Читать книгу "Из серого. Концерт для нейронов и синапсов - Манучер Парвин"

Мы с Буддой прекрасно поладили бы, если бы мне повезло жить в его время – или ему не повезло жить в моё. Он хотел обучить людей избавляться от страданий и не хотел помещать их в тюрьму теологической системы, как в авраамических религиях. В любом случае я соскальзываю на пол и сажусь в позу Будды – мои руки свободно лежат на коленях. Я закрываю глаза и не закрываю глаза. Я закрываю уши и не закрываю уши. Меня никто не отвлекает, даже часы с кукушкой, которые моя бывшая жена как-то подарила мне на Рождество. Я делаю глубокие вдохи и медленно выдыхаю воздух. Я концентрируюсь на своём дыхании, словно каждый вдох – это мой первый и последний вдох. Я чувствую, как уменьшается сердцебиение. Глубокое дыхание становится естественным, и я не обращаю на него внимания. Монотонность дыхания помогает мне ни на чём не концентрироваться – концентрироваться на неощущаемом бытии, и оно становится ощущаемым не-бытиём.

Время течёт невесомо, как отражение луны на спокойной воде озера. Пространство расширяется за пределы границ воображения. Постепенно мой мозг становится незагруженным, он больше не обрабатывает информацию, которая течёт в него от моих органов чувств. Постепенно груз стресса, который заставляет меня бороться или сбегать от проблем, выдыхается из моей сущности. Постепенно отчаяние, страх, горечь, радость, гнев, разочарование и грусть отпускают меня, они плывут мимо меня. Постепенно даже мысль о трагедии, которая меня окружает сегодня, выходит из меня каплями, как дождь из низкой, серой тучи, из слоисто-дождевых облаков, и капает на землю. Моё сознание очищается. Мой мозг свободен, чтобы делать всё, что угодно, – или ничего – отдыхать, расслабляться, включать свой свет ради себя самого и обнимать себя в этом свете.

Теперь моё тело и разум дистанцированы друг от друга и все мысли и желания отброшены. «Я» и я сам очищены от всего, кроме «я» и меня. Мы плывём в пространстве – свободные от силы тяжести, временно ощущая лёгкость света, временно освобождённые от груза существования.

Как будто настойчивый пилигрим, я прошёл сквозь энергию страсти, заснул в энергии инертности и проснулся в энергии спокойствия или неподвижности и тишины. Мои намерения и мотивы, которые когда-то были журчащими ручьями, пробирающимися сквозь различные долины, теперь вместе текут, чтобы сформировать кристально чистую реку.

Я вхожу в царство свободы. Царство свободы, где Бог не шпионит за мной. Где никто смертный или бессмертный, реальный или воображаемый не судит меня. Где грех и конфликт ещё не изобретены. Где я становлюсь тем, кто я есть на самом деле, – создателем в своём праве. Я свободен от груза, который давит на моё сознание.

Свободен от грузов, сжимающих мой разум. Даже Бог, который ехал у меня на плече, как попугай весом в двадцать тонн, прощает мне мой атеизм и улетает – хотя ему это трудно, как настоящему попугаю весом в двадцать тонн.

Понемногу я подхожу к пику медитации. Там, где мелодии выбивались у меня в мозге из общего ряда, теперь гармония. Все конфликты внутри меня сливаются в единое спокойствие. Я наконец свободен от груза. Я наконец в нирване. Где я никому не приношу зла. Где никто мне не приносит зла. Где я свободен от всех внешних ограничений и внутренних желаний. Я остаюсь в этом умиротворённом состоянии – ну, я не знаю, сколько времени. Я сплю без кошмарных снов, хорошо сплю одну ночь. Мне следует медитировать, регулярно заниматься этой прекрасной практикой.

Первое, что я вижу утром, – это то, что я вижу в своём воображении. Я вижу Ашану в сари цвета красных опиумных маков, почти цвета шафрана. Она будто парит за окном и мягко произносит:

– Доброе утро, Пируз. Надеюсь, что ты хорошо спал.

Вид её сари цвета шафрана

Уносит меня в дивный мир…

Там экзотических красок нирвана

И чувственных запахов пир.

Там с ароматом цветущей папайи

Сплетается дикий жасмин,

Чтоб опьянить меня, не опьяняя, —

Уйдя, не расстанусь я с ним.

У магии этой я буду во власти,

Свободен в желанном плену.

И, упоён платоническим счастьем,

В любви навсегда утону.

В ней растворюсь, распадусь на частицы

Пространства и времени вне.

Не знать направлений, не видеть границы —

Вот чего хочется мне.

Глава 15

Неестественная природа любви

В эту субботу опаздывает больше народу, чем обычно, – доктор Хочипилли, доктор Рутковский и Эндрю Эшкрофт. Несмотря на то, что утром я занимался йогой и бегал трусцой, я всё ещё остаюсь в напряжении. Я договорился о встрече с матерью Джульетты без её ведома. Это было нетрудно – я представился медсестре, которая ведает посещениями, старым другом Элизабет. И, может, мы с матерью Джульетты на самом деле старые друзья. Но я неразумно надеюсь, что это не так.

Мы с Джульеттой не сидим так близко, как раньше. За последнюю неделю мы несколько раз встретились, чтобы выпить кофе. Она сдержала своё обещание и не давит на меня, не заставляет говорить. Но её глаза продолжают умолять меня открыть ей свою душу и провести с ней дардэдель. Чёрт побери! Зачем я научил её этому магическому персидскому слову?

Тем не менее я чувствую, что она знает больше, чем я думаю. Я испытываю это чувство с тех пор, как мы встретились. На самом деле я думаю, что женщины всегда знают больше о нас, мужчинах, чем думают мужчины. Я не знаю, что делать, что ей сказать, а что ей не говорить, поскольку сам не знаю, что правда, а что ложь. Я мог бы сказать ей, что напуган, но как ей это поможет? Обычно я всё прямо говорю, но не на этот раз. Ради кого я скрытничаю, я, честное слово, не знаю. Разум – удивительный гаджет, он чувствует огромное, к чему у него нет осознанного ключа.

Приближается день рождения Джульетты, 25 июля; это означает, что она, грубо говоря, родилась через семь месяцев после того, как я видел Элизабет в последний раз, примерно тридцать лет назад. Я уже купил серьги с чёрным жемчугом, которые подойдут к ожерелью из чёрного жемчуга – тому, которое она надевала в день нашей незабываемой встречи. Смогу ли я их ей подарить? Наши телефонные разговоры и частый обмен письмами по электронной почте помогают нам оставаться близкими друг другу людьми, хотя мы не обмениваемся никакими эротическими словами, как раньше. Она следует моему примеру, соответствует моему новому настрою, но я вижу боль у неё в глазах, я вижу неуверенность и отчаяние, которые приводят к этой боли в глазах. Мне не хватает её как любовницы, но то, что мне её так не хватает, заставляет меня чувствовать себя виноватым. Мой разум стал полем битвы между верой и желаниями. Некоторые части моего мозга отправляют отравленные стрелы в другие части моего мозга, но они все бьют по мне.

Наконец вбегает Эндрю. Брэдли устраивается так, чтобы сидеть между Эндрю и Вандой. Эти двое мужчин сегодня должны говорить о науке любви.

Эндрю будет рассказывать про нейро-биохимический аспект любви. Что там ещё есть? Брэдли будет рассматривать психо-нейро-биохимическую природу любви, в особенности её связь с сексом и расой. Его подход полностью не исключает Фрейда.