Читать книгу "Чучельник - Лука Ди Фульвио"

Черная, зловонная куча желаний, поверженных, растоптанных чувств, огромная куча, которую он носил внутри в перевернутом виде и тщился увидеть ее вершину сквозь наслоения нечистот, – глушила голос, уподобляя его чревовещаниям пророка вселенского зла.

Профессор Авильдсен за краешек приподнял простыню, прикрывающую тело жертвы, чтобы насладиться ее беспомощностью. Все больше возбуждаясь, он подумал, что готов жадно выпить эту боль. Насытиться ею. Пожалуй, это зрелище способно утолить его голод и жажду, хотя и не навечно.

– Мы вверили мир Голосам. – Слова вырывались наружу, похожие на гортанный клекот. – Это было давно, в эру первородного греха, когда на свет появился первый человек… Ему, чтобы родиться, пришлось отречься… от матери… от вдовы… Чтобы родиться, человек должен был явить миру ее первозданную наготу… развенчать, ославить ту, что дала ему жизнь… – (Театральные слезы.) – А для чего? – (Театральный смех.) – Для того, чтобы стать… первым сиротой на свете.

Он скрючился на полу в изножье кровати, на которой была распластана его жертва. Дотянулся до скальпеля и сделал надрез на своей ладони, задумчиво наблюдая, как кровь медленно сочится из раны. Несколько минут спустя он поднялся и начал снова и снова любовно оглаживать лицо жертвы, пока ее щеки не обагрились алым румянцем.

– Боль есть последнее звено этой цепи. Последний дар Голосов. Именно боль, ее незамутненный источник, является квинтэссенцией нашей жизни. Кристально чистая боль от столкновения жажды жизни со смертью – наше единственное оправдание и наш приговор… наша великая тайна… Ты это понимаешь, не так ли?

Жертва не ответила.

– Боль – это не болезнь и не страх, порожденный болезнью. Боль намного чище и благороднее. Это саван, в который мы облачаемся перед смертью. Томление души… и ее право на существование. Мука – вот высшее творение Голосов, самая глубокая вершина перевернутой горы. Так мыслит человек… Потому и не сопротивляется Голосам. Обрекая себя на муки, человек тщится искупить свою вину… в том, что предал мать, в том, что отрекся от нее… в том, что дал простор недозволенным мыслям. Причина страдания есть грех… но чей грех? – Углубляясь в лабиринт своего безумия, профессор Авильдсен все яростнее размахивал скальпелем. – Ева согрешила… И первородный грех укоренился среди нас. Стал привычным, наследственным, усвоенным от матери. Мать… казнит сына за грех, не присущий сыну. Она лишает его милости и казнит в силу самой своей природы. – С диким стоном он взрезал шрам на желтом мозолистом обрубке мизинца. – Он, агнец невинный, уже грешен и нечист, оттого что был зачат в грехе. И коль скоро сын есть продолжение матери, он изначально обречен, наследственно порочен. Так от гниющей, и грешной, и больной плоти рождается новая жизнь, чтобы продолжить бесконечный порочный круг. Так злые духи, демоны овладевают человеком и тиранят его, преграждая ему путь к золотому веку творцов, к раю земному.

Профессор Авильдсен, задохнувшись, умолк и жадно присосался к кровоточащему обрубку. Когда он снова заговорил, голос его понизился почти до шепота.

– Но избранным Голоса уготовили лучезарную участь, указав путь к изничтожению Боли, к очищению мира. Этим избранникам Голоса вдохнули в душу все ответы, научив их, как избавиться от первородного греха, дав возможность вернуться вспять. Начать сначала. С тем чтобы не отрекаться от матери… от вдовы. Голоса поведали им, как вернуть мать в ее первозданное, безгрешное состояние. Всякая сущность изначально чиста… Голоса диктуют этим избранным законы мира, находят для них достойную мать и достойную жену. – Блаженно томный взгляд профессора Авильдсена устремился в создаваемое им сказочное будущее, к человеческой кукле, которую он возьмет в жены.

