Читать книгу "Будь моим мужем - Пат Бут"

– Но он же в Мадриде.

– Вернется.

– Да, – улыбнулась Тэсса. – У меня такое предчувствие, что вернется.

29

Кэрол посмотрела на часы. Она опаздывает, а опаздывать – это не в ее правилах, и тут же поправила себя. Этого не любила та, прежняя Кэрол, потому что тем самым подводила окружающих, а это было невежливо. А нынешняя вполне может и опоздать. Если кому-то это не понравится – ну что ж, это не ее проблемы. По крайней мере, Кэрол рассуждала именно так. А вот действовать подобным образом вполне удалось, потому что опоздывала она на встречу с Джеком.

Она непроизвольно нажала на газ и тут же усилием воли заставила себя ехать медленнее. Встреча с мужем по-прежнему являлась для нее тяжелым испытанием.

Самолет прибывает в одиннадцать. У Джека будут какие-то вещи. Если она разминется с ним у выхода, то безусловно найдет его в зале, где пассажиры получают багаж. Вот именно там и надо будет его встретить. С багажом. Из прошлого. Она войдет в зал, даже не извинившись, будет спокойна и любезна. А если он посмеет хотя бы заикнуться о том, что она пришла не вовремя, она тут же его поставит на место. Поразительно, какой властью он все еще обладает над нею. Прошлое не исчезает бесследно. И Джек, и дети – реальность. Они – неотъемлемая часть ее жизни, ее самой, как собственные руки и ноги, и останутся таковыми всегда. Вопрос лишь в том, куда их теперь поместить. Уж только не на пьедестал, чтобы смотреть на них потом снизу вверх.

Она свернула к аэропорту. Самолет уже, вероятно, пошел на посадку. Она ясно представила себе Джека. Рубашка «поло» синего цвета. Бежевые брюки фирмы «Брукс Бразерс», коричневые мокасины фирмы «Коул-Хаан». Наверняка у него будет с собой пиджак, так, на всякий случай, коричневый твидовый, который, по его мнению, выглядит на английский манер, и, конечно же, кейс, чтобы продемонстрировать окружающим, что он из тех людей, у которых даже в отпуске есть неотложные дела.

А где сейчас, интересно, Пейдж Ли? Сидит дома вне себя от ярости, что любовничек, которого она так ловко заарканила, отправился на свидание с собственной женой? А может, она и знать ничего не знает. Может быть, чтобы успокоить Пейдж Ли, этот лицемер выдумал для себя какую-нибудь деловую командировку, и сейчас выступать в роли шлюхи настал черед Кэрол, несмотря на ее обручальное кольцо. Да, возможно, ей и следует лечь с ним в постель назло его любовнице, а потом позвонить ей и все рассказать. Возможно…

Кэрол попыталась выбросить прочь из головы все эти отвратительные мысли, так или иначе связанные с прежней жизнью и Джеком. Она должна идти вперед, забыв о мести и ревности. К тому будущему, которое уже начала создавать для себя. Она подумала о своей мастерской и о тех замыслах будущих полотен, которые будоражили ее, заставляли забыть обо всем на свете. Она подумала о пустыне и о том, какое вдохновляющее действие она оказывает. Подумала о Чарльзе Форде и его фантастическом ранчо, куда она ездила сегодня рисовать. Он настоял на том, чтобы она считала ранчо своим домом, пока он будет в Европе, и Кэрол воспользовалась его предложением. Она не попросила его остаться, хотя и чувствовала, что он выполнил бы ее просьбу. Что-то удержало ее от этого.

Сейчас ей остро не хватает его. Пребывание в его доме хоть немного, но смягчает ощущение пустоты. Кажется, что Чарльз Форд незримо присутствует в каждом уголке этого старинного особняка. Обходительные, учтивые слуги, которым было велено обращаться с нею как с почетной гостьей, беспрестанно говорят о нем – горничные, старик дворецкий, конюхи и индейцы, возделывающие поля.

Той ночью, когда она была в полубессознательном состоянии, он на руках принес ее в дом и уложил на кровать женщины, которую прежде очень любил. А потом, охваченный небывалым чувством возрождения к новой жизни, он поцеловал ее. Он стал для нее сильнейшим целительным средством, этот Чарльз Форд – человек-загадка, окутанный колдовской мистической тайной. Для старика дворецкого Хосе он так и остался мальчуганом, который любил животных, возился с лошадьми и бегло говорил на индейских диалектах и испанском языке, прежде чем овладел английским. Индейцы называли его «Кнавен» – человек, который все понимает без слов. Она узнала о нем мельчайшие подробности, дразнящие ее любопытство, однако понимала, что все это лишь поверхностное, а его внутренняя сущность по-прежнему остается для нее скрытой за семью печатями. До чего же не похож он на Джека, с хорошо подвешенным языком и расплывчатыми моральными принципами.

Ориентируясь по указателям, Кэрол проехала на стоянку. Ее все с большей силой охватывало дурное предчувствие. Стремясь избавиться от него, Кэрол стала думать о картине, над которой работала. Она ясно представляет ее в ярком снопе солнечных лучей, отвесно падающих через центральное слуховое окно ее студии: роза с пышно раскрытыми лепестками, полностью расцветшая, а в центре цветка – ее собственный портрет. Картина, на ее взгляд, лучшая из всех, когда-либо написанных ею. Она собиралась подарить ее Чарльзу. Эту метафорическую символику Кэрол обдумывала долго и тщательно. И именно так увидела все, когда ее неожиданно посетило озарение. Теперешняя, новая Кэрол уверена, что главное – это оставаться верной себе самой. Да, конечно, великолепный цветок олицетворял собой ту, его единственную Розу. Но Кэрол не могла быть заменой. Она символизировала собой возрождение и любовь. Она знала, что Чарльз поймет это. Ведь он – Кнавен, человек, который постигает суть вещей без лишних объяснений.

Она припарковала машину, стараясь запомнить ее место на этой огромной, напоминающей пещеру стоянке. Джек не простит ей, если она забудет, куда ее поставила. Да пошел он подальше, этот Джек! А, черт, ну зачем он прилетает? А, черт, ну почему она опаздывает?!

Кэрол выяснила, как пройти в багажный зал, и начала осматриваться в поисках табло с номером его рейса.

– Кэрол! Кэрол!

Она резко обернулась и увидела Джека. Рубашка «поло» – желтая, а все остальное так, как она и думала. Он поставил кейс на пол и раскрыл ей свои объятия, как всегда делал это раньше. Кэрол неторопливо подошла к нему.

– Привет, Джек, – только и сказала она.

Протянутые ей навстречу руки опустились и повисли вдоль тела.

– Привет, дорогая. – Не услышав в ее голосе сердечного тепла, он весь как-то сник.

Вытянув шею, она позволила поцеловать себя в щеку. Какие чувства она испытывала сейчас? В основном равнодушие. Но, как ни странно, она побаивалась той власти, какую он всегда имел над нею. Он все еще может заставить ее что-то сделать против воли. Как и всегда мог заставить. Но раньше ей отчаянно хотелось сделать приятное человеку, которого она обожала. Теперь-то от обожания не осталось и следа, но некий оттенок раболепия в ее отношении к нему все еще сохраняется, подобно дурной привычке, от которой не так легко избавиться.

– Великолепно выглядишь, – сказал он. – Пустыня тебе к лицу.

– Мне к лицу свобода. Пожалуй, я должна поблагодарить тебя за то, что ты дал мне возможность обнаружить это.