Читать книгу "Хамам "Балкания" - Владислав Баяц"

И вода опять помогла ему! Он вспомнил, когда почувствовал себя творцом! Он тогда почти ничего не знал о морских сражениях, но именно тогда унаследовал место командующего флотом и взял на себя всю ответственность после смерти легендарного грека Хайреддина Барбароссы, пирата, а потом и главнокомандующего османскими морскими силами. Тогда он многим услужил и империи, и самому султану: создал новую верфь, на которой построили совершенно новый флот всего лишь за несколько месяцев! Он показал, что может делать все: от кораблей до реорганизации всей армии в решающие моменты завоеваний или обороны. Но сражения он оставил более опытным и искусным людям. Наверное, именно тогда падишах увидел, кто стоит рядом с ним – человек, который не теряет присутствия духа даже тогда, когда ужас смотрит в его глаза. Султан увидел в нем то, что сильнее любого страха: ответственность за оказанное доверие! Даже в вынужденной ситуации!

Теперь Баица без малейшей ревности припоминал приведенные Синаном имена строителей, мастеров и помощников, которые строили вместе с ним, или достраивали за него, или завершали начатое им дело. Главным его помощником был Хидает, и только он обладал особыми полномочиями по контролю над всеми работами в отсутствие Синана, от профессиональных до принятия решений, которые касались искусства. Строителями были Мехмед Чавуш и Мехмед Мустафа. Главный производитель работ по мрамору был Касим Мермери (о чем говорило и его родовое имя), а при нем – Мустафа Неби. Хачи Мустафа отвечал за стекло, Сефер, Ахмед и Али руководили мастерскими, конный спахия Баки отвечал за транспорт, а второй спахия Хусейн руководил простыми рабочими. Был еще торговец Тачир, обеспечивавший материалами, а грек Йорги и серб Симо выполняли особые задания. Время от времени привлекался и Эрме, помогавший Синану, когда работы было слишком много.

Баица запомнил их имена не только потому, что Иосиф часто упоминал их в разговорах, но и по особой причине: он хотел иметь рядом с собой таких же надежных специалистов, которых связывала бы общая цель и которые бы обладали надлежащими способностями. Это был самый верный способ окружить себя людьми, на которых можно во всем положиться. Но на его жизненном пути действовали иные правила. Поскольку продвижение по службе было связано с военными действиями (не будем говорить о завоевании чужого имущества в походах, о живых и мертвых), то понятие освоения включало в себя и характерные черты действующих лиц. Зачастую они даже в своих людях видели врагов и вели себя в соответствии с этим. В сочетании неодолимо привлекательной власти над другими с беззастенчивым обретением богатства государственная и военная служба выглядела как ловко замаскированное поле боя. А на нем с помощью иных методов вершились те же преступления и насилие, что и в походах. Разница была лишь в том, что злодеяния творились над своими и предшествовали им не убийства, а сплетни, оговоры и безоглядная ложь. Иной раз простые подтасовки завершались смертью. Откровенно говоря, стремящимся сделать быструю карьеру офицерам и высокопоставленным чиновникам в последнее время было с кого брать пример, даже в самой семье султана.

Помимо секретаря Феридуна, при Баице теперь состояли и его сыновья. Возможно, сосед Ахмади мог бы стать для него настоящей опорой, которую его Иосиф нашел в укрепившейся дружбе со старым поэтом Саи Челеби Мустафой, бывшим учителем султана Баязида Второго в школе Эндерун. К нему прекрасно относился и нынешний султан Сулейман, который также поддерживал поэтов и прочих людей искусства. Впрочем, он и сам писал стихи под псевдонимом Мухиби и обсуждал их с Челеби. И Ахмади, и Челеби были значительно старше и главного строителя, и третьего визиря, и, похоже, именно их огромный опыт очень многое значил для Мехмеда и Синана в их попытках стать проницательнее и практичнее. С другой стороны, оба эти мудреца считали, что Баица и Иосиф для них остаются лучшими собеседниками, потому что хотели многому научиться у них!

Тем не менее Мехмед не мог постоянно иметь при себе близких людей, как Синан. Люди, которых он ценил, а их было не слишком много, занимали различное положение на независимых друг от друга постах. Он понял, что над их сближением надо долго и серьезно работать. И он начал приглядываться еще внимательнее, чем, впрочем, старательно занимался всю жизнь. Это удавалось ему превосходно. Оценивая знания, поведение, опыт, искушенность, цели, которые он считал заслуживающими внимания, он начал строить планы возможного их приближения к себе. А это опять-таки означало, что теперь он должен намного практичнее оценивать себя и свои действия. Следовательно, надо было влиять на события, не полагаться на случайность и не вести себя так, будто происходящее его не касается. Все это не требовало каких-то дополнительных усилий или изменения собственного поведения. Это означало необходимость наблюдать и действовать с сосредоточенностью, которая заставляла его помнить, что все его поступки оказывают влияние на его собственную судьбу. Во всем этом ему помогали два факта. Во-первых, он стал сильнее всех благодаря собственным поступкам. Во-вторых, расположение и доброе отношение султана были очевидны. Его восхождение продолжалось исключительно долго, награды следовали одна за другой, и ни один этап в вознаграждении не был пропущен, какую бы должность он ни занимал. Каждое новое признание он заслуживал в результате своих огромных трудов. При этом султан демонстрировал некоторую странноватую неспешность, словно был уверен, что оба они проживут не менее ста лет!

Сидя в спокойной атмосфере нового дома, он видел, что вся его жизнь движется медленно, но зато по верному пути. Теперь следовало подумать о том, что связало бы его прошлое, а особенно – будущее с большей известностью и уверенностью.

И он пришел к выводу. Этой связующей материей была его большая семья. Соколовичи. В первую очередь молодые. Они – там! Как они были нужны здесь! Если бы они были здесь, все стало бы нашим! А если здесь все наши, то мы сильны! Так он думал.

Теперь, когда он стал третьим визирем империи, эта цифра перед званием обрела некий смысл. Он не забыл цифры, которые пришлось проскочить. Но следовало подумать и о тех, кто были перед ним.

План, в соответствии с которым он начал привозить племянников и прочих мужчин, старых и молодых, из Боснии и Сербии в Истанбул и Эдирне, оказался не просто умным, но и весьма практичным. Когда слухи о прибытии новых сербов из рода Соколовичей разнеслись по Царьграду, Баица заметил возникшее удивление в сарае, а потом и нарастание страха. Это его не очень вдохновило, но он воспринял новое состояние, потому что оно обеспечивало ему относительный покой: люди побаивались запросто подходить к нему и потому не отвлекали от дел. Окружение своими людьми выглядело как отделение Мехмеда новой стеной, за которой возводился фундамент новой власти. Как вскоре оказалось, это помогло ему в последующие, весьма бурные годы его жизни.

Все свободное время он проводил, прогуливаясь по берегу в компании муфтия Ахмади и в разговорах о государственном устройстве, о законах, о будущем, об отношениях с Европой и Персией. Но они наслаждались и беседами о художниках и поэтах, а также об огромном вкладе Синана в построение империи. Иногда они вместе посещали огромную территорию, на которой в честь султана воздвигали общественные кухни, больницу (со своей аптекой, хамамом и пекарней), караван-сарай, общественный хамам и четыре школы, а также текию для дервишей… В центре этих строений вздымалась мечеть, строительство которой близилось к завершению. По углам огромного здания возвышались четыре минарета. С этой площади открывался вид на истанбульскую пристань и Ускюдар на другом берегу.