Читать книгу "Мужчина апреля - Юлия Яковлева"

У меня было ощущение, что все эти дни я складывала пазл. Уже почти видела картинку. Как вдруг кто-то взял и перемешал все кусочки.

И добавил новые. Кетеван, например. «Фармакопея», например. Какая между всем этим может быть связь? И есть ли она? Или это просто совпадение? Две истории, которые не связаны друг с другом ничем, кроме одного персонажа? В одном сюжете у Греты главная роль, в другом – эпизодическая, вот и все.

Только почему тогда все мое тело не верит? Перед глазами плясали серые мушки, сердце стучало глухо и тяжело, точно намокший комок бумаги.

Я закрыла файл. Сжимаясь, пробежала по офису, выскочила в коридор. Одно окно было открыто, ветерок задувал в него звуки весеннего города. А я стояла, держась за дверной косяк. И тяжело дышала.

– Ты что здесь делаешь? – спросила Адель.

Надо было что-то ответить.

– Наташу ищу. То есть Лену.

В голове у меня была каша. «Как у Греты, – хихикнула я про себя. – Каша вместо мозгов».

– Все хорошо? – забеспокоилась добрая Адель.

– Да. Да.

– Наташа в переговорной.

Я кивнула. Пошла прочь. Передумала. Повернулась. Рванула на себя дверь переговорной.

Наташа и незнакомая молодая женщина обернулись ко мне.

– Так это дело не только о Грете! – крикнула я.

– Ариадна, я занята, провожу интервью с кандидатками в наш отдел, – спокойно и ровно сказала Наташа.

– Вы даже не собирались мне этого говорить, так?

Наташа преувеличенно спокойно попросила:

– Ты не могла бы дать мне время закончить, чтобы мы не задерживали зря… – Она улыбнулась женщине напротив. – …Мариам.

Та ответила улыбкой. Улыбка была исполнена надежды получить эту работу.

– Ну тогда, может, Лена мне пока расскажет? – Меня душил гнев.

Наташа сжала зубы. Но на провокацию не поддалась. Или в самом деле не знала, что Лену только что арестовали?

– Мариам, вы дадите нам пять минут? – Наташа уже вставала со стула.

Мариам просияла в ответ:

– Никаких проблем!

Бодрость и исполнительность говорили, что Мариам – недавняя кадетка полицейской академии. В ее глазах я заметила тревогу: пришла на первое в жизни интервью, а тут какое-то осиное гнездо. О, девочка, еще какое! Поверь.

Наташа чуть не толкнула меня в комнату, где обычно пили кофе.

– Почему вы мне ничего не сказали? – ринулась я сразу в атаку.

– Потому что к твоим служебным обязанностям это не относится.

– По-твоему, то, что Грета была последней, кто говорил с Кетеван перед ее смертью, не значит ничего?! И что ровно перед допросом Грета – упс! – тоже мертва! А кролик и зоокамера пропали – это ничего не значит?!

– Нет, – спокойно сказала за моей спиной Оксана.

Я вздрогнула, обернулась.

– Не всякая видимая цепь фактов связана причинно-следственными связями.

Я потеряла дар речи. Глядела на Оксану, не узнавая.

– Знаешь, я думала, меня уже не удивить. Но у тебя получилось, – наконец сказала я Оксане.

– Ты делаешь ошибку за ошибкой, – вступила Наташа. Оксана встала рядом с ней. – Я ведь тебя предупреждала. Первый раз тебя выгородила Лена…

– Лена! – яростно выплюнула я.

– Ей не следовало этого делать.

– Чего? Врать мне? Скрывать от меня факты?

Наташа была спокойна, как скала:

– Позволять своим дружеским чувствам мешать профессиональной оценке.

– Дружеским?! Она мне – друг?

В карих глазах Наташи мелькнуло сочувствие.

– Ты плохо выглядишь, – произнесла она и вышла из отдела.

– Вы меня не слышите! – взвилась я. – Где Лена? – Голос мой сорвался. Жалкий визг.

– Ариадна, – терпеливо начала Оксана, – тебе необходимо отдохнуть. Позаботиться о себе.

– А! Кажется, теперь понимаю. Ты не хотела, чтобы я знала о том, что эти два дела связаны. Конечно. Тебе же не все равно, как на это посмотрит министр юстиции. Тебе же хочется повыше. А меня можно и слить.

Оксана дождалась, пока я замолчу. Послушала мое сопение.

– Так ты нашла кролика? – спокойно спросила она.

Теперь молчала я.

– Выяснила, что с ним случилось?

И опять мне нечего было ей сказать.

– Ничего так и не узнала?

– Его последние координаты указывают на пересечение Цветного и Садового, что невозможно, ареал активности кроликов не превышает сотни метров, если только… Я попросила дорожный патруль проверить камеры наблюдения в этом районе, я могу прямо сейчас…

Оксана отрезала:

– Прямо сейчас – в отпуск!

– Я…

– Сейчас же! А потом пройдешь квалификацию. Возможно, эта работа просто тебе не подходит.

– Ты не выкинешь меня…

Оксана поднесла телефон к уху:

– Привет. Оксана Маринина – из отдела личностей, не являющихся людьми. Сейчас к вам вниз спустится Ариадна. Она сдаст удостоверение. Ее отпуск – четыре недели.

Повернулась и тоже вышла.

Как ни странно, я сразу успокоилась.

Я поняла, что происходит.

Слишком уж настойчиво они все пытались представить меня выгоревшей истеричкой, чтобы я теперь в это поверила.

«Ну уж нет. Из меня делают козла отпущения. Из Лены – уже сделали. То есть козу». – Я прыснула, немного истерически, признаю. Но вместе с этим смешком ушли и остатки нервного напряжения.

Не выйдет, вы меня голыми руками не возьмете! Я вновь почувствовала себя на профессиональном поле. Пассивная агрессия, обесценивание, манипуляция, токсичный диалог – для нас в Министерстве биологической безопасности это привычные маркеры, которые указывают, что состав преступления налицо. Доведение до эмоционального кризиса. Иногда – до самоубийства. А в моем случае, конечно, до увольнения.

Они зашли в тупик с делом Кетеван, это же ясно. И растерялись, сообразив, что смерть Греты как-то неприятно последовала сразу за ним. Хуже не придумаешь. Две высокопоставленные женщины мертвы. Двойное внимание медиа, общественности – и начальства. Воображаю, как там топочет ногами Гаянэ, требует быстрых результатов. А ее трясет сама премьер-министр. Двойная петля. У Лены на горле. У Наташи на горле. А тут я. Всем мешаю. Со своим дурацким кроликом.

Чего ж не понять? Понятно.

А в дальнейшем, когда я уже не буду частью системы, они на меня повесят все свои ошибки. И останутся при своих должностях. Во всем виновата эта безумная Ариадна. Путалась у нас под ногами. Мы были неправы, слишком много ей позволяли. И запоют обычное в таких случаях: ведь Ариадна была безупречна, Ариадна была добросовестна, кто мог подумать, что она так подведет. И вишенкой на торте: Ариадне мы сочувствует, мы понимаем, что ей было непросто.