Читать книгу "Любить Пабло, ненавидеть Эскобара - Вирхиния Вальехо"

«Пороховая бочка» в имении шурина Энрике Сарасолы взорвалась в 1996 году, в правление Эрнесто Сампера Писано, когда Карлос Альберто Маруланда был послом в ЕС. Из-за действия таких групп, как «чулавитас», которых его отец использовал еще полвека назад, почти четыре сотни крестьянских семей вынуждены были бежать из «Белья Крус» после сожжения домов, пыток и убийств их лидеров в присутствии армии. Маруланду, обвиняемого в организации вооруженных формирований и нарушении прав человека, арестуют в Испании в 2001 году и экстрадируют в Колумбию в 2002-м. Две недели спустя его выпустят на основании того, что преступления были совершены не миллионером, другом президента, а вооруженными группировками, действующими в департаменте Сесар. Для «Международной амнистии»[189] случившееся в имении «Белья Крус» стало одним из примеров вопиющей безнаказанности в новейшей истории Колумбии. Диего Лондоньо Вайт, как и его брат Сантьяго, впоследствии был убит. Почти все нажившиеся на афере с метро и на преступлениях в «Белья Крус» или их потомки теперь наслаждаются роскошной «ссылкой» в Мадриде или Париже.

– Думаю, настало время представить тебя друзьям, которые свели меня с «сандинистами», – говорит Пабло на прощание через несколько дней до моего отъезда в Боготу. – У нас важный проект, и я хочу узнать, как они тебе. Если все пойдет по плану, мы сможем жить спокойно. Ради обеспечения безопасности, на этот раз я даже не смогу тебе звонить десять или пятнадцать дней, ни до, ни после. Это сделает пилот, пригласив тебя пообедать в какой-нибудь ресторан, это будет пароль, тогда решай, когда захочешь полететь, только обязательно через два дня после звонка.

В Боготе я нахожу письмо с телевидения в Майами, они хотят провести второе собеседование и обсудить возможный контракт. Зарплата – пять тысяч долларов в месяц. Каждый день я должна быть в студии в пять утра, чтобы загримироваться, перед тем как представить несколько выпусков новостей. Пару дней спустя Армандо де Армас звонит, утверждая, что это предложение – лучшая возможность заново начать карьеру на высшем уровне. Он настаивает, чтобы я ее не упустила. Отвечаю: в 1980 году, в Колумбии, в новостях «24 часа», я за один только каждодневный выпуск в семь вечера зарабатывала подобную сумму. Не могу никому признаться: мне страшно, что кто-нибудь пошлет в журнал из Майами мои фотографии с Эскобаром, тогда контракт с североамериканским каналом будет расторгнут и разразится огромный скандал. Возвращаясь в Медельин, я показываю Пабло письмо с предложением и ужасаюсь, убедившись, что он продолжает прослушивать мой телефон:

– Пять ежедневных выпусков за пять тысяч долларов в месяц? Что о себе возомнили эти кубинцы! – и, поджигая письмо, он добавляет: – Сделаем вот что, любовь моя, я буду давать тебе восемьдесят тысяч долларов, пока ты не найдешь работу на студии, которая действительно оценит тебя по достоинству, или на канале той страны, куда бы я мог часто ездить. Но я не отдам тебе все деньги сразу, потому что ты убежишь от меня в Майами с каким-нибудь венесуэльским миллионером и я никогда больше тебя не увижу. Хотя мы с тобой не сможем быть вместе каждую неделю, сейчас, раз уж ты вернулась, я нуждаюсь в тебе как никогда. Хочу, чтобы в следующие месяцы мы вместе прожили несколько важных событий, которые должны произойти в этой стране.

Армандо де Армас не врал. Эскобар застал его врасплох и переиграл! Но я сразу отмела абсурдную мысль о попытке похищения. Очевидно, Пабло уже догадался, кто стоял за предложением кубинского канала, и я решила больше не задавать вопросов, предпочитая рассказать ему о заинтересованности итальянского журналиста его историей и возможной съемке фильма продюсерами Чекки Гори. Представив, что его жизнь может перенестись в кино, Пабло очень горд. Хотя он и светится от счастья, Пабло Эскобар прежде всего – предприниматель:

– Понимаешь, для тебя есть и другая работа, намного престижнее и прибыльнее. Передай Валерио Риве: если хочет назначить мне встречу с твоей помощью, пусть заплатит тебе сто тысяч долларов за краткое содержание и аванс за сценарий к фильму. Если он не станет писать его с тобой, сделка не состоится, если откажется платить, значит, итальянские продюсеры-мультимиллионеры не руководят проектом, а этот тип просто хочет использовать тебя, заработав кучу денег на истории, которую всем не терпится узнать. Тем более с учетом того, что скоро произойдет, меня уже не посмеют экстрадировать. Мы с тобой сможем свободно путешествовать вместе почти везде, кроме США, конечно. И в любом случае, ты всегда сможешь ездить туда каждый раз, как захочешь отдохнуть от меня… на пару дней.

Ровно две недели спустя, в середине августа 1985 года, я возвращаюсь в Медельин. Под вечер два парня встречают меня в скромном автомобиле и всю дорогу постоянно смотрят в зеркало заднего вида, убеждаясь, что за мной не следят. Не хотят, чтобы кто-то излишне целеустремленный обнаружил местонахождение Пабло. Я не спрашиваю, куда мы направляемся, а затем проваливаюсь в сон. Просыпаюсь, слыша голоса мужчин, предупреждающих по радио своего босса, что мы уже почти на месте. Когда мы подъезжаем к заднему входу асьенды «Наполес», оттуда пулей выносится маленькая белая машина с тремя мужчинами, скрываясь среди теней в ночной тишине. Парни сообщают, что это автомобиль Альваро Фаяда[190], командира «M-19».

Я очень удивлена, потому что была уверена: партизаны и «MAS» ненавидят друг друга до смерти. Я оборачиваюсь, глядя на машину, человек на заднем сиденье тоже поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и на мгновение наши взгляды пересекаются. Мы влетаем в имение и останавливаемся напротив главного входа. В конце коридора, под желтоватым светом, мне удается разглядеть двух или трех мужчин, которые сразу удаляются в сопровождении тех, с кем я приехала. Поскольку они ушли, когда вышел Пабло, мне не удалось никого разглядеть. Прихожу к выводу, что его гости не только располагают полным доверием, но и требуют конфиденциальности в отношении обсуждаемых тем, благоразумной дистанции подчиненных и исключительных мер безопасности.

Пабло – эксперт в области коммуникаций; его всегда моментально информируют обо всем, что происходит вокруг. Он немедленно выходит мне навстречу, открывает дверцу автомобиля и обнимает. Потом слегка отодвигает и гордо рассматривает, как будто я – произведение Ренуара, принадлежащее ему. Энтузиазм Пабло наводит на мысли: он что-то задумал и ждет не дождется представить меня гостю. Насколько я поняла, никого больше не будет. Эскобар просит угадать, кто это. Я спрашиваю: может, это саудовский принц из королевской семьи, который перевозит кучу денег на своем дипломатическом самолете, или какой-нибудь революционер из Центральной Америки, аргентинский генерал трех солнц?[191] Вождь ацтеков? Или он из Рио-де-Жанейро, а, может, посланник Стресснера[192], вечного парагвайского диктатора? Когда Пабло объясняет, о ком речь, я не могу поверить своим ушам: