Читать книгу "Сила Внушения - Юрий Иванович"

Ведь теперь Киллайд отлично знал: кто, как, когда, где и сколько. И даже место, где хранились папки с компроматом на главных должностных лиц, стало известно. Если разобраться — это огромная удача. И что на пакри не нарвался — тоже повезло. Теперь только оставалось грамотно завершить «лечение», чтобы ни в коем случае не получилось как с товарищем Вовси. Ведь тогда главный терапевт советской державы заподозрил, что у него копались в голове и поднял тревогу. Пожаловался генералу… Ну и дальше случилось то, что случилось… А до таких неконтролируемых пертурбаций допускать никак нельзя.

Поэтому мемохарб не пожалел максимально возможную порцию бодрости для министра, запустив самую интенсивную регенерацию его организма. А напоследок ещё и чисто мужской силы добавил, одновременно проецируя в сознание пациента самые сексуальные фантазии. В результате Смирнов вышел из транса в сильно возбуждённом состоянии и даже непроизвольно согнулся над столом, настолько у него вздыбилось его мужское хозяйство.

— О-о-о! — зациклился он на главном ощущении. — Ого!.. О-го-го!.. Надо же!.. Как меня контузило! — опираясь на стол, прислушался к себе, смешно вращая глазами, и признался: — Не просто боль головная ушла, а какой-то восторг вкупе со звенящей силой в организме появились…

— Ну вот, Ефим Иванович, — улыбался Ахутин, — а ты сомневался! Зато весь эффект теперь на себе испробовал! — и он отечески похлопал по плечу, вновь усевшегося рядом с ним Шульгу. — Устал? И все ли силы истратил?

— Все! — выдохнул парень, вытирая пот со лба. — Теперь дней пять, не меньше, на восстановление уйдёт…

— О! Засекаешь? — вновь повернулся главный хирург к министру. — Наш юный знахарь никак не сможет вылечить всех и когда угодно. Его силы не бесконечны и требуется время для накопления. Поэтому не слишком об этом распространяйся, лучше вообще держи в тайне. Не то, вдруг вновь голова заболит — а… помочь-то и некому!

Смирнов неопределённо покивал, решив лично расспросить кудесника-целителя:

— Саша, а вот ты любого человека так же подлечить сможешь?

— Никак нет, Ефим Иванович. Большая часть страждущих — для моих воздействий вообще не чувствительны. Особенно люди с грубой духовной натурой, малограмотные и умственно ограниченные. Ну и с тяжёлыми, запущенными болячками — это не ко мне. Как и с лечением людей старых, великовозрастных. Мой массаж лишь для лёгкого успокоения, расслабления, устранения локальных болей, придания хорошего настроения и пробуждения тяги к жизни.

— Ага! Значит это так и называется, тяга к жизни? — ухмыльнулся министр, стараясь незаметно поправить у себя нечто в штанах, чуть ниже живота. — Неплохо, неплохо… А вот если вдруг мне понадобится улучшить, взбодрить состояние некоторых особо уважаемых и высокопоставленных пациентов, ты поможешь?.. Правда, они уже все в солидном возрасте…

Навеянное внушение с новыми заданиями уже стало действовать. Ведь мемохарб внушил идею задействовать его умения при некоторых болезнях всё тех же кремлёвских столпов власти. Конечно не сейчас, и не для всех, но такой момент, когда можно будет укрепить свой личный авторитет (считай — определённое влияние), обязательно появится.

По этому поводу лучше отвечать обтекаемо, без жёсткой конкретики:

— Не знаю, даже… В каждом случае надо пробовать. И будучи хорошо отдохнувшим. То есть, предупредив меня как минимум за два дня до того, чтобы я свои силы исцеления не растрачивал.

— Хорошо. Если что, то я сразу звоню Михаилу Никифоровичу! — принял решение Смирнов.

Кстати, просто поблагодарить юного студента, чисто по-человечески, он и не подумал. Словно тот ему был обязан по жизни делать добро. Что крайне Киллайду не понравилось. И это — при его невероятной прагматичности и с тотальным равнодушием к подобным условностям этого мира.

На том и договорились, потому что у министра деньоказался невероятно загружен. Как и у Ахутина, который и так выбился из составленных на сегодня планов. Но когда ехали обратно в институт, главный хирург выглядел довольным и не скрывал этого:

— Очень важно, что он станет привлекать тебя иногда, только с моим участием! — втолковывал он своему протеже. — Так и мне будет спокойнее, и тебе лучше. Иначе можешь нарваться на какую-то подставу по своей неопытности… Или на дурака. Да и вообще, Смирнов — тот ещё фрукт! От него что угодно можно ожидать. Да и любит он своих подчинённых держать в ежовых рукавицах не только с помощью силы своего положения. Разным компроматом тоже не брезгует…

Эти детали Шульга отныне знал стократно лучше своего покровителя. Только и следовало всё тщательно продумать, спланировать и определиться, какой ход окажется наиболее продуктивным и максимально эффективным.

В институте уже началась последняя пара, так что не стоило на неё показываться с опозданием. Лучше пропустить. Поэтому Киллайд отправился сразу в лабораторию. Разве что сказал на входе, где он будет. Потому что почти каждый работник или учащийся альма-матер уже хорошо знали эту самую юную парочку студентов. И знали, что они постоянно друг друга стараются держать под наблюдением. А потому никогда не ждали традиционного вопроса «А где…», сразу отвечали:

— Не знаем! — или: — Вон в ту сторону пошёл. Или пошла. — Порой добавляли с ехидцей: — Злая! Тебя искала! — или: — Сердитый! Грозился кого-то в угол поставить.

А если в общем описывать отношение товарищей по учёбе и большинства преподавательского состава, то оно характеризовалось многими словами: покровительственное, снисходительное, дружелюбное, сопереживательное, восхищённое, удивлённое… В общем: крайне положительное. Ну, разве что, капельку завистливое. Потому что учились Бельских и Шульга не просто на «отлично», а показывая уникальные знания для первокурсников и поражая преподавателей зрелыми рассуждениями, хорошо сформированной логикой и даже новыми, пусть не всегда понимаемыми идеями.

И никто не догадывался, что такое отношение грамотно в них программировал представитель иной разумной цивилизации. А мемохарб максимальным перенапряжением своего тела, только ускорял своё развитие, стараясь при встрече с любым потенциально полезным человеком внушать нужные установки на дружбу, поддержку и защиту. Вот так и формировал вокруг себя благожелательную обстановку. В такой атмосфере и безопасность повышалась многократно, что и являлось наиболее важным моментом в отношении возлюбленной Настеньки.

Именно по причинам новых идей, юная парочка и проводила времени в лаборатории не в пример больше остальных студентов. И налегали они там в первую очередь на фармацевтику и микробиологию. Ну, насколько их к этому делу допускали преподаватели. На первый взгляд, там фонтанировала рацпредложениями именно Анастасия, оперирующая такими сложными химическими формулами и абстрактными понятиями о природе лекарств, что даже профессора её слушали с отвисшими челюстями. А когда приходили в себя, всё-таки соглашались с проведением новых опытов и с постановкой новых экспериментов. Перспективы казались сказочными, результат мог получиться ошеломляющим на мировом уровне, если не на Нобелевскую премию. Но пока всё шло на стадии первичных разработок и конечный результат просматривался плохо. Зато исследования уже шли в хорошем темпе.