Внешние шумы не беспокоили его. Он знал, что уже близок к цели и теперь никто его не остановит. Замысел вот-вот осуществится.

– Новая… совершенная Мать, – шептал он в ухо жертве. – Непорочная… милостивая… доступная. – Он обвел пальцем карандашную линию надреза и произнес итоговым тоном: – Голоса ответили на мои вопросы. Вопросам я всегда предпочитал ответы. Причем не только ошеломляющие ответы на абсолютные вопросы, но даже утешительную теплоту банальных ответов на самые волнующие, самые глубокие вопросы. Хаосу я предпочитаю геометрию. В этом суть бесценного дара Голосов избранникам. Они восстанавливают порядок и дают объяснения. Диктуют ответы. Пусть небезупречные, но неизменно открывающие путь к достижению цели. Они устраняют все вопросы. Заставляют их умолкнуть. – Профессор Авильдсен торжественно опустился на колени и раскинул руки, как будто подставляя грудь всем ветрам. – Усмиряют буйство стихий. Слышишь? Вслушайся… Стихает ветер… унимается земная дрожь… океан безмятежно спокоен… огонь уже не жжет, он укротил свой вечный голод… – Лектор вытянулся на полу, как усталый воин после битвы. – Слышишь?.. Вслушайся… Вот она. Благословенная тишь. Вслушайся… Разве она не прекрасна? Разве не в ней наше спасение?

Профессор долго оставался распростертым на полу, отдавшись своим галлюцинациям.

– Голоса объяснили мне: подобно тому, как перекладываешь на чужие плечи тяжелую вязанку дров… точно так же можно переложить тяжкое бремя своей боли и бед в чужую душу. – Он поднял голову, с трудом встал с пола и всем телом подался к жертве, чтобы она прочувствовала обращенное к ней послание. – Свалить… бремя… своих мук… на плечи… другого… человека… – отчеканил он. – Возможно ли?.. – Он крепко сжал скальпель и утопил лезвие в плоти своей жертвы. – Скоро мы это узнаем, – произнес он, склонившись над работой и уже предвкушая, как утолит его жажду благословенный поток из артерии, которую он готовился взрезать.

XXXII

– Стоп, – вдруг приказал Амальди водителю, нарушив гробовое молчание в салоне машины.

Полицейский припарковался под козырьком городской больницы.

– Вызывай все подразделения, – сказал он Фрезе, открывая дверцу. – Надо найти, где он прячется… и держит Джудитту. – Он в упор поглядел на помощника. – Ты и сам понимаешь, времени у нас нет.

Фрезе молча кивнул. Он уже отдал по рации соответствующий приказ. Хоть и с опозданием, но охота на человека началась. Простая учетная запись перевернула всю логику расследования. Две фамилии. Один человек. Казалось бы, разгадка лежала на поверхности. Теперь профессору Авильдсену не скрыться. Но надо найти его, прежде чем он убьет свою жертву.

– Я еще раз попробую потрясти Айяччио, – добавил Амальди, уже выйдя из машины. – Как знать, вдруг попаду на миг просветления, вдруг он что-нибудь вспомнит и… – Окончание фразы повисло в воздухе.

И так же подвешены все их надежды.

Фрезе захлопнул дверцу и тронул за плечо водителя. Машина растворилась в ночи.

На другой стороне улицы в куче отбросов рылся бродяга, явно надеясь найти клад. Увидев Амальди, он сгорбился и потрусил прочь.

Амальди окинул взглядом серый силуэт больницы. Главный вход заперт и окутан тьмой. Светились только окошки в крыле «скорой помощи».

– Да вы знаете, который час? – возмутилась сестра, видя, как он быстрым шагом направляется к коридору, ведущему в главный корпус.