Читать книгу "Вот идет Мессия!.. - Дина Рубина"

– Шеф, – сказал он, – моя шленка тут не для того стоит, чтоб ты в ней свое грязное очко полоскал.

И вот здесь версии расходятся. Гриша Сапожников уверял, что Молтобойцев ответил на лагерной фене что-то на тему – моя жопа слишком хороша для твоей шленки. А Мишка Цукес уверяет, что шеф – опять же на вышеупомянутой фене – отвечал в том смысле, что в твоей шленке я свою жопу побрезгую полоскать.

Как бы там ни было и что бы он там ни сказал, но главному редактору Молтобойцеву мгновенно врезали так, что он свалился на стол, перевернулся и пошел стулья считать.

Само собой, подвывая «шефа бьют!», весь наличный состав ведущей газеты «Регион» кинулся на Буйвола.

В это время сотрудники экскурсионного бюро «Тропой Завета», навесив замок на дощатую дверь, собрались было по домам, но, поднявшись из полуподвального этажа в холл и услышав звон и крики из помещения бара, они, конечно же, устремились разнимать дерущихся.

Они врезались в гущу мелькающих локтей, кулаков и подошв, молотя направо и налево. Ведь нечасто им, в их напряженной трудовой деятельности, удавалось оттянуться по-человечески.

Но человек-гора Буйвол был несокрушим. Его метелили с четырех сторон, он только поворачиваться успевал.

Гриша Сапожников бегал меж дерущимися, пытаясь долбануть Буйвола ногой в пах, но попадал не в тот пах и не в пах вообще. Его унял Мишка Цукес, заорав: идиот, оставь в покое наши яйца!

Минут через пять драка вывалилась в холл, а потом и на террасу, полукругом выходящую на улицу Пророков. Запахло нарушением общественного порядка. Дирекции Духовного Центра ничего не оставалось, как вызвать наряд полиции.

А дальше все шло уже по накатанному сценарию.

Дирекция Духовного Центра ручалась за всех и вся.

Окровавленного, но удовлетворенного поворотом событий Молтобойцева увез домой на своей машине политический обозреватель Перец Кравец.

Буйвола забрали в полицию.

Журналисты «Региона», прихватив экскурсоводов из «Тропы Завета», пошли добирать вечер в забегаловке «Мама», что на углу улицы Агриппас…

…Заплаканная Мария, расставив по местам перевернутые столы и стулья, мыла посуду своими полными сильными руками, привыкшими рассыпать по клавиатуре бриллиантовые пассажи четырнадцатого этюда Шопена…

Она даже не заметила, как в баре появился запоздалый пьяненький и удивительно тихий Фредди Затирухин. Когда оглянулась – он стоял возле стойки, умоляюще посматривая на выставленные пирамидками баночки пива «Туборг».

– Не дам! – остервенело сказала Мария. – Пошел вон. Я закрываюсь.

– Маша! – взмолился смиренный Затирухин. – Налей каплюшку. Я счас уйду.

– Чтоб вы все сгорели, – сказала она, открывая банку и наливая пиво в бокал. – Боже, с кем я имею дело изо дня в день… – Она домывала посуду, время от времени стирая сгибом мокрой кисти руки катящиеся по лицу слезы, а пьяненький Фредди, навалившись на стойку, допивал свой бокал.

Но, видно уж, звезды встали так, что этот вечер добром закончиться не мог. И теперь уже кажется странным, что никто не предвидел того, что, собственно, и должно было произойти.

Ведь смешно и представить, что Буйвол мог стерпеть нанесенное ему оскорбление. Элементарная логика подсказывала, что он должен был вернуться с подкреплением.

Он и вернулся с тремя грузинскими бугаями, одним родным и двумя двоюродными своими братьями.

Смерч налетел на безвинного Затирухина, допивающего свое пиво. Смерч сгреб его в охапку, поднял за ворот рубахи, легко, как мартышку, так что Фредди чуть не задохся.

– Пидор! – проревел этот смерч в бледную физиономию президента Затирухина. – Я из тибья харчо сделаю! котлету! пельмень в шоколаде! Ти знаешь, сучара – кто я?!

– Да! – пролепетал помертвевший от страха Затирухин. – Вы – повар!

Его просто унесли с собой. Буйвол уже не повторил ошибки, ведь сказано раз и навсегда: ДЦРД – заведение культурное, Духовный Центр Русской Диаспоры.

На пустырьке, зажатом меж двух центральных и оживленнейших улиц Иерусалима (пустынных, впрочем, в ночной этот час), из президента Затирухина четверо грузинских поваров варганили отвратительное блюдо. Криков никто не слышал. Да и были ли они, крики, и что, кроме писка, могло прозвучать из цыплячьей груди пьяненького, блюющего кровью президента, а также главного редактора, репортера, поломойки и вышибалы порнографической газетки «Интрига», которую приличный человек и в руки-то взять побрезгует…

33

Она в тот раз посмеялась над Мишей, с изрядным, надо сказать, оттенком горечи. А ведь напрасно. Если вдуматься – над чем смеяться? Над своей постоянной изнуряющей нищетой? Над своими стараниями элегантно ее прикрыть?

А может, и вправду пуститься во все тяжкие – имеется в виду, конечно, это жульничество, этот… маркетинг. И как это технически осуществлять – вот Миша говорил – надо какие-то объявления развешивать с гнусными намеками на колоссальные заработки и высокую почему-то потенцию…

Что делать, что делать… С одной стороны – денег нету ни хрена, а с другой, подумала она, – а как же мое имя? Моя, извиняюсь, известность?.. Мог бы стать распространителем чего бы то ни было, возьмем – Бунин Иван Алексеевич?

Да ни черта бы он не распространял, вдруг зло подумала она, его в эмиграции содержали богатые и добрые евреи, влюбленные в русскую литературу. А мне здесь ни одна собака говенного чека на картошку не выпишет…

Псевдоним! – вдруг осенило ее. Распространять «Группенкайф» под псевдонимом, например Джаваха. Нет, кроме шуток… Ну, не Джаваха, а… Старосветская. Маша Старосветская. И вообще – отнестись к этому, как к новому сюжету. Она предвидела на этом пути неожиданные ситуации и забавные повороты темы. Поэтому, составляя текст объявления, не прибегла к своему литературному дарованию. А жаль.

«Сколько можно терпеть?! – писала она. – До каких пор нами будут помыкать израильские работодатели?! Все, кто готов сотрудничать с новой мощной фирмой, позвоните нам, и мы укажем вам источник невиданных доходов. Звонить вечером. Маша». (По утрам она работала над романом.)

На другой день она выехала в город и развесила объявления.

И стала ждать телефонных звонков.

Так переодетая служанкой знатная венецианская дама, скрыв густо напудренное лицо под черной полумаской, окольными переулками пробирается на гудящую карнавалом площадь – в ожидании таинственных встреч.

Часть третья

Душа моя пожелала любить их, хотя они этого и не заслуживают.

Мидраш

34

Все сны ее были прошиты автоматными очередями. Длинная, рваная от взрывов перфолента снов с дырочками от разрывных пуль…

Она перевернулась на бок, села, спустила ноги с кровати и прислушалась. Интересно, слышны ли эти учебные взрывы, например, в Лоде? В Тель-Авиве?