов, особенно после захода солнца.

Но произведения, которые идеально достоверны, — идеально скучны.