Читать книгу "Сумасбродка - Кэтрин Коултер"

Так, значит, он тоже не сдался и вовсе не думал о том, как устроить развод? Голос Грея звучал бодро, с надеждой. Джек подняла заплаканное лицо и постаралась поскорее проглотить дурацкие слезы.

— Выходит, — переспросила она, — у тебя сохранился отцовский портрет?

— Ну да, хотя меньше всего в жизни мне хотелось бы снова увидеть этого мерзавца! А еще я сидел внизу, в библиотеке, и пытался отыскать хотя бы какие-то записи, относящиеся к Томасу Бэскомбу или ко мне и моему происхождению. Правда, мне так ничего и не попалось, но наверняка что-то должно проявиться, ну хоть какая-то зацепка. А пока пойдем отыщем для начала этот портрет.

Он борется, он не сдался! Джек сжала ладонями его лицо.

— Прости, что я такая размазня, мне не следовало распускаться! Идем скорее!

Не прошло и десяти минут, как Грей уже вытаскивал из кладовки портрет в четыре фута высотой и два с половиной шириной. Этот шедевр, наверняка весивший больше двенадцатилетнего мальчишки, некогда спрятавшего портрет под лестницу, был завернут в плотное белое голландское полотно.

— Давай отнесем его в кабинет, — предложил Грей. Он взвалил портрет себе на спину и двинулся вперед по темному коридору.

— Джек, свети мне под ноги — тут непроглядная темень и грязь. Нужно напомнить об этом Нелле.

Не спуская взволнованного взгляда с завернутого в холстину портрета, Джек молча следовала за мужем. Она снова и снова повторяла про себя, что на этом портрете непременно должно что-то быть, какой-то знак, какое-то доказательство…

Войдя в кабинет, Грей прислонил портрет к столу и не спеша стал снимать с него холстину. Затем он смел с полотна пыль.

— Иди сюда. Мы должны увидеть это вместе. Не бойся. Он осторожно забрал из ослабевшей руки Джек канделябр и поставил на низкий столик возле дивана.

— Что с тобой? — Грей легонько обнял ее за плечи. — Ты сама уверяла, что все будет хорошо, и даже пристыдила меня за то, что я поверил лорду Берли и не посмел задать ни одного вопроса. И вот теперь я вспомнил про эту картину. Ну же, выше нос, давай вместе посмотрим в лицо этому презренному типу!

Ободренная решительностью Грея, Джек встала, схватила канделябр и водрузила перед портретом, на который теперь падал яркий свет. Затем она отступила назад.

Теперь Джек могла без помех рассмотреть изображенного на портрете высокого, горделиво державшего голову человека, стоявшего возле конюшни. Рука его в черной перчатке крепко сжимала уздечку, другая рука упиралась в бок. На нем был надет идеально пошитый роскошный костюм для верховой езды; он слегка прищурил глаза, как будто только что хохотал над какой-то забавной шуткой.

Грей с трудом перевел дух.

— Оказывается, я совсем забыл, как он выглядит. Вот уж не думал, что мне придется это вспоминать…

Барон Клифф-старший был смуглым, почти черным, как сам Люцифер, и одного взгляда на портрет было достаточно, чтобы понять, что под напудренным белым париком прячутся густые, черные, как ночь, волосы. Брови его выгибались дугой, и их острые концы резко выделялись на высоком лбу, но выражение глаз — безжизненных, словно лишенных света, — ничего не могло сказать даже внимательному зрителю.

— Как же я его ненавидел, — процедил Грей. — Больше никогда в жизни я не испытывал такого. Он словно сам сатана, верно? Даже на картине видно, что в нем нет ни капли человечности — только жестокость, море жестокости и ненасытная жажда власти. Отец буквально упивался этой своей властью над другими людьми. Никто не смел пойти против него, я это отлично помню. Ему доставляло удовольствие по-хозяйски смотреть на мою мать, гладить ее дивные волосы, ласкать ее лицо и плечи. Ангел и демон — именно такое впечатление они вызывали, когда находились вместе. Тут Грей замолк, предавшись воспоминаниям.

— Да, в нем явно есть нечто необычное, — как-то очень по-взрослому, рассудительно заметила Джек. — Ты ведь не отрицаешь, что он был выдающейся личностью? Колотил почем зря свою жену, избивал сына, безжалостно издевался над всеми, пока сын не набрался духу и не взялся за пистолет. Итак, поверхностный осмотр не выявил ни единой черты, которую он передал тебе по наследству. Что ж, изучим портрет более подробно! — Она взяла Грея за руку и потянула поближе к полотну.

— Посмотри, какие темные волосы у него на тыльной стороне ладони. — Грей указал на руку без перчатки, упертую в бок. Он поднес свою ладонь поближе к канделябру: — Его кисть квадратная, а моя нет.

— Зато у него длинные ноги. И у тебя тоже.

— У многих мужчин длинные ноги, — возразил Грей. — Но зато у него длинные узкие ступни, как у меня. И все-таки это нам ничего не дает, Джек. Правда, он совсем смуглый и темный, а я нет. Похоже, я больше похожу на мать, чем на отца.

Но Джек уже не слушала его. Она уставилась на густо, напудренный и стянутый черной лентой на затылке парик на голове Фарли Сент-Сайра. Ее пальчик медленно коснулся лица на портрете.

— Грей, присмотрись повнимательнее!

— Парик? Ну да, в те времена это было модно.

— Но парик не совсем точно совпадает с верхней кромкой волос, разве не так? У него есть вдовий треугольник, видишь? Это такая стрелка темных волос, она выступает из-под края парика… — Тут Джек с улыбкой обернулась к Грею и ткнула пальцем ему в лоб. — Вот и у тебя тоже есть вдовий треугольник, почти такой, как у него.

Грей рассмеялся:

— Я даже и не подозревал, что у этой штуки есть название! Вдовий треугольник? А разве это не обычная вещь?

— Ох, ну конечно, нет! У тебя его почти не видно из-за прически, он точно посередине, в виде острой стрелки, и хотя не так бросается в глаза, но он тоже есть!

— Пучок волос, именуемый «вдовий треугольник», — пробормотал Грей, отступая от портрета. — И я должен признать это чудовище отцом только потому, что у нас одинаково растут волосы на лбу?

— Ну вот кое-что посущественнее.

И тут Джек выложила все про свой второй визит к его матери.

— После похорон твоего отца Томас Леверинг Бэскомб приезжал сюда?

— Но я совершенно не помню ни его лица, ни имени…

— Ты и не можешь ничего помнить. Твоя мать отказалась его принять. Она знала, что он все еще хочет ее, мечтает на ней жениться.

— Она совершенно не в себе, Джек.

— Возможно, но в ее рассказе нет и следа сумасшествия! Томас Бэскомб изнасиловал ее, чтобы вынудить стать его женой. Но она выносила до конца и родила не его ребенка, а ребенка своего законного мужа. Ей нет нужды врать, что у нее случился выкидыш. Твой отец выходил ее, а потом всю жизнь мучил за то, что она досталась ему обесчещенной. Мучил и терзал — и в то же время не переставал любить…

— Довольно странный способ выражать свои чувства. Мне кажется, он избивал бы ее, будь она даже святой.

— Действительно странный. — Джек содрогнулась. — Но твоя мать так не считает.