Читать книгу "Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941-1943 - Курцио Малапарте"

В дневное время с воздуха дорога казалась пустынной, за исключением случайных одиночных машин и, если стоял туман, – отдельных колонн грузовиков, следовавших одна за другой на значительном расстоянии. По-настоящему движение потока транспорта по ледяному мосту началось по ночам. А ночь в разгаре полярной зимы[102]является жестоким врагом. По поверхности озера постоянно проносится вихрь яростных ветров, которые дуют с северо-востока, то есть с направления Онежского озера. Эти ветры берут начало в Северном Ледовитом океане. Им сопутствуют настоящие снежные бури, снежные ураганы ужасающей силы[103]. Страшные порывы завывающего ветра на широких замерзших просторах обрушивают вниз мельчайшие ледяные частицы, огромные воронки снежных хлопьев, застывшие от мороза. Советские конвои отважно бросаются в этот адский ураган по дороге, которая, начинаясь у поселков Кобона и Лаврово на восточном берегу озера, заканчивается на противоположном берегу у Морье, северо-западнее Шлиссельбурга. («Дорога жизни» по льду шла к Кокорево и маяку Осиновец, по воде к Морье и упомянутому маяку. – Ред.)

В первые дни часто случалось так, что конвои сбивались с пути и не могли найти дорогу либо им приходилось многими часами стоять на льду озера в ожидании помощи. В некоторых случаях экипажи бросали свои машины, и тогда их уничтожали бомбежкой в дневное время немецкие или финские самолеты. Как-то утром, незадолго перед рассветом, финские лыжные патрули, вышедшие в разведывательный рейд на середину озера, услышали где-то впереди, посреди снежной бури, рев двигателей. Это был очередной «ледяной поезд», который сошел с маршрута и случайно оказался поблизости от финских позиций. Осторожно скользя по льду по бокам от колонны машин, лыжники сопровождали ее несколько километров, предполагая дать машинам подойти поближе к финскому берегу. Но в определенной точке колонна, описав широкую дугу, повернула обратно. Там поняли свою ошибку. И тогда лыжники атаковали машины в хвосте каравана. Несмотря на то что они были вооружены одними ружьями и пистолетами-пулеметами, им удалось захватить и поджечь несколько грузовиков[104]. Все это было настоящим подвигом, и при определенных обстоятельствах, с учетом того, что лыжники действовали на льду озера, а также избранной ими тактики, можно было в некотором смысле приравнять к атаке флотилией торпедных катеров конвоя судов.

Вдоль обочины пятидесятикилометровой трассы была установлена линия фонарей «молния». Дозоры солдат из сибирских охотников, которые выполняли роль своего рода «дорожной полиции», постоянно контролировали трассу. И через Ладожское озеро удалось наладить более или менее регулярное движение. Но было бы сложно составить балансовый отчет об эффективности ледяного моста для обороны осажденного города. Несомненно, польза была существенной. Однако с учетом того, что вскоре, с приходом весны, вновь должны были в полном масштабе возобновиться боевые действия, она не была настолько значительной, чтобы позволить советскому командованию рассчитывать на обеспечение достаточного объема снабжения продовольствием и боеприпасами[105]. Данное предположение нашло явное подтверждение в том факте, что за последние два месяца активность русской артиллерии резко пошла на спад.

По данным, полученным командованием финских дивизий на Карельском перешейке, в особенности на участках у Белоострова и Александровки, двух важнейших секторах фронта блокады [с севера], за январь советская артиллерия ежедневно выпускала примерно по 1500 снарядов малого и среднего калибра на пять километров фронта, что является довольно высоким показателем.

Когда в конце февраля я впервые оказался на фронте под Ленинградом, эта средняя цифра уменьшилась до примерно 600 выстрелов в день. Две недели назад финны насчитали 250. Следует также отметить, что если в январе и феврале советская артиллерия постоянно подвергала обстрелу финские дозоры и пыталась заставить замолчать громкоговорители, установленные на финских позициях, огнем пушек малого или среднего калибра, то вот уже примерно в течение двух месяцев противник пытается рассеять дозоры и привести к молчанию громкоговорители, применяя лишь пулеметный и в отдельных случаях минометный огонь. Этих фактов достаточно, чтобы понять, что ледовая дорога не смогла обеспечить достижения тех результатов, на которые рассчитывало советское военное командование. Количество военных материалов, продовольствия и боеприпасов, доставленное в Ленинград, явно было не таким значительным, чтобы обеспечить активную оборону города.

Теперь же в любой день «мост» может рухнуть. Уже сейчас таяние рисовало на слое льда свои странные узоры; с финского берега они напоминали об исторических картинах, как та кираса эпохи Возрождения, на которой в качестве украшения использовались геометрические фигуры с вкраплениями между ними пышно украшенных доспехами человеческих фигурок; мерещились гирлянды фруктов, фантастические пейзажи. Самой красивой «кирасой» являлся при этом сам ледяной панцирь с его сияющей поверхностью, покрывшейся большими темными пятнами, свидетельством того, что лед «болен» приближением весны, этой своеобразной сыпью, с прозрачными пузырьками воздуха, предупреждавшими, что лед вот-вот начнет таять. Движение по ледовой дороге и так уже сократилось с уменьшением темного времени суток (продолжительность дней заметно прибавилась, а ночи стали представлять собой не более чем короткие промежутки молочных сумерек, светящегося полумрака); предательски ненадежное состояние «моста» делало его все более опасным. На исходе ночи в небе часто стали появляться световые сигналы в виде красных, зеленых и белых ракет, неожиданно возникавших в морозном воздухе и устремляющихся ввысь. Сначала они летели стремительно, затем постепенно замедляли полет и, наконец, взрывались дождем мерцающих звезд, разлетающихся в воздухе, врезающихся в перламутровую полупрозрачность ясной ночи.

После прибытия на фронт у Ладожского озера я приобрел привычку встречать рассвет на его берегу, на небольшом пляже, откуда отправлялись в ночную разведку финские лыжные дозоры. Лыжники начинали свой путь отсюда, из этой мелкой бухты, которую можно было считать их гаванью. Стеллажи с лыжами и оружием, ряды белых накидок, висевшие на вешалках и напоминавшие рыбацкие сети, вывешенные для просушки. Ряды ящиков с боеприпасами выглядели как запасы товаров, которые ждали, пока их перевезут через озеро на одну из многочисленных мелких бухт. Таблички с таинственными значками, обозначающими различные подразделения и команды, стрелки, указывающие на минные поля, сани в виде лодок, предназначенные для транспортировки раненых, оружия и боеприпасов (некоторые из которых представляли собой надувные лодки из брезента или резины, поставленные на полозья, а другие – просто деревянные плоскодонки, те, что предназначены для использования на озерах), – все вместе это как будто нарочно маскировалось, создавая ложное впечатление, иллюзию мирной гавани. Через каждые пару часов можно было стать свидетелем выхода очередного лыжного дозора. Дозорные строились на берегу, выходили на озеро, а затем, так сказать, «поднимали якорь» и быстро исчезали в голубом мерцании льда. Где-то за горизонтом находился советский берег, ощетинившийся орудиями, установленными для защиты «моста» и канала имени Сталина, гигантской артерии, построенной большевиками, чтобы соединить Белое море с Невой и, соответственно, с Финским заливом и Балтийским морем[106]. В эти прозрачные ночи можно даже невооруженным глазом отчетливо различить красные вспышки сигнальных фонарей, которыми управляется обратное движение колонн грузовиков через озеро к месту дислокации. Это ритмичное мигание огней похоже на то, что указывает штурману на его место в гавани еще тогда, когда до нее остается пройти долгий путь.