Читать книгу "Частный визит в Париж [= Место смерти изменить нельзя] - Татьяна Гармаш-Роффе"

– Значит, у полиции два направления на данный момент, как и у Реми… Ты знаешь, что Мадлен наняла Реми установить, виновен ли Ксавье?

– В самом деле? Это странно. Это ведь ее отец! А если Реми докажет его виновность? Что тогда она будет делать?

Максим хотел было сообщить Соне новость о том, что Мадлен приходится ей сестрой, но что-то удержало его. Хотя, конечно, никто не просил его хранить этот факт в секрете, и все же… Если у Мадлен есть какие-то цели, то он не хочет послужить для нее орудием. Проще говоря, если Мадлен рассчитывает, что он донесет эту информацию до Сони, если у нее в этом свой интерес, – то она ошиблась в своих расчетах. Пусть выкручивается сама.

– Не знаю, – ответил он Соне. – Я не понимаю ее логику. Тем более что мне показалось, что этот ее визит сюда послужил лишь тому, что Реми всерьез заинтересовался ею самой… Он стал ее подозревать, мне кажется.

– Какие же у нее могут быть мотивы?! У Мадлен – что у нее может быть против папы?!

– Я ничего не понял, – поспешно соврал Максим. – А второе направление, значит, это наследство, как я понимаю. То есть этот очаровательный столик, – кивнул он в его сторону.

Столик невозмутимо парил на своих тонких гордых ножках, тускло поблескивая лакированной поверхностью.

– Завещания нет, – сказала Соня. – Что это означает?

– Нет на мое имя, ты хочешь сказать.

– На мое тоже нет.

– Но тебе и не нужно, ты ведь автоматически наследница, ведь так? Если столик не оформлен на мое имя, то, значит, его получаешь ты. И Пьер.

– Послушай, Максим, я ничего не могу понять, – жалобно сказала она. – Что, я теперь под подозрением? Или Пьер? Или мы оба?

Кажется, столик ее не интересовал, причем не интересовал совершенно. Максима это обрадовало. Ему было бы неприятно увидеть в Соне подтверждение словам Реми, сказанным час назад о наследстве и наследниках…

– Боюсь, что да… Если – если! – вина Ксавье не будет доказана, то полиция примется за вас. Раз столик не оформлен на меня, то у вас есть мотив… Извини, Соня, если ты действительно хочешь, чтобы я продолжал, то мне придется употреблять довольно жестокие выражения…

«Как это так получилось, что мы все с ней нянчимся?» – мелькнула раздраженная мысль.

– Это не страшно, – тихо ответила она.

– У вас есть мотив для убийства.

– Какой?

– Интерес к столику как к материальной и как к антикварной ценности, учитывая в особенности, что Пьер коллекционирует антиквариат. Интерес убрать Арно до того, как он напишет завещание на мое имя. Мы уже об этом говорили.

– Я помню. Но ведь это было так, в теории? Ведь Реми не подозревает Пьера на самом деле? Пьер, конечно, страстный коллекционер, но…

Максим посмотрел на Соню отчужденно. Теперь, когда она говорила о Пьере, ее муж снова стал реальностью – реальностью, о которой они напрочь забыли полчаса назад…

– Вот именно поэтому он под подозрением, – неприязненно сказал он. – Кроме того, его можно заподозрить в покушениях на меня: пока он не знал о завещании, он поторопился убрать Арно, а когда ты ему сказала, что твой отец написал завещание на мое имя, то попытался убрать меня. Потому что если меня нет, то в этом случае столик снова отходит к тебе.

– Неправда! Я не верю! – Соня схватилась за голову руками. – Пьер не мог убить папу! Он не такой, он не способен на это! И потом, он меня любит!

– Ну и что? – холодно ответил ей Максим. – Бывают люди, которые убивают даже тех, кого любят, не то что родителей тех, кого любят.

Соня заплакала.

– Что-ты-пони-маешь! – доносилось сквозь рыдания. – Что ты всех судишь! Что ты сам знаешь о любви?!

– Эй, эй, ну что ты расплакалась, как маленькая! Я же не обвиняю Пьера, я тебе рассказываю, что подумают в полиции! Кончай реветь! – сдал позиции Максим.

«Реми из меня не получится, – подумал он, вспоминая детектива. – Я слишком груб».

– Слышишь, Соня, ну, Сонечка, не плачь, перестань. Это еще не обязательно, что они так подумают. А потом, даже если подумают, надо еще доказать, это не одно и то же – предполагать и обвинять… Ну, слышишь, не плачь!

– Я не могу больше… Папу убили… разве этого мало… – рыдала Соня. – Еще и Пьера сюда… Пьер не пытался тебя убить! За рулем машины была женщина! Есть свидетели, которые это заметили!

Ну да. А то, что его, Максима, пытались убить, – это ерунда. Главное – не трогайте Пьера.

– Он мог переодеться в женщину… – Соня снова начала его злить, и в то же время жалость к ней не отпускала его. – Как справедливо заметил Вадим, вести машину в женской одежде и даже пройтись от машины до дверей квартиры – дело не такое уж хитрое. Это не на сцене играть. Кроме того, существует еще вероятность, что он мог нанять кого-то… Поверь, мне тоже не хотелось бы думать, что твой муж… – Максим изо всех сил постарался произнести эти слова не слишком фальшиво, – …твой муж способен на подобное… Я понимаю, это неприятно, это даже ужасно допустить такую мысль… (Вот, опять я начал сюсюкать!) Но, к сожалению, правда не зависит от того, хочется нам ее допустить или нет, – закончил он суше.

– В конце концов, не один Пьер коллекционирует антиквариат. – Соня немножко успокоилась и теперь вытирала глаза с черными обводами туши бумажным платком. – Есть и другие! Вспомни, еще год назад пытались столик украсть!

– И тогда это тоже мог быть Пьер, – с сожалением ответил Максим. – У других коллекционеров для кражи было меньше мотивов.

– Это почему еще?

– Похоже на то, что попытка кражи связана с моим появлением: туманная вероятность, что столик уедет в Россию, стала весьма реальной угрозой. Однако же в среде коллекционеров об этом не знали. Зато Пьер знал, и именно это могло его подвигнуть на кражу – пока твое наследство не ушло в Россию. Он мог нанять кого-то и на кражу тоже…

Соня смотрела на него внимательно и сосредоточенно, что-то обдумывая.

– Хорошо, – сказала она решительным тоном, – я не буду плакать, не волнуйся, просто у меня уже нервы не выдерживают… – И глаза ее снова покраснели. – Поговорим спокойно, – хлюпнула она носом. – Я вот что хочу тебя спросить: нас с тобой разыграл по телефону убийца?

– Судя по всему – да. Только у него был интерес выиграть время при помощи этого розыгрыша.

– Значит, по-твоему, это мог быть Пьер?

– Теоретически…

– Вот, – торжествующе сказала Соня, – ты сам теперь видишь, что это не мог быть он! В нем нет ничего актерского, он просто не способен кого-то разыгрывать, подделывать голоса, тем более женские! К тому же, – она выдержала многозначительную паузу, – я бы его узнала!

Максим сочувственно посмотрел на нее. Ей так не хотелось верить в то, что ее муж мог оказаться преступником… Любила она его или нет, но она не могла допустить мысль, которая разрушала ее покой, ее тщательно выстроенный и забаррикадированный, уютный и беспечный мирок… Максим понимал это, хотя и не то чтобы осуждал, но с трудом принимал, что ли… Однако же он больше не злился на нее. Он был полон жалости и нежности и, может быть, любви…