Читать книгу "Как ты смеешь - Меган Эббот"

А вдохновляющие речи Бет – худший наркотик из всех.

Мне он не нужен.

До матча остается десять минут, и, поскольку тренера нигде не видно и нас некому остановить, команда, нарушая все правила, рыщет по трибунам, выглядывая скаута.

А я сижу в раздевалке и пытаюсь собраться с духом.

«Скаут в третьем ряду сверху, с левой стороны – тетка в бейсболке и в очках с зеркальными стеклами», – пишет Рири.

Я слышу, что кто-то шуршит, и вижу Бет. Она роется в своем шкафчике, надевает фенечки в несколько рядов, затягивает потуже длинный прямой хвост, смотрит в зеркало, приклеенное к дверце, разглядывает свое голубое лицо, свою свирепую боевую раскраску.

И если бы дверца шкафчика была открыта под другим углом, если бы свет с парковки не проникал в раздевалку сквозь высокие окна, я бы, может, его и не увидела.

Но я его вижу.

Из кучи резинок и носков, ярко сияя, на меня смотрит глаз.

Амулет, рука Фатимы. Браслет, который я подарила тренеру. Мой браслет.

Я незаметно подкрадываюсь, хватаю ее за плечи, скользкие от масла ши, и разворачиваю к себе лицом.

– Что, думаешь, я не пришла бы? – спрашивает она. Ее щеки и виски пылают. – Я бы никогда не подвела команду.

Я делаю выпад и хватаю браслет одной рукой, а другой толкаю Бет в сторону душевых.

– Это ты сделала! Ты его украла! Ты лгала мне все это время! – срывающимся голосом кричу я, и эхо моих слов рикошетит от заплесневелого потолка. – Никто не находил браслет в квартире Уилла, ведь так?

– Так, – отвечает она и как-то странно отрывисто смеется. – Конечно, так.

– Почему ты солгала мне, что полицейские его нашли?

– Хотела, чтобы ты поняла, – отвечает она. – Она все от тебя скрывала. Ей всегда было на тебя плевать.

– Но это ты его украла. Неужели собиралась подбросить? – я сжимаю ее плечи так сильно, что ноготь чуть не ломается. – Господи, Бет.

– Ах, Эдди, – она по-прежнему смеется, тряся головой. – Я давно его взяла. Еще тогда, когда мы у нее ночевали.

Теперь я вспоминаю подробности той ночи. Сто лет назад, после вечеринки в «Комфорт Инн». Бет, прикинувшуюся обиженным котенком. Я на несколько часов оставила ее в подвале без присмотра. А она все это время неслышно, как гадюка, ползала по дому. Так вот что за тени мелькали в ночи!

– Но это же было еще до того, как все случилось, – говорю я. – Зачем ты это сделала?

– Она не заслужила его, – Бет перестает смеяться, ее низкий голос набирает силу. – Бросила на подоконнике, как старую тряпку. Она не заслужила такой подарок.

Она вырывается из моих рук и грубо меня толкает. Ее лицо – голубая клякса.

– Но теперь ее время вышло, – мрачно и торжественно провозглашает она. – Теперь она поймет, на что я способна.

Она стоит совсем близко, и я вижу хвостатые кометы, нарисованные на ее висках. Она заводится от своих собственных слов. Но я чувствую в ней неуверенность и страх, как будто она пытается выбраться из-под толщи сырой земли и силы ее на исходе.

Это значит, мое время пришло.

– Ты не пойдешь в полицию, – говорю я как можно спокойнее и тверже. – Ты и не собиралась. Не хочешь, чтобы они узнали, что ты наделала.

Не думала, что мне еще раз удастся ее удивить. Выражение ее лица меня почти пугает.

– А что я наделала? – спрашивает она. – Я освободила тебя, а ты просто начала внимательнее прислушиваться к той дичи, которую она льет тебе в уши. Когда я думаю о том, с каким йогическим спокойствием эта сучка держит тебя на поводке, мне хочется блевать.

– Бет, мне все известно, – я нависаю над ней и смотрю сверху вниз. – Ты велела Тейси отправить фотку, на которой ты была с Уиллом, мужу Колетт. Тейси мне все рассказала.

На ее надменном лице вспыхивает паника, клеенчатая занавеска позади нее шуршит, и я вдруг понимаю, что эта пигалица, этот малорослый тиран боится меня – ту, что на голову ее выше. Это чувство мне в новинку.

– Шлауссен. Стоило догадаться, – бросает она и криво улыбается. – Никогда раньше не видела, как лиса проглатывает зайца. Вот бы посмотреть. Какая же она на вкус?

– Неужели ты надеялась, что Мэтт Френч увидит снимок и примет тебя за свою жену?

– Мне было плевать, за кого он меня примет, – она вздергивает подбородок и пытается говорить увереннее. – Я хотела одного: чтобы она сгинула. Кто-то должен был избавить нас от этой…

Моя рука вдруг сама по себе взлетает вверх и, скользнув по изуродованному уху, хватает ее за волосы.

Дело в том, что мы с Бет так часто стояли рука к руке, плечо к плечу, бок к боку, так часто страховали друг друга, что я знаю ее тело вдоль и поперек. Мне знакомы все его изгибы, все движения, я знаю, как сделать ей больно.

– Это ты все начала, – я сжимаю руку. – Это ты виновата.

Хватая меня за пальцы, она разжимает мою хватку и картинно закатывает глаза.

– О да, конечно же, это из-за меня муж тренерши решил, что его жена спала с сержантом из Нацгвардии… хотя нет, погоди минутку. Она же действительно с ним спала!

– Из-за тебя все закрутилось, – говорю я и выкладываю еще один скрытый козырь: – Ты знала, что в тот вечер тренер была с Уиллом. Прайн мне все рассказал.

Она ничего не отвечает, просто смотрит на меня. Ее свирепый боевой раскрас слепит глаза.

– Если тебе нужно было убедить меня в том, что Колетт убила Уилла, почему не сказала, что она была там? – и тут меня осеняет. – Ты испугалась, что я ей все расскажу? Смогу ее предупредить?

– Я не испугалась, – отвечает она. – Я знала, что ты ее предупредишь. Ты же ее карманная собачка, ты всегда такой была.

Я толкаю ее, а она смеется. Этот смех означает, что ей больно. Я знаю, потому что слышала его в моменты, когда ей было совсем худо: после неудачных свиданий с парнями, ссор с матерью. Я пыталась утешить ее, а она смеялась. Смех заменял ей слезы.

– Прайн сделает все, как я скажу, Эдди, – она накрывает мою руку своей, прижимает ее к своему острому плечу. – Он боится, что я заявлю на него за изнасилование или что похуже.

– Ты все заранее спланировала, – я чувствую, как в ее венах пульсирует кровь. – Вся твоя ложь…

– Моя ложь? – восклицает она. – Да ты только и делала, что лгала мне. Всю жизнь. А на самом деле всегда была хитрой лисой. Хладнокровной обманщицей.

– Я всем расскажу, Бет, – говорю я.

В меня словно вселяется бес, мозг лихорадочно работает, и я снова хватаю ее за плечи и пригвождаю к кафельной стене. Ее глаза пылают, губы сжаты.

Она пытается улыбаться, но эта улыбка похожа на жуткий оскал. Не жалей ее, не жалей. Пусть сучка расколется.