Читать книгу "Павел - Сергей Анатольевич Шаповалов"

Конюх Ванька запряг казённую лошадь, на которой я приехал, и та еле тянула сани по плохо укатанному пути. Суворов размышлял о чем-то тяжёлом, поглядывая в заиндевевшее окошко на заснеженные поля и голые чёрные леса.

Чтобы поддержать разговор, я решил спросить о загадочной монете, которую Суворов хранил, как талисман. Он встрепенулся, посмотрел на меня озорно.

– Моя первая награда, – сказал он. – Я ещё в звании капрала был. В Петергофе случай произошёл. Как-то стоял в карауле у Монплезира, а тут мимо матушка Елизавета шла со свитой, да с какими-то прусскими послами. Генералы наши с ней, а среди них и батюшка мой. Елизавета Петровна, дама видная была, с пышными формами, любила наряды яркие. Шла, как будто плыла. А прусские посланники в своих тараканьих мундирах за ней, как деревянные болванчики вышагивали. Ко мне подходят. А я накануне отрабатывал приём строевой: взятие ружья на караул. Не простой приём. Фузея тяжёлая. Вскинуть от ноги надо лихо, да задержать на секунду, а потом к плечу резко. Да чтобы локоть пряменько был, да телом не болтать. В общем, отработал на совесть. Как я отсалютовал, так пруссаки глаза вытаращили. Дивятся: вот это движения, вот это техника! «Да, – говорит Елизавета. – Такие у нас солдаты. А вы думали хуже ваших? Глядите, – показывает на меня веером. – И перья на шляпе новые, мундир отглажен, пуговички блестят, на лосинах не складочки. А сапоги начищены, глядеться можно, как в зеркало». «Я, я – кивают пруссаки». Матушка ко мне подходит и спрашивает у отца моего: «Василий Иванович, не ваш ли это сын? Уж больно похож». «Так точно», – отвечает батюшка. «С такой выправкой и до сих пор в капралах? Вон, гляди, как гостям нашим нос утёр». Достаёт из сумочки серебряный рубль и протягивает мне: «Возьми, солдат, заслужил». Я оробел от столь высокого внимания, да как гаркну: «Караульному запрещено брать у кого-либо и разговаривать с кем-либо, кроме начальника караула». Батюшка мой побледнел и, казалось, вот-вот лишится чувств. «Я же не кто-либо, а твоя императрица, – сама растерялась Елизавета Петровна». «Запрещено!» – твержу. Ну, не знаю, что бы мне было за такие выкрутасы, да только прусские офицеры забормотали одобрительно, что, мол, с такими дисциплинированными солдатами можно хоть весь мир покорить. Елизавете понравились их отзывы. Щеки её порозовели. Она бросила рубль в клумбу рядом со мной и сказала: «Молодец, солдат, сменишься, так возьми», – и поплыла дальше. Батюшка мой с отвисшей челюстью быстро последовал за императрицей. Прусаки с одобрением поглядели на меня, проходя мимо. Вот так, я с этим рублём всю жизнь и таскаюсь. Как бы первая моя награда, да, пожалуй, она важнее всех орденов. Почему – сам не знаю. А ведь хранила мена в боях. Вон, хотя бы после взятия Измаила сколько народу недосчитались. У меня – ни царапинки. Я кличу офицеров, а мне отвечают: этот погиб, этот пропал без вести, того ранили тяжело… Дорого обошёлся нам Измаил.

* * *

К Петербургу подъехали ранним утром. У заставы нас встречали офицеры гвардии. Суворов вылез из саней. Грянуло дружное «Ура!» Его тут же подхватили на руки и понесли.

– Друзья мои, не растрясите старика, – молил он.

Подкатила высокая карета. Из кареты вышел граф Ростопчин. Сообщил, что прибыл встретить фельдмаршала по поручению императора. Суворов подошел к карете, внимательно осмотрел её.

– Ваша? – спросил он у Ростопчина.

– Моя, – сказал генерал.

– Я не поеду в этой карете.

– Чем же она вас не устраивает?

– Она слишком громоздкая и выглядит неуклюже. Я поеду в санях.

Ростопчин остолбенел и молча наблюдал, как Суворов вновь садится в сани. Офицеры разогнали их, помогая бедной, уставшей лошадке.

– Спасибо, братцы! – крикнул Суворов.

* * *

На смотр вечернего вахтпарада император появился в белом мундире и белом плаще. Он встал на дощатое возвышение в центре Царицына луга, где уже ровными колоннами выстроилась гвардия. Его окружали генералы.

– Где Суворов? – спросил Павел у Аракчеева.

– Обещал прибыть вовремя.

– Пора начинать, а он опаздывает, – недовольно фыркнул Павел. – Как я ему могу доверить армию, если он столь не пунктуален?

Со стороны Невского неслась карета. Кучер хлопал кнутом, погоняя пару гнедых коней.

– Это он, – предположил Аракчеев.

Карета подлетела к подиуму, где стоял Император в окружении генералов. Кучер резко осадил коней. Дверца кареты распахнулась. Появился Суворов. В зауженном прусском мундире темной расцветки он напоминал отощавшего таракана. Фельдмаршал без того был сух телом, а зауженный мундир делал его ещё тоньше. На голове огромная шляпа. Суворов попытался выскочить из кареты, но длинная шпага упёрлась поперёк, и никак его не пускала. Наконец он управился с ней, но выходя, задел верх дверного проёма шляпой, и она слетела вместе с париком. Он тут же попытался поднять её, но поскользнулся и грохнулся на землю.

Павел помрачнел и молча наблюдал за этим представлением. Он заложил руки в белых перчатках за спину и крепко сжал кулаки. Генералы с опаской поглядывали то на императора, то на барахтающегося фельдмаршала. Офицеры бросились поднимать Суворова, отряхивать прилипший снег с его мундира. Наконец Фельдмаршал предстал перед императором.

– Виноват, Ваше Величество. Запоздал. Сапоги прусские, оказывается, на две портянки не налезают.

– К чему это шутовство, Александр Васильевич? – еле сдерживая гнев, спросил Павел.

– Простите, не расслышал. Стар нынче, глуховат, – сказал Суворов.

– Проводите вахтпарад без меня, – ответил Павел. – Командуйте.

Он сошёл с подиума и велел подать коня. Все в нем так и кипело. Но император не посмел при генералах сказать дурного слова о фельдмаршале. Слишком много заслуг у Суворова. Слишком сильно его любили солдаты и слишком сильно ненавидели враги. Ненавидели, но уважали.

Между тем мимо подиума маршировал Преображенский полк. Офицер, возглавлявший колонну, отсалютовал эспонтоном. На что Суворов крикнул:

– Это что у тебя такое? Вертел для поросёнка?

Адъютанты еле сдержали смех. Аракчеев напрягся.

– Ну и вид у солдат – болваны деревянные! – воскликнул Суворов, снял шляпу и принялся крестить проходящие колонны. Адъютанты уже открыто смеялись. Колонны начали сбиваться с шаг.

– Закончить вахтпарад, – приказал Аракчеев. – Гвардии разойтись по казармам. – Он повернулся к Суворову и с укором сказал: – Ваше превосходительство, вам доверили командовать армией, а вы…

– Я привык командовать русской армией. А здесь её не вижу, – серьёзно ответил Суворов.

* * *

Аракчеев приказал мне сопроводить Суворова к Императору на приём. Фельдмаршал, как мог, показывал, что у него отличное настроение, но на самом деле старика раздражало все: новые порядки, новые мундиры, новые лица в окружении императора… Я его тоже раздражал.

– Позвольте вашу шляпу, – сказал я,