Читать книгу "Близнецы Фаренгейт - Мишель Фейбер"

— Остров у нас маленький, — сказала Таинто’лилит. Остальные собаки уже запыхтели, ожидая, когда и им достанется ее ласка. — До края его мы доберемся быстро.

Марко’каин вытащил компас, вгляделся в него, поворачиваясь вместе с вещицей по кругу, по кругу, словно играя с ней, притопывая черными сапогами, отчего в снегу образовалась ямка.

— Хо! — сказал он. — Странное дело: каждый раз, как я поворачиваюсь, компас указывает север не там, где раньше.

Таинто’лилит подняла глаза к стратосфере.

— Может быть, мы до полюса добрались, — пробормотала она.

— Полюс в другой стороне, — нахмурясь, сказал Марко’каин. — Я думаю, компас просто сломался.

Сестра бочком придвинулась к Марко’каину, вгляделась в совершенно целый на вид приборчик, покоившийся на грязноватой рукавице брата.

— Стекло не разбито и стрелка подрагивает, как обычно, — сказала она.

— У него внутри что-то разладилось, — заявил Марко’каин, — а туда мы заглянуть не можем.

Он еще раз повернулся кругом, показывая, что понятие «север» утратило всякий смысл. Сестра повернулась вместе с ним и собаки, решив, что это такая новая игра, принялись описывать вокруг детей широкие круги.

— Ты прав, — сказала Таинто’лилит. — Но ничего. Собаки найдут дорогу домой.

И дети упрятали компас подальше, чтобы отец починил его, когда они вернутся.

Путь до берега острова Провидения оказался куда более долгим, чем рассчитывали близнецы. Он занял целые сутки, а может и больше. Может быть, двое суток. У близнецов появилось ощущение, которое всегда посещало их, если они пренебрегали сном — ощущение, что они по беспечности оставили свои глазные яблоки валяться в каком-то неподобающем месте, и те подсохли. Хотя, с другой стороны, причина на этот раз состояла, возможно, в том, что они плакали. Возможно, и дорога отняла у них, на самом-то деле, всего один день.

И все же, близнецы никогда не думали, что остров их велик настолько, что по нему можно ехать так долго, как ехали они. Когда дети в первый раз приметили проблеск моря, до него было еще далеко, а их самих начали уже терзать опасения, что они давным-давно миновали край земли и катят с тех пор по окружающей остров замерзшей воде.

Впрочем, стоило близнецам, наконец, подобраться к береговой полосе, как все их сомнения словно рукой сняло. Они увидели волны, разбивающиеся о несомненный, крепкий каменный берег, и вулканический венец, идущий по ободу земли более мягкой.

Близнецы в унисон загикали, потрясая в воздухе кулаками, — как будто они не к морю приближались, а собирались броситься в бой.

Даже издали было ясно, что в этих местах береговая полоса острова Провидения очень узка, и все же казалось, будто она обладает каким-то влиянием на остров: земля, по которой ехали близнецы, начала подаваться под ними. О, снежная тундра выглядела точно такой же, как та, по которой они летели с самого начала, однако такой же она не была. Сильные удары полозьев о что-то, их скрежет, сказали близнецам, что снег под ними опасно утончился. Они оглянулись: две длинных полоски темной земли отмечали их путь, и замерзшее тело матери попрыгивало, напрягая ремни.

Марко’каин и Таинто’лилит поспешили остановить собак. Если морской берег это и вправду то место, в котором вселенная намеревается огласить свой приговор, остаток пути они могут проделать и пешком.

