Читать книгу "Катали мы ваше солнце - Евгений Лукин"

На общем совете положили сегодня Сволочь не перебредать, а перейти ее завтрашним утром с первыми лучами солнца. Гакон Слепой сердито буркнул что-то под нос, но внятно возражать не стал. Ему-то бельмастому все было едино: что ночной бой, что дневной, что враги, что перелесок – знай руби, пока не остановят…

* * *

А побоище у котлована – продолжалось. Чтобы прекратить его, понадобилось явление самого князя Столпосвята – боярина не послушали, а молвить по правде – просто не услышали. Одному только князюшке было дано перекрыть вой и лязг битвы зычным своим рокочущим голосом.

– Теплы-ынцы!.. – воззвал он громоподобно.

Сражение побурлило еще мгновение, потом дрогнуло, как бы загустевая, а там и вовсе застыло. Супротивники, опуская копья и заступы, ошалело вертели головами: где?.. что?.. откуда грянуло?..

Князь, отечески улыбаясь, оглядывал с высокого седла поле боя. По лоснящимся откосам шуршал дождик, в глинистой жиже возились и слабо постанывали раненые, еще не уразумевшие, видать, кто к ним явился. Прочие, понятно, молчали.

– Широта души… – раскатисто, с удовольствием рек Столпосвят, окинув щедрым мановением руки всю толпу разом. – Истинных-то теплынцев сразу видно!.. Если уж вдарим кого – так от всего сердца! Силушка-то – играет, томно силушке-то… Но ведь не со зла же! Так, сгоряча… Ну побранимся, ну подеремся даже… А там, глядишь, и помирились, и никто ни на кого не в обиде… – Приостановился, прищурился лукаво. – Что? Не так?..

Одурели, затрясли головами. Погорельцы – те инда сомлели, услыхав, что величает их князюшка истинными теплынцами. Да и ратники тоже приосанились. Перевели дух, утерли кровушку, закивали истово:

– Так, княже, так…

– Да никому этого не понять! – громыхнул князь, свирепо и в то же время проникновенно выкатывая большие воловьи глаза. – Ни грекам, ни варягам! Были мы для них загадкой, загадкой и останемся!.. А все потому, что души в них нет, в варягах-то, – расчет один да злоба! А ну-ка, боярин! – поворотился он к Блуду Чадовичу, угрюмо нахохлившемуся в седле. – Вели нам по такому случаю из погребов из своих бочку доброго винца выкатить!..

– Да уж послано, княже… – со вздохом ответствовал тот. – Только одной маловато будет. Три – еще куда ни шло…

Вскорости прибыло обещанное винцо – на трех санях. Телега по такой грязюке просто бы не прошла, увязла бы по ступицы. Собрали побитых, сложили в освободившиеся сани, а легко раненым, что могли идти своим ходом, велели держаться за оглобли да за боковины кузовов. С тем и отправили…

Костя Багряновидный тоже принял ковшик и, зная меру, спустился по изволоку в опустевший котлован. Из-за козел навстречу ему выбрался хмурый Кудыка Чудиныч.

– Празднуют? – спросил он с завистью, кивнув на обваловку, из-за которой гремел князюшкин голос. Столпосвят произносил здравицу в честь великого теплынского народа.

– А ти сто зе? – удивился грек.

– Да розмысл не велел рыла высовывать, – с тоской отвечал ему Кудыка. – Тут же все меня знают… В ополчении наших полно, слободских…

Костя, добрая душа, хоть и грек, тут же сходил за обваловку и принес товарищу ковшик винца.

– Слышь, Костя… – сипло позвал Кудыка, осушив посудину до дна. – Ну вот соберет их сейчас Столпосвят, отведет к бродам… Неужто удержат? Против варягов-то!..

Грек Костя лишь уныло шевельнул бровями. Что, дескать, спрашиваешь? Сам, что ли, не слышишь, какие они?..

Кудыка судорожно вздохнул и отдал ковшик. И на что только князюшка надеется? Непонятно…

* * *

К вечеру развеселое теплынское воинство, горланя, вышло вразброд к песчаным перекатам, изрядно переполошив вражий стан, где возомнили, будто Столпосвят двинулся на приступ. Гакон Слепой предложил немедля пересечь Сволочь и разогнать эту пьяную ватагу, однако был удержан князем Всеволоком, вновь заподозрившим брата в неведомом коварстве.

Тем временем на западе светлое и тресветлое наше солнышко прорвало низкие тучи и, осенив округу алым сиянием, кануло в далекое Теплынь-озеро. На оба стана рухнула сырая тревожная ночь. Ночь перед сражением…

Всеволоку не спалось. То и дело сволочанский князь, кряхтя, покидал ложе и, нашарив греческие часы величиною с шелом, поднимал их за кольцо к греческой же масляной лампе. Ночка выпала особенно долгой, и Всеволок уже не раз проклял себя мысленно за то, что не догадался послать гонца к Родиславу Бутычу с просьбой препон сегодня не чинить и восхода не задерживать…

Гакон поднялся еще затемно (хотя ему-то это было все равно) и сразу же принялся строить своих варягов в боевые порядки. Князь слышал, как они чавкают по глине и бряцают железом. Кто-то из берсерков[103], откушав, видать, припасенных заранее мухоморов, уже тихонько подвывал и грыз край щита, приводя себя в неистовство перед битвой.

Наконец князь не выдержал, откинул плащ и, выбранившись, встал. Выглянул из шатра в сырую промозглую тьму. Да что они там, в преисподней своей?.. Думают сегодня вообще солнышко пущать или вовсе нет?..

* * *

Поначалу Бермята и Вражина только шало улыбались да потирали руки. Распоряжением Родислава Бутыча им платили за каждый списанный на теплынцев час задержки. До сего дня солнышко с участка Люта Незнамыча вскатывалось на промежуточную лунку более или менее вовремя, так что бывшим возчикам приходилось цепляться к каждой мелочи, лишь бы отсрочить миг передачи изделия с рук на руки.

А сегодня, видать, что-то не заладилось у самих теплынцев. Но им-то, Бермяте с Вражиной, какая разница? Задержка есть задержка. Каждый раз бы так!..

Однако время шло, и на рожах у обоих начало помаленьку проступать смятение. В служебной клетушке, настолько тесной, что для освещения ее хватало одной-единственной лампы, стало вдруг душно, и Бермята с Вражиной, не сговариваясь, ослабили ожерелья рубах и расстегнули голубые свои зипуны.

– Слышь, Вражина… – неуверенно начал Бермята. – Сходил бы, что ли, посмотрел…

Головастый жердяй Вражина – в плечах лба поуже – толкнул дверцу и вышел, пригнувшись. Промежуточная лунка была пуста, а из гулкой черной бездны не доносилось ни воя, ни стука, ни грохота, пусть даже и отдаленного… И что уж совсем ни в какие ворота не лезло, нигде ни единого теплынца. Обезлюдел участок…

– Эй! Есть кто живой?.. – перетрусив, позвал Вражина.

Выморочная преисподняя отозвалась долгими отголосками. Из клети, зачем-то застегивая зипун, выбрался Бермята, стал рядом и тоже уставился во тьму. Наконец замельтешил вдали желтенький огонек – кто-то приближался к ним по правому наканавнику главного рва. Подойдя, приподнял лампу, осветив встревоженные рыла сволочан и заодно свое собственное – словно бы из камня выветренное. Чурыня Пехчинич, сотник с участка Люта Незнамыча…

– А-а, вон это кто… – равнодушно молвил он и повернулся, явно собираясь идти назад.