Читать книгу "Жизнь после жизни - Кейт Аткинсон"

Порой Урсула сомневалась, не преувеличивает ли Крайтон добропорядочность своей супруги. У нее даже возникало желание съездить в Уоргрейв и краем глаза посмотреть на обманутую жену — действительно ли она такое пугало. Единственное, что ее останавливало: увидев Мойру во плоти (даму, очевидно, рубенсовского, а не ренуаровского типа), Урсула не смогла бы с прежней легкостью продолжать роман с мужем реальной женщины, а не загадочной невидимки.

(— Она так или иначе реальная женщина, — недоумевала Памела. — Совершенно несостоятельный довод.

— Да, я все понимаю.

Этот разговор состоялся позже, весной, в день шестидесятилетнего юбилея Хью, который прошел в довольно нервозной обстановке.)

Из окна гостиничного люкса открывался великолепный вид на Темзу, от моста Ватерлоо до здания парламента и часовой башни Биг-Бен: сейчас эта панорама подернулась дымкой близких сумерек («фиалковый час»). Игла Клеопатры,{93} темным перстом устремленная в небо, была едва различима. Ослепительных переливающихся лондонских огней как не бывало. Повсюду соблюдалось затемнение.

— А «кубрик» занят? Нас выбросило в открытое море? — спросила Урсула, когда Крайтон откупоривал бутылку шампанского, ожидавшую своего часа в запотелом серебряном ведерке. — Мы что-нибудь отмечаем?

— Прощание, — ответил Крайтон, останавливаясь рядом с ней у окна и протягивая ей бокал.

— Прощание? — Урсула не поверила своим ушам. — Ты привел меня в роскошный отель и заказал шампанское, чтобы разорвать наши отношения?

— Наше прощание с прежним миром, — сказал Крайтон. — Мы расстаемся с мирной жизнью. — Он поднял бокал в направлении Лондона, его сумеречной красы. — За начало конца, — мрачно провозгласил он и невзначай, словно припомнив какой-то пустяк, добавил: — Я ушел от Мойры.

Урсула растерялась:

— И от дочерей? — (Спрошу для верности, подумала она.)

— От всех. Жизнь слишком ценна, чтобы отказываться от счастья.

Урсуле пришло в голову, что в Лондоне сейчас многие говорят то же самое. Разве что в менее пышной обстановке. Но некоторые наверняка скрепляют этими словами свою нынешнюю жизнь, а не перечеркивают ее одним махом.

Охваченная внезапной и необъяснимой паникой, Урсула выпалила:

— Я не собираюсь за тебя замуж. — Когда эти слова слетели у нее с языка, она сама удивилась собственной решимости.

— Да и я не собираюсь на тебе жениться, — сказал Крайтон, и Урсулу захлестнула неожиданная обида. — Я снял квартиру в Эджертон-Гарденз, — продолжал он. — Подумал, что ты смогла бы ко мне переехать.

— Переехать в Найтсбридж ради греховного сожительства?

— Если захочешь.

— Ну, ты и наглец, — протянула она. — А как же твоя карьера?

Он пренебрежительно фыркнул. Значит, она сама, а не война призвана стать его новой Ютландией.

— Ты согласна? Урсула?

Урсула смотрела в окно на Темзу. Река стала почти невидимой.

— Созрел тост, — сказала она. — Как там говорится у вас на флоте? «За то, чтобы любовница и жена ходили разными курсами». — Чокнувшись с Крайтоном, она добавила: — Я ужасно проголодалась. Мы ужинать будем?

Апрель 1940 года.

Резкий сигнал автомобиля под окном нарушил утреннюю тишину Найтсбриджа. Урсула скучала по звону колоколов. До войны она принимала многие простые вещи как данность и теперь дорого бы дала, чтобы только вернуться назад и оценить их по достоинству.

— Зачем так гудеть, — пробормотал Крайтон, — когда можно позвонить в дверь? — Он подошел к окну. — Приехал. Если это парень в костюме-тройке, важный, как снегирь.

— По описанию — очень близко. — Урсула про себя никогда не называла Мориса парнем и даже не считала его молодым, но Крайтон мог думать иначе.

В тот день Хью праздновал свой шестидесятилетний юбилей, и Морис нехотя предложил подбросить Урсулу в Лисью Поляну, на семейное торжество. Соседство с Морисом в замкнутом пространстве автомобиля обещало стать для нее новшеством (необязательно приятным). Они редко бывали наедине.

— У него и бензин есть? — Крайтон поднял бровь, хотя его слова прозвучали скорее утверждением, чем вопросом.

— У него есть персональный шофер, — сказала Урсула. — Кто бы сомневался, что Морис выжмет из войны все, что можно.

«Из какой такой войны?» — спросила бы Памела. Она по-прежнему «отсиживалась» в Йоркшире с шестеркой ребятишек и Джинетт, которая оказалась не только занудой, но и «ужасной fainéante,[44]— от дочки викария такого не ждешь. Ленива невероятно. И целыми днями вожусь и с ее мальчишками, и со своими. Этой эвакуацией я сыта по горло; думаю, надо возвращаться».

— Наверняка ему просто неловко приехать домой на персональном автомобиле, не захватив меня, — сказала Урсула. — Морис не допустит, чтобы его осуждали, даже самые близкие. Ему ведь надо поддерживать репутацию. А кроме того, там гостит его жена с детьми, и вечером он повезет их обратно в Лондон.

Морис отправил Эдвину с детьми в Лисью Поляну на пасхальные каникулы. Урсула подозревала, что ему известно нечто такое, о чем не догадываются простые смертные: уж не чревата ли Пасха особыми опасностями? Морис, по всей видимости, действительно знал больше других, но пасхальные каникулы прошли гладко, и теперь Урсула считала, что он просто устроил встречу бабушки и внуков. Филип и Хейзел были начисто лишены фантазии; Урсула могла только гадать, как они уживаются с неугомонными эвакуированными, которых приняла под свой кров Сильви.

— На обратном пути будет очень тесно: Эдвина, дети. Да еще шофер. Ну, ничего не поделаешь.

На улице снова взвыл клаксон. Урсула не реагировала из принципа. Вот была бы умора, подумала она, если бы вместе с ней появился Крайтон в парадной военно-морской форме (с медалями, золотыми галунами и прочим) и затмил бы Мориса по всем статьям.

— Хочешь, поедем вместе, — предложила она. — Только не будем упоминать Мойру. И девочек.

— Разве твой дом не здесь?

— В каком смысле?

— Ты сказала: «ему неловко приехать домой». Правильно? А разве твой дом не здесь? — спросил Крайтон.

— Конечно здесь, — ответила Урсула.

Морис нетерпеливо расхаживал по тротуару; она постучала в оконное стекло, чтобы привлечь его внимание, и подняла указательный палец, беззвучно проговорив: «Одну минуту».

— Это просто фигура речи, — сказала она Крайтону. — К родителям — значит «домой», все так говорят.

— Разве? Я так не говорю.

Верно, сказала про себя Урсула, ты так не говоришь. Для Крайтона «домой» означало «в Уоргрейв», пусть даже об этом не упоминалось вслух. Но он, конечно, не ошибся: квартиру в Эджертон-Гарденз Урсула не считала своим домом. Эта была лишь точка во времени, краткая остановка на одной из многих дорог, перекрытых войной.