С остановкой саней на землю пала тишина — или то, что могло бы стать тишиной в нескольких милях отсюда — здесь же воздух гудел, наполненный шумом волн. Для близнецов Фаренгейт это стало приведшей их в трепет новинкой — не бескрайность океана, они и выросли среди бескрайних просторов, но его звучание. Всепоглощающее безмолвие, в котором близнецы провели свои жизни, внушило им мысль, что маленькая их семья и ее механизмы суть единственные в этих краях сколько-нибудь живые существа: все остальное здесь лишь тихо покоится. Даже случавшиеся время от времени бури казались ничем иным, как ворошением белой пыли, перераспределением безжизненных снегов, происходящим потому, что во вселенной по небрежности приоткрывают некую огромную дверь. И едва лишь тот, кто отвечает во вселенной за эти дела, заметит, что дверь открыта, ее захлопывают, и на земле вновь воцаряются тишина и недвижность. Здесь же, у моря, иллюзия эта пошатнулась. Огромные воды пребывали в непрестанном движении, ревели и шипели друг на дружку. Гомон их был пугающим, беспощадным, и голоса близнецов Фаренгейт звучали в нем слабо, почти неслышно, поглощенные жизнью более крупной.

Все это дети отметили и уяснили мгновенно, однако и в новой для них приниженности они отыскали повод для надежды. Возможно, великая неугомонность моря, этот оглушительный рев совокупной целеустремленности лишь должен был показать, как много в море мощи, способной помочь им.

Упряжка Таинто’лилит и Марко’каин остановилась в тридцати, примерно, ярдах от берега. Они вылезли из повозки, прошлись вокруг нее на затекших ногах, успокаивая собак. Земля потрескивала и вздыхала под их ступнями. То там то здесь тонкий снег пробивали скудные растения, словно вялые зеленые побеги, проросшие в несъедобных россыпях картофельного порошка матери. Неподалеку тянулась вдоль каменного берега кайма покореженной скальной формации — заледеневшая во времени вулканическая пена. Колония белых птиц, напуганных появлением маленького кортежа близнецов Фаренгейт, поднялась в воздух, образовав свивающееся облако крыльев.

— Да, место то самое, — торжественно объявила Таинто’лилит.

К этому времени лайки совсем оголодали, поэтому близнецы Фаренгейт достали банки с собачьей едой, уложенные отцом по сторонам от материнского тела.

— Открывалка, надеюсь, имеется? — спросил Марко’каин, держа одну из банок над мордой уже пустившего слюни Нюхача-младшего.

— Конечно, имеется, — заверила его Таинто’лилит, извлекая на свет божий поблескивающий инструмент. — Отец обо всем позаботился.

Однако к большому разочарованию близнецов, когда лишенные этикеток банки были вскрыты, в них оказалось нечто, на собачью еду ничуть не похожее — во всяком случае, на ту, с какой близнецы имели дело прежде.

— Это что же такое? — нахмурилась Таинто’лилит, вглядываясь в томатово-красную липковатую массу.

— Не понимаю, — признался ее брат. — Посмотрим, что скажут собаки.

Близнецы вывалили содержимое двух банок на землю и оно расплылось шаровидной лужицей крови, к которой оказались примешанными какие-то желтые семечки. Собаки ретиво подскочили к ней, принюхались, а затем недоуменно уставились на людей.

— Это плохая для нас новость, — сказал Марко’каин.

— Для собак она еще хуже, — отозвалась его сестра. — У нас-то, по крайней мере, еда есть.

— Да, но, чтобы попасть домой, нам нужны собаки. А они голодны и замерзли. Скоро они ослабеют и обозлятся.

— Давай хоть огонь разведем, чтобы их подбодрить.

Таинто’лилит и Марко’каин направились к берегу, ощущая странный, новый для них нажим камней на подошвы сапог. Сопровождаемые тучей птиц, близнецы обшарили каменистую полоску в поисках чего-либо способного гореть, однако ничего подходящего не нашли. Им подвернулась лишь большая чашевидная, охряная от ржавчины металлическая штуковина — скорее всего, обломок корабля. Штуковину эту они оттащили к саням и собакам, решив налить в нее масла, чтобы получилось нечто похожее на пылающие жаровни, о которых рассказывается в книжке «Малютка Ганс и сокровища монголов».