Читать книгу "Бойцы Данвейта - Михаил Ахманов"

– Я знаю, что лоона эо ценят прекрасное, – сказал Вальдес. – Когда-нибудь ты вернешься в свой дом и заберешь ее с собой. Ты будешь глядеть на нее и вспоминать меня – долгие, долгие годы, когда мой прах рассеется среди звезд, а душа улетит в Великую Пустоту.

– У меня найдется еще один повод для воспоминаний. – Она с улыбкой провела пальцем по раковине, и та откликнулась протяжным нежным звуком. – Спасибо, Сергей Вальдес с Земли, мой… мой любимый. Да будет моя жизнь выкупом за твою!

Огромный шар планеты надвинулся, облачный покров растаял, будто выжженный солнцем, но под ним лежало нечто белое, новый слой облаков или засыпанная снегом равнина. Ее края приподнялись, превращаясь в линию горизонта, и беседка повисла над холодными ледяными просторами, где гулял ураганный ветер, кружились в яростной пляске белесые смерчи, и грозили серым мрачным небесам остроконечные шлемы торосов. Эта частица земного мира, видимая с высоты, казалась огромной и пустой, дикой и безлюдной, как сотни тысяч лет назад. У Занту, ласкавшей поверхность раковины, округлились глаза.

– Это… это…

– Это Антарктида, материк на Южном полюсе, – молвил Вальдес. – Тут ледники, которые считались вечными, но в двадцать первом веке они начали таять. К счастью, мы справились с этим, иначе нас ждал всемирный потоп. Как-нибудь я расскажу тебе об этом, а сейчас… – Он вгляделся в раскрывшуюся перед ними панораму, – сейчас давай-ка передвинемся южнее, в точку полюса. Я хочу, чтобы ты увидела…

Его голос прервался. Посреди равнины торчало чудовищное сооружение, башня, вмерзшая в лед и уходившая вершиной к облакам. Ледяные холмы и торосы, горы и целые хребты окружали высоким валом ее подножие, обшивка частью сохранилась, частью была безжалостно содрана, и ветер врывался в пробоины, терзая балки и ребра каркаса, заметая снегом палубы и коридоры, залы, отсеки, колодцы лифтов и треснувшую титаническую трубу разгонной шахты. Но несмотря на следы разорения и буйство стихий, башня стояла прямо и выглядела такой же неотъемлемой деталью пейзажа, как льды, снега и низко нависшие грязно-серые тучи. Казалось, что, подобно им, эта конструкция возникла здесь еще в ту эпоху, когда по планете разгуливали мамонты, а великий северный ледник накрывал половину Азии и Европы. Такое впечатление было обманчивым: башня высилась на южном полюсе всего лишь сто семьдесят восемь лет.

– Корабль фаата, один из их гигантских звездолетов, – пояснил Вальдес. – Здесь он опустился в год Вторжения, и здесь его уничтожили, хотя пришельцы были сильнее всех космических флотов Земли. Теперь это памятник, Занту. Охраняется всеми странами нашего мира и ледяной антарктической пустыней.

Занту, прижимая к груди раковину, с ужасом смотрела на разбитый звездолет.

– Вы справились с нашествием… Как?

– На этот счет есть сорок версий и еще больше легенд и мифов. Кое-кто даже утверждает, что нам помогли – то ли пришелец из далекой галактики, то ли другие космические силы… Правда же – в архивах ОКС, и до сих пор засекречена. Даже я, боевой офицер и потомок героя, погибшего в войнах с фаата, ее не знаю. Может быть, Вождь Светлая Вода…

– Эти руины внушают мне ужас. – Виски Занту потемнели, она повела рукой, и башня отодвинулась, став тонкой черточкой на горизонте. – Уйдем отсюда. Я хочу взглянуть на теплый океан и ваши острова. Там жизнь, а здесь – только смерть!

Снежная равнина резво понеслась назад, промелькнул ледяной берег с черными точечками пингвиньих стай, серая поверхность моря и белые пушинки айсбергов. Затем вода начала постепенно голубеть, и вскоре Вальдес различил россыпь мелкой гальки – не иначе, как архипелаг Окленд. За ним возникла большая земля – разорванный посередине длинный сапог Новой Зеландии.

