Читать книгу "Иван Грозный - Казимир Валишевский"

Трудно восстановить внешний ход этой войны, но еще труднее понять ее смысл, что, собственно, и является особенно интересным. Русские и польские источники, согласные в деталях, постоянно расходятся в своих показаниях по существу. Одна сторона приписывает большое значение вылазкам осажденных. Другие утверждают, что гарнизон не был столь отважен и даже боялся огня орудий. Польские документы отдают должное небольшим отрядам московского войска. Они непрерывно тревожили осаждающих и мешали получать провиант. Русские представляют нам население Пскова полного энтузиазмом, равного доблести их защитников. Горожане помогали воинам защищаться до последней капли крови. В польских источниках встречаем иную версию. Только энергия Шуйских будто бы помешала черни пойти на довольно скорую капитуляцию.

На этот счет русские документы содержат, по-видимому, вполне достоверные указания. После назначения на защиту Пскова оба Шуйские отправились с царем в Успенский собор и там принесли присягу, что будут отстаивать город до последней возможности. Такую же клятву они не раз заставляли приносить и псковитян. Последние, очевидно, не особенно были расположены выдерживать осаду. Надо заметить, что наиболее значительный документ, относящейся к этому эпизоду, записка аббата Пиотровского, принадлежит человеку недовольному, выведенному из терпения продолжительностью войны и неприятностями зимнего похода. Уже в Полоцке он считал требования Батория чрезмерными и находил, что пора бы кончить войну без дальнейших осложнений. «Всем она надоела». Ему, конечно, казалось, что под Псковом все идет не так и продолжительная осада увеличивает бедствия сражающихся.

Верно только, что первый приступ поляков 8 сентября 1581 года был отражен русскими храбро и осаждающие понесли страшные потери. При этом погиб Гавриил Бекеш, брат отважного начальника венгерской кавалерии. Попытка эта долго не возобновлялась. Чувствовался недостаток боевых припасов, а тут еще взорвало пороховой погреб в Зуше. Пришлось отправить за порохом в Ригу. Баторий мог на досуге изучать военное искусство по книге графа Рейнгарта Сольмского, присланной ему сыном знаменитого маршала Карла V. В это время осажденные издевались над осаждающими и кричали им: «Почему же вы не стреляете? Ведь если не будете палить из орудий, города не возьмете, хотя бы два года смотрели на его валы!»

В конце октября польская армия уменьшилась на десять процентов благодаря голоду и стуже. По свидетельству Пиотровского, не приходилось и сорока лошадей на эскадрон. Литовцы грозили уйти. Баторий принужден был собрать предводителей и сказать им речь. Дела пошли еще хуже, когда король отправился в Варшаву, чтобы склонить сейм к дальнейшим усилиям. Новый приступ, начавшийся после прибытия обоза из Риги, кончился третьего ноября так же печально, как и первый. Тогда сняли орудия с батарей и более чем когда-либо начали ждать мира. Главное командование войском теперь принадлежало Замойскому. Польские историки последнего времени особенно восхваляют его достоинства в ущерб «мадьярскому» королю. Но был ли он в силах удержать армию под знаменами и заставить ее переносить жестокие испытания осады, если бы за ним не стоял государь, характер и сила которого были всем известны? Это более чем сомнительно. Без Даву и Ланна, Нея и Массена Наполеон не выиграл бы большинства своих битв, и благодаря Груши он дошел до Ватерлоо. Замойский только следовал плану, который в конце концов должен был оказаться самым выгодным при данных обстоятельствах. Но никто не станет отрицать, что план этот принадлежал Баторию. Псковитяне готовы были прийти к убеждению, что город можно взять, глядя на него. Поляки не стреляли, но они не допускали никакого сообщения между городом и его окрестностями. Запасы же, собранные в нем царем, истощались.

К. П. Брюллов. Осада Пскова королем Стефаном Баторием в 1581 году

С другой стороны, в Ливонии, куда сейчас не мог проникнуть ни один русский, шведы победоносно шли вперед. Теперь Польша скорее опасалась, чем желала таких независимых союзников. Но они наносили чувствительные удары общему врагу. В течение лета Горн Делагарди взял Лодзь, Фикель, Гапсаль. В сентябре он осадил Нарву. Немецкая часть города сдалась, по словам ливонского летописца, после осады, во время которой погибло до 7000 душ. Русская же часть была сдана Афанасием Бельским. В конце ноября вся береговая линия Финского залива была в руках шведов, которые могли теперь брать в плен английские суда, снабжавшие Ивана военными припасами. Угрожая Пернау, Дерпту и Феллину, Делагарди готов был овладеть последним русским оплотом в этом крае.

Эти победы отозвались и под стенами Пскова, заставляя обе стороны стремиться к заключению мира. В конце ноября был перехвачен осаждающими гонец от Шуйского с письмом к царю, в котором он извещал, что начался голод и если не будет дана помощь, город будет принужден к сдаче. Это вернуло мужество полякам. Правда, через несколько дней попались в плен к полякам два боярина из защитников Пскова и дали совершенно иные показания. По их словам, у осажденных есть хлеб и все прочее, недостает только мяса. Но в это время уполномоченные Батория уже направлялись в Ям-Запольский, чтобы встретиться там с доверенными Ивана и заключить мир при посредничестве Поссевина.

Участие папы в этом деле учитывалось различно. Чтобы прояснить этот вопрос, я должен вернуться назад и рассказать о начале одной миссии, которая составила целую эпоху в истории дипломатических отношений между Москвой и Римом.

Глава 2

Потеря Ливонии. Рим и Москва

Миссия Шевригина. Папское посредничество. Ям-Запольское перемирие. Поссевин в Москве. После перемирия

I. Миссия Шевригина

Отправление Шевригина в качестве посла в Рим было событием, не имевшим прецедентов. До сих пор первые шаги всегда предпринимались папским двором. Польша всегда становилась поперек дороги к осуществлению этих попыток. Венеция, заинтересованная в том, чтобы завязать коммерческие сношения с Москвой, напрасно старалась победить сопротивление подозрительной и зоркой польской дипломатии. Посланники папы Пия IV, Канобио, Джиральди и Бонифачио, были перехвачены предшественниками Батория. При Пие V, в 1570 году, Винцент дель Портико, папский нунций в Польше, пробовал было принять на себя роль посредника между Иваном и Сигизмундом-Августом, имея в виду заключить лигу против турок. Но в это время посол Ивана старался представить своего государя очень расположенным к султану. Об этом узнали в Риме. Кроме того, знакомство с записками Альберта Шлихтинга, прусского солдата, бежавшего из московского плена, еще более охладило папу.

В 1576 году был произведен новый опыт: нунций Лаурео, принужденный покинуть Польшу из-за избрания Батория и Максимилиана, сговорился в Германии с двумя русскими послами, Сугорским и Арцыбашевым. Новый папский легат при дворе императора, Мароне, способствовал этим переговорам. С разрешения Григория XIII он выбрал ученого Родольфа Кленке, обладавшего сильным телосложением и предприимчивым духом, для содействия давно желанному сближению. Но Польша следила за этим зорко, и в последний момент Максимилиан воспротивился отъезду указанного уполномоченного. Преемник Лаурео Калигари повторял попытку Портико так же безуспешно.