Читать книгу "Тени утренней росы - Татьяна Воронцова"

Стоя на священной земле друидов, мы исполнили обряды братства крови... Они смешали кровь в сосуде, из которого пили по очереди, после чего вымазали оставшейся кровью свои лица. Так поступали и бритты, и скотты, и галлы, и гойделы — все те, кого сегодня принято называть кельтами. Стоя на этой земле, священной земле друидов... Они были варварами в те минуты, они были язычниками. Они поделились друг с другом силой, которую ничто не может превозмочь.

Пока Нейл умывался холодной водой из ручья, мы оба смотрели на него, думая об одном и том же.

— Ничего нельзя сделать? — спросила я чуть слышно.

Ронан разжал стиснутые зубы:

— Он делает все, что нужно. Разве нет?

— Я имею в виду...

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Все это он уже перепробовал по настоянию семьи и принял решение, которое казалось ему правильным. Это именно то, что на Востоке называют «путь воина».

— Уж больно он короток, этот путь. Мои слова заставили его улыбнуться.

— Если человек поутру постигает Дао, оно пребудет с ним. Даже если он вечером умрет[62]. Не бойся за него, Элена. Он знает, что делает. Осенью поможет Костасу и его семье подготовиться к зимним холодам. Он будет там, где давят виноград, чтобы превратить его в вино, где собирают грейпфруты и маслины. Без него не обойдется ни одна свадьба в Хора-Сфакион, потому что он стал частью всего этого.

Совсем скоро мы подошли к Железным воротам, где расстояние между стенами каньона не превышало одного метра. В путеводителях и настенных календарях с красотами Крита под заголовком «Самарья» чаще всего помещают фотографию этого места, так что я, можно сказать, чудом попала в календарь.

К берегу моря мы вышли уже на закате. Меня пошатывало от усталости, даже поясница разболелась.

В ожидании катера мы с Ронаном разлеглись на белом песочке, а Нейла потянуло на голый скалистый мыс — оглядеться. Он влез на вершину и замер, целиком освещенный лучами заходящего солнца.

Поднявшись на ноги, я смотрела, как крыльями полощется на ветру его расстегнутая рубаха. Меня душили слезы.

Он обернулся и поманил меня к себе.

— Нейл, — прошептала я. — Как ты это делаешь?

— Делаю что?

— Вообще все.

Темно-красные блики на воде... утопающий в чистом сиянии горизонт...

— Так же как и ты, моя дорогая. Для начала прикидываю так и эдак. Иногда совещаюсь по-быстрому с теми, наверху. А потом начинаю действовать.

— Твой Бог на твоей стороне.

— А твой нет?

Глядя сквозь слезы на воду, я покачала головой.

— Не знаю. Я даже не знаю, какой он — мой Бог. Все стараюсь найти его, понять, что он собой представляет, но у меня не очень-то получается.

Он тихонько рассмеялся, но его смех не показался мне обидным.

— Все очень просто. Если ты не можешь стать подобным Богу, ты не можешь Его понять. Подобное понимает подобное... Смотри, — он указал рукой, — вон катер. Ты ведь переночуешь сегодня у меня?.. Возвысь себя на высоту бесконечную, проходящую через все времена, сделайся вечностью, и ты поймешь Бога. Ничто не мешает тебе сознавать себя бессмертным и знающим все: искусства, науки и чувства всего живого. Возвысься над всеми высотами, снизойди ниже всех глубин, сделайся подобным всем вещам сотворенным: воде, огню, сухому и влажному. Представь себе, что ты повсюду, на земле, в море, в небе, что ты никогда не рождался, что ты еще эмбрион, что ты молод, стар, мертв и по ту сторону смерти. Познай все сразу: времена, разделения, вещи, качества, количества... и ты познаешь Бога[63].

Взявшись за руки, мы стояли на корме идущего вдоль берега катера и смотрели на пенящуюся за бортом воду. Ветер трепал наши волосы, забирался под одежду.

Как же мне пережить все это и не сойти с ума?

Ничто не мешает тебе сознавать себя бессмертным.

19

По дороге в аэропорт я вконец извелась. А вдруг что-нибудь помешает ему приехать? А вдруг в последнюю минуту он передумает, потому что...

Накануне вечером я спросила его:

— Ты приедешь меня проводить?

— Да, конечно.

— Думаю, нам есть что сказать друг другу, не так ли?

Он был немногословен.

— Да.

— Такси подойдет в десять утра, так что в аэропорту я буду, наверное, около одиннадцати. Встретимся напротив первой стойки регистрации, договорились?

И вот он идет по залу регистрации — высокий, загорелый, мрачноватый мужчина с походкой танцора. На нем синие джинсы и тонкая вискозная рубаха с длинным рукавом, чтобы скрыть от посторонних глаз следы уколов на сгибе локтя. Нейл...

— Нейл! — кричу я, не дожидаясь, пока он заметит меня в толпе.

Мы отходим в сторону, останавливаемся у стены, и тут он наконец обнимает меня. Зарывается пальцами в мои волосы, лаская затылок. Я вдыхаю его запах, вдыхаю опять и опять, и все не могу надышаться.

— Тихо... — шепчет он. — Тихо, тихо... Все хорошо.

Я смотрю ему в лицо. Ему в глаза. Смотрю, стараясь запомнить каждую черточку. Слава богу, за время, проведенное вместе, мне удалось несколько раз сфотографировать его. И еще он подарил мне картину. Картину с изображением Кастель-Франко.

Но этого недостаточно. Я знала, что этого окажется недостаточно. Как знала и то, что этот день рано или поздно наступит. День, когда я последний раз загляну в эти зеленые глаза.

— Что я делаю? — спросила я тупо. — Зачем уезжаю? Я могла бы провести с тобой еще много времени... месяц, полгода... Меня ведь никто не ждет. Я никуда не тороплюсь.

Нейл продолжал тихонько поглаживать мой затылок.

— Ты все делаешь правильно. — Голос его звучал ровно, чуть хрипловато. Почти как всегда. Почти... — Пройдет какое-то время, и я уже не смогу управлять мотоциклом, есть привычную пищу, курить сигареты, любить женщину, рисовать... то есть делать то, что составляет смысл моего существования. И тогда останется только сбросить с себя эту никуда не годную оболочку и присоединиться к войску дросулитов.

— Но я могла бы...

— Пойми, Элена, для этого мне не нужен никто — никто из живых. Ни медсестра с капельницей, ни сиделка с ночным горшком, ни плачущая возлюбленная, ни скорбящие родственники. Только Владыка этого немыслимо прекрасного мира, с которым я буду вести свой маленький торг.

Я проглотила слезы.

— Ты справишься.

— Разумеется.