Читать книгу "Как я год жила по Библии - Рейчел Хелд Эванс"

Плохие новости – по крайней мере, для меня – в том, что в системе «справедливой торговли» кофе стоит намного дороже, чем я привыкла (и неудивительно, ведь фермеры должны на нем зарабатывать!), да и далеко не во всех магазинах Дейтона отделы такой торговли есть. Чтобы пить кофе только по честной цене, мне следовало излечиться от кофезависимости – иначе мы бы просто разорились, а там, где товаров «справедливой торговли» нет, я постоянно боролась бы с искушением выпить самый обычный кофе из пластикового стаканчика. Да и в любом случае выпивать по три чашки с утра – это уже нездорово. Неприятно думать, что я пристрастилась к продукту, бездумное потребление которого ввергает миллионы людей в нищету. Я хотела вернуться к тем временам, когда кофе был для меня удовольствием, а не необходимостью; и вот, утром 3 июля объявила День независимости от кофеина и не стала включать кофеварку.

Около трех часов в тот же день начала болеть голова.

В кровать я отправилась около семи.

На следующее утро проснулась в одиннадцать, доползла до ванной, и меня вырвало. Со стоном заползла обратно в постель. Чувствовала примерно то, что, по мнению писателя К. С. Льюиса, переживают души, добровольно находящиеся в аду: «Они съежились, замкнулись в себе… Сжатые кулаки, стиснутые зубы, крепко зажмуренные глаза»[115].

Часа в четыре Дэн просунул голову в дверь, чтобы узнать, жива ли я.

Несколько часов спустя я встала, чтобы принять душ, поесть и проклясть день своего рождения.

Ночь провела в лихорадке, съежившись под одеялом и тщетно пытаясь заснуть. Еще какие-то мерзавцы за окном пускали фейерверки так, словно они тут одни!

На следующий день этот цикл повторился. И на третий день тоже.

Так я обнаружила еще одну светлую сторону работы из дома: можно успешно пройти детоксикацию, и этого почти никто не заметит. Читатели подумали, что я решила на праздниках отдохнуть от интернета. Друзья, не увидевшие меня на пикниках четвертого июля, решили, что я не пошла праздновать по каким-то библейским причинам – например, Ветхий Завет запрещает барбекю. Родные привыкли, что иногда я забиваюсь в свою норку и никого не хочу видеть. Я страдала в одиночестве. Когда три дня не моешь голову и не надеваешь лифчик, определенно лучше страдать именно так.

Неделю спустя головные боли наконец прошли, и я снова начала мыслить ясно – настолько ясно, что спросила себя, какого черта ввязалась во всю эту историю с годом библейской женственности. Затем нашла в интернете большой выбор онлайн-магазинов с кофе из системы «честной торговли», а в соседнем «BI–LO» – кофейню, и в ней высококачественный органический кофе с пониженным от природы содержанием кофеина. Стоил он примерно как образование моих будущих детей, но, по крайней мере, теперь я знала, что совсем без кофе не останусь[116]. Следующая задача этого месяца была куда менее травматична, хоть и касалась еще одного любимого продукта в доме Эвансов: шоколада.

Я снова начала мыслить ясно – настолько ясно, что спросила себя, какого черта ввязалась во всю эту историю с годом библейской женственности

Как выяснилось, большая часть какао-бобов в мире выращивается в Западной Африке: тамошние фермеры продают их крупным компаниям, таким как «Херши», «Нестле» или «Марс». В последнее десятилетие СМИ начали освещать ужасные условия труда на этих какао-фермах, в том числе и труд детей – по сути, настоящее детское рабство. По данным Международного института сельского хозяйства в тропическом поясе на плантациях какао в Африке трудится 285 тысяч детей. Многих из них похищают у родителей в соседних странах, насильно привозят на плантации и заставляют работать бесплатно. Би-Би-Си сообщает, что стоимость мальчика-рабочего в Мали – около тридцати долларов[117]. Условия труда опасны для здоровья, дети-рабочие часто подвергаются насилию. Недавно Международный фонд прав трудящихся подал против правительства США иск за отказ вводить законы, запрещающие импорт продуктов, изготовленных при помощи детского труда; крупные шоколадные компании, имеющие серьезное лобби в Конгрессе, торпедируют любые законодательные инициативы такого характера[118]. Перебрав шоколадки у нас в холодильнике, я обнаружила: все они произведены шоколадными компаниями, связанными с детским рабским трудом.

Хотела бы я сказать, что пострадала за Иисуса, но это будет вранье. Дело в том, что шоколад из системы «справедливой торговли» удивительно вкусный! Я попросила рекомендаций у друзей, затем приобрела в трех магазинах-ритейлерах «справедливой торговли» четыре разных плитки шоколада, чтобы попробовать и решить вместе с Дэном, какой нам больше нравится. Официальная дегустация (со стаканом молока для Дэна и бокалом розового шампанского для меня) началась с темного «Грин энд Блэк 70 %», единственного шоколада «справедливой торговли», который мне удалось найти в Дейтоне. Я отломила две дольки – и несколько мгновений оба мы молча наслаждались прохладным и горьковатым шоколадным экстазом. Я дала «Грин энд Блэку» четыре с половиной, Дэн – четыре очка из пяти.

Следующим попробовали плитку молочного шоколада «Дивайн»: он нам обоим понравился меньше – мы вообще предпочитаем темный. Далее последовал органический темный шоколад с миндалем «Equal Exchange»: официально заявляю, что ничего вкуснее я в жизни не пробовала! Я дала ему пять очков, Дэн – всего три. Закончили темным шоколадом с малиной «Divine 70 %», горьковатым и терпким обломком небес, у нас обоих заслужившим по четыре очка.

Кто бы мог подумать, что справедливость – это еще и вкусно?

Покупать и пробовать шоколадки «справедливой торговли» оказалось легко и приятно, а вот избавиться от всех следов шоколада известных брендов в нашей кладовке – посложнее. Шоколад повсюду, от печенья до тортов; альтернативы известным брендам дороги, и их трудно достать. Но теперь, когда я знала, что речь идет о работорговле – больше не могла просто закрывать на это глаза.

Кофейно-шоколадный эксперимент поставил меня лицом к лицу перед неприятным открытием, боюсь, верным для большинства американцев: мы понятия не имеем, откуда происходит и как добывается большая часть того, что мы едим. Я не знаю, сколько на самом деле стоят эти продукты, как влияет их цена на благополучие тех, кто их выращивает и собирает, насколько экологично их производство. Не представляю, как мне удается покупать пухлые красные помидоры в середине января, кому и во сколько это обходится. Просто никогда об этом не задумывалась.