Читать книгу "НЗ. набор землянина - Оксана Демченко"

– Чертова жизнь, – буркнула я, просыпаясь в самом огромном супермаркете на весь универсум. Голова болела так, что хотелось придушить Игля и выесть мозг Зу, как он в эту ночь выел мою душу. – Опять из цветочков сделали удобрение. Суки разумные.

Вынеся приговор универсуму, я старательно вытерла слезы. И этого видения я ждала ночь за ночью, чтобы… плакать во сне! Ну, я докатилась. Морф вон – под бок забился и мурлычет. Утешает. Приволок новую добычу, легально изъятую у жалостливых покупателей и продавцов. Пробники с запахами. Золотой цветок-бессмертник, живой и свежий, хотя я на нем дрыхла, несознательно подпихнув под подушку.

Утро ломилось в мир, напирая всем золотом на сплошную стеклянную стену спальни – аж шторы выгибало, они тут вроде световых парусов, чувствительные. Здравствуй, день седьмой сезона мод. Игль, судя по его сообщению, слегка задерживается, но якобы будет к обеду. Гюль невесть где, а сама я тоже малость не в себе. Кому же следить за порядком?

– Не дадим уродам кошмарить бабочек, – подмигнула я Гаву. – Всех ублюдков в сортир и там мочить, как завещал президент. Блин, а нехилая идея: позорный, прилюдный смыв прически и макияжа при выявлении грубого нарушения общественного порядка. Опробуем?

Гав посмотрел на меня, как на отмороженную. Даже слегка ощетинился: мол, ты что? У людей праздник. Ну, перестарались, так со всяким бывает. Он вообще добрый. Может, потому его и задаривают все подряд. А он тащит мне. Делится.

– Ладно, отмена по туалетной идее. Пошли вдвоем патрулировать, ты – хороший коп. Заметано?

История десятая

О людях и их имуществе

Гав был хорошим копом аж до местного полудня, когда он вылакал что-то молокоподобное, составляя мне компанию за столиком – и сгинул. Я доела глазунью, старательно игнорируя все попытки доброй справочной системы осчастливить меня рецептурой и уровнем соответствия метаболизму. Не помру, особенно если не буду знать подробности. Конечно, глазунья слегка синяя, желтки, прямо скажем – чисто незабудки. Но я надеюсь на свой желудок. Он не то что гвозди, он переваривал известно чьи харчо и общество. Урчал, но справлялся. И сейчас урчит: значит, работает!

Профилактически почитав сводку происшествий, я осознала очевидное – вяловато, ажиотаж первых дней улегся, просто пьют и немного путают: день с ночью, мебель с габаритами, жилье с лифтами… Так себе гулянка.

И тут по мозгам жахнуло: полдень! В черепе защелкал метроном. С каждым щелчком гас ряд светильников. Тьма наступала, народ затихал в предвкушении.

Каждый полдень здесь отмечается особым действом. Конечно, не как открытие, когда взорвали нафиг атмосферу и после экстренно фильтровали слои до высоты в пять километров. И не как во второй день, когда был парад пластированных моделей, зрители дохли в экстазе и давке: до сотни сердечных приступов и три летальных исхода. Но сегодня день восьмой, по их счету он замыкает основной показ. Надо ждать чего-то эксклюзивного. Весомой кай-квиппы, так сказал бы любой воспитанный дрюккель.

Тьма вытеснила шум и сделалась гулкой, как универсум. Никто вроде не дышал – ожидание длилось и интриговало. В голове щелкало тише, я таращила глаза и предвкушала. Может, трипсы ударно побегут и снесут тут все до основания гор?

В сердцевине тьмы застонала свирель. Или не свирель, но так пронзительно, просто и горестно. Один луч прорезал мрак линией золотого реза. В него протиснулась женская фигура – черная, подсвеченная невесть откуда сзади, я точно знаю: все так видели, где бы ни находились. Тело было человеческое, по пояс обнаженное, сам пояс был золотой, и на нем крепилось жалкое подобие юбки, собранной из лоскутов или гибких перьев. Тело оставалось чернее мрака – и все же вокруг него копился золотой свет. Я икнула, опознав браслеты пырьей работы, те самые. И пояс. И ножные украшения. И шейное, и корону…

Тело изогнулась в первом движении танца. Музыки не было, только щелкало в голове и отдавалось болью в сердце – нам всем транслировали эмоции, безжалостно, в полную силу. Было сильнее, чем дурацкий взрыв атмосферы.

То есть я, вроде бы, знаю все про тихий омут и чертей. Гюль тот еще омут. Но это что надо было с ней сделать, чтобы она вышла на всеобщее обозрение и выплеснула изнутри – так вот, до дна? Как ей страшно, сладко и отчаянно одиноко. Сбывшиеся мечты и пустота завершенного праздника. Тьма в душе и слабое, остаточное свечение на коже, помнящей тепло рук.

Когда танец погас в тишине, свет стал постепенно возвращаться, а с ним и обыденность. Вокруг постепенно преодолели немоту и начали осторожно обсуждать: мол, пыры простоваты, ни разу не брали нормальную модель нужного класса, вот их эмо-эскизы и не находили понимания. Наконец перешагнули через гордыню, влились в общее русло торного пути к славе: фрахт телепата стоит очень дорого, тем более такого, готового отдать все и ни разу не сфальшивить.

Я дрожащими, прыгающими пальцами хлопала себя по карманам. Искала мобильник. Зарычала от злости: какой мобильник? Где я и где сотовая связь, блин. Тут все проще, но старые привычки не отпускают. Надо всего-то вызвать Гюль по внутреннему каналу габ-системы. Я для верности зажмурилась, снова в голове полыхнуло видение танца, пришлось быстро открыть глаза и еще быстрее заказать напиток – для прочистки горла, любой.

Гюль не отвечала и вообще не наблюдалась. Я выругалась и стала искать пыра, как его там? Он сам нашелся: уже во всю меня разыскивал и просил принять вызов.

– Сима, да? – пробасил этот ювелир большого веса. – Беда у нас. Гуля сбежала. Сама танец записала, сама все устроила, я был против, ей оно – вредно, да и затраты нервов понятные. Настояла и сбежала.

Пыр вздохнул тяжело, с отчаянием прямо. Я выхлебала напиток, обжигающе горячий и горький. Сморгнула слезу, подышала с открытым ртом. Ничего себе эффект сауны! Зато сознание проветрилось.

– Куда сбежала?

– Да совсем плохо. Дотанцевала – и шасть в портатор. Сейчас устанавливаем координаты и целостность доставки. – Голос чуть притих, – вот, прибыла успешно, уже дело. Габ «Уги». Далеко. Там у неё хоть есть тихий угол?

– Там я живу и она тоже. Сейчас найду морфа и отправлю к ней. Гав мудрец, не даст ей накручивать себя. Что у вас за разлад?

– Так не знаю, – возмутился ювелир. – Я сделал ей предложение. По всей форме, чтобы переехала ко мне на астероид, а генная несовместимость – пустяк, душа-то у неё тонкая, и вся как есть в один тон с моей звучит.

– Блин. – Тихо поразилась я. – А это… ну в смысле… Стоп! Я сообразила. Так вы, значит, лазали по горам – и все?

– Разговаривали.

– Пыры такая отсталая раса, что я хочу срочно переехать к вам, в заповедник непуганых порядочных мужиков, – скороговоркой забормотала я. – Бмыг, ты слышишь? Она же из прайда, она как бы тебе объяснить… с особенностями строения. И это не так просто. Это время надо.

– Шли морфа, одной ей нельзя, – строго велел пыр. – Время, так время. Разберемся. Отбой.