– Тут, – сказал Вальдес с широкой улыбкой, – тут, от сорокового градуса южной широты до сорокового северной, наши плавучие острова. Независимые земли Тихоокеанской Акватории, исключая твердую сушу, Фиджи, Новые Гебриды, Науру и прочие Гавайи. Тут моя родина, Занту. Остров на понтонах, пара метров насыпного грунта и синее море вокруг. Он где-то здесь. Думаю, чуть севернее, за архипелагом Самоа.

В поле зрения возникла россыпь островов. Меж ними не было двух похожих, хотя размерами и формой они почти не отличались. Эти параметры диктовала среда: круглый понтон, не имевший углов, был надежнее в бурю, а диаметр в двести-триста метров обеспечивал достаточное жизненное пространство. В остальном пейзажи островков зависели от прихоти хозяина и его финансовых возможностей: кто предпочитал бунгало, бревенчатый сруб или легкий домик-пузырь на холме, кто разводил в пруду тропических рыбок или засаживал остров цветущими кустами, кому-то были милее сосновая роща, банановые деревья либо крохотная плантация лавров, цитрусовых или пальм. Сверху острова казались пышными цветочными корзинками, разбросанными по сине-зеленому ковру, и, взирая на них, Вальдес подумал, что каждый – особый мирок, в чем-то похожий на астроиды лоона эо: в этом мирке тоже обосновалась одна семья, владевшая им и украшавшая по собственному вкусу.

– Ты говорил, что на твоем острове есть большое жилище, – промолвила Занту. – Взгляни, не это ли?

– Нет. Это семейное гнездо Джиаматти, наших соседей. Мы немного восточнее… вот так, правильно… Видишь островок с сосной? Такое дерево с пучками зеленых иголок вместо листьев… Спустись туда… ниже… еще ниже…

Сердце его замерло: он снова очутился дома. Струйка воды из опреснителя стекала в небольшой бассейн, трепетали на ветру листья пальм, поднималась, за кустами юкки и гибискуса, стена веранды с распахнутыми окнами, и он видел, как суетятся мать и сестры, прибирая со стола остатки завтрака. Они о чем-то говорили, но волшебный телескоп Занту звуков не передавал, ни журчанья воды, ни шелеста листвы, ни голосов. Впрочем, не составляло труда понять, что вспоминают его – и мать, и сестры поглядывали в небо и улыбались сквозь слезы.

Щеки Занту порозовели:

– Это твои женщины, Сергей Вальдес?

– Да. Та, что выглядит старше, – моя тальде, а две молодые – мои… – Он не знал, как назвать сестер, и пояснил: – Молодые – женщины моей крови. Тальде родила их после меня.

– Твои рини, – сказала Занту, и он запомнил новое слово. – У меня нет рини. Моя семейная группа не хочет иметь других потомков.

– Почему?

– Им не советовали. Могут проявиться генетические нарушения, такие же, как у меня. – Она теснее прижалась к Вальдесу и шепнула: – Ты никого не оставил на своем острове или каком-нибудь другом? Не тальде, не рини, а женщину, которая…

– Нет. Все мои женщины в космосе, как ты. Всех их я встретил в пустоте или на чужих планетах.

Вид изменился – они словно скользнули от поляны и дома сквозь бамбуковые заросли, очутившись на океанском берегу, где Вальдес знал и помнил каждый камень. Что там камень! Каждую ветвь на их единственной сосне, каждую трещинку коры, каждую пальму и побег бамбука… Он видел причал и рыболовный глайдер, к которому неторопливо направлялись пятеро мужчин, видел выпрыгивающих из воды дельфинов и старую купальню на краю понтона, обнесенную прочной сеткой от акул. Там резвились малыши, гоняли яркий мяч, иногда перебрасывая его через бортик загородки. Мяч тут же летел обратно, подброшенный в воздух дельфинами.