Читать книгу "Вечный бой - Владимир Добряков"

— Иди!

Мы втроём спустились с сопки на дорогу. Я усмехнулся, заметив, что Сергей держит майора под прицелом автомата. Не доверяет, значит, сыворотке Д. Одновременно с нами к джипу подошли и Алахвердиев с Цыретаровым, которые несли Седова. Я коротко объяснил обстановку и сообщил о принятом мной решении. Вопреки моему ожиданию и в отличие от Корнеева, разведчики сразу одобрили дерзкий замысел.

Джип был довольно вместительный. Тело водителя мы положили на пол. Китайского майора посадили посередине заднего сидения, двое разведчиков уселись по бокам, а Седова положили им на колени. За руль сел Васечкин, я занял место рядом с ним, а ещё двое устроились в заднем багажнике среди катушек с проводами и прочего связистского барахла. Они наблюдали за задней полусферой.

Дорога действительно была довольно паршивой, но имела одно важное для нас достоинство. Она вела на запад, временами незначительно уклоняясь то к северу, то к югу. Мы проехали по ней почти тридцать километров и не увидели ни одной живой души. Видимо, оцепление против нас китайцы выставили значительно восточнее. Только один раз нам пришлось, мягко говоря, понервничать.

На двадцать пятом километре Корнеев, следивший за задней полусферой, крикнул:

— Вертолёт!

Нас нагонял Ми-4, летевший на высоте около сорока метров. Мы приготовились к самому худшему. От вертолёта в степи не спрячешься. Но вертолёт, не долетев до нас метров двести, повернул на север и скрылся за сопками. Мы облегченно вздохнули. Я оказался прав. Китайцам и в голову не пришло, что те, кого они ищут, раскатывают средь бела дня на китайском джипе у них под носом и ничего не боятся.

— Правильно говорят, — сказал Алахвердиев, — Наглость — второе счастье.

Но счастье наше продолжалось, увы, недолго. На тридцатом километре дорога резко повернула на юг. Гриценко поднялся на сопку и осмотрелся. Спустившись, он доложил:

— Всё, приехали. Так туда и уходит, — он махнул рукой в южном направлении.

Я призадумался. До точки перехода двигаться ещё около тридцати километров. Ехать на джипе по бездорожью нельзя. Если нас ещё раз засекут с вертолёта, то сразу заподозрят неладное. С чего бы это джипу понадобилось съезжать с дороги? Оставить джип на дороге или загнать в какую-нибудь падь тоже нельзя. Замаскировать его в степи как следует невозможно. Рано или поздно его обнаружат. Хорошо, если поздно. А если рано? Пустой джип начальника связи дивизии с убитым водителем сразу наведёт на вопрос: а куда делся майор? В этом случае китайцы могут поднять по тревоге всю дивизию и вывести её в полном составе в поле на поиски советских разведчиков с пленным майором. Они вполне могут плотно перекрыть границу, поставив чуть ли не по одному солдату на каждые десять метров. Тут уж не пройдёшь незаметно. А прорываться с боем равносильно самоубийству.

Оставалось одно: уничтожить машину. Это, конечно, будет шумно и привлечет внимание, но можно обставить дело так, что китайцы посчитают взрыв результатом простой диверсии. Мы вернулись метров на двести назад и поставили джип так, чтобы его передняя ось пришлась над небольшим мостиком.

— Минируй, Гриша, мостик, — сказал я, — Минируй так, чтобы этого майора долго потом искали и найти не могли.

Цыретаров был мастером своего дела. Когда мы удалились на три километра, он нажал на клавишу дистанционного взрывателя. Сзади ухнул взрыв. Нам не надо было возвращаться и смотреть на результаты. Цыретаров заложил взрывчатку так, что она ухнула как раз под правым сидением. Тело водителя мы предусмотрительно усадили на его место. Я был бы очень удивлён, если бы китайцы даже к утру нашли хоть что-то от «погибшего» при взрыве майора.

И снова начался утомительный марш на запад. С каждым часом мы приближались к заветной точке, где нам обеспечивали переход границы. Но когда до неё осталось чуть больше пятнадцати километров, над падью, которой мы шли, пролетел вертолёт. Мы успели залечь, и пилоты не заметили нас, так как пролетели поперёк пади. Однако, с юго-востока и с востока доносился шум вертолётных моторов. Это означало только одно: китайцы расширили зону поиска. Следующий вертолёт опять пролетел поперёк пади, и нас снова не заметили. Но это не обнадёживало. Они уже разбили местность на квадраты и сейчас начнут летать между сопками. При свете дня нас обнаружат самое большее через полчаса. Надо было прятаться.

На наше счастье в двухстах метрах впереди оказалась обширная впадина, густо заросшая полынью. Только мы успели в ней затаиться, как над падью на высоте не более десяти метров прошел Ми-4. От его винта даже снежные вихри поднялись. Но мы уже надёжно укрылись. Однако праздновать победу было рано. За вертолётами следовало ждать пешие группы поиска. Они будут тщательно проверять именно такие места, вроде тех, где мы прятались. А если они обнаружат наши следы, то можно будет считать нашу эпопею завершенной.

Впрочем, здесь на нашей стороне был скверный Забайкальский климат: малое количество осадков и постоянный, сильный ветер. Через какой-нибудь час следов уже не будет видно. Но для этого надо, чтобы этот час прошел без последствий. Через пятнадцать минут вертолёт прошел в обратном направлении. «Языка» в его предательском бушлате цвета хаки мы успели закидать кустами полыни и снегом. А нас в маскировочных комбезах с воздуха заметить было весьма непросто.

До спасительной темноты ждать оставалось ещё не менее пяти часов. И в любой из этих часов нас могли обнаружить группы поиска. Мы заняли круговую оборону, уложив в центре Седова и пленного майора. Медленно, очень медленно тянулись минуты. И минуты эти никак не желали складываться в часы.

К исходу донельзя длинного первого часа Корнеев тихо и спокойно произнёс:

— Хунхузы!

Слева наискось по склону сопки спускалось отделение китайцев. Они должны были пройти мимо, метрах в ста пятидесяти-двухстах от нас. Но они могли и взять немного в сторону. Тогда они вышли бы прямо на нас. Такое было вполне возможно. И такое уже было. Но если в тот раз мы имели дело с отдельной группой, далеко оторвавшейся от своих и потерявшей с ними всякую связь, то сейчас первый же выстрел с любой стороны привлечет сюда не меньше роты китайцев. Конечно, половина их останется здесь, патронов у нас много. Но и мы останемся, в итоге, вместе с ними. Однако иного было не дано.

— К бою! — подал я команду.

Никто не двинулся с места. Все только сняли предохранители и дослали патроны. Не было резона менять позиции, когда мы лежим в круговой обороне. Да и опасно было двигаться. Малейшее шевеление травы могло привлечь внимание китайцев. Разведчики только плотнее прижались к земле и внимательно и напряженно следили сквозь редкую стенку полыни за движением противника. Свернут или не свернут?

Крайний к нам китайский солдат прошел всего в ста метрах от нашего укрытия. Мы облегченно вздохнули хором. Последние минуты мы лежали, затаив дыхание, и мысленно молились, чтобы Седов не пришел в себя и не застонал. Но это был далеко ещё не конец.

Примерно через полчаса по противоположному склону прошла ещё одна группа. Потом ещё одна пересекла падь метрах в двухстах от нас. Всё это сильно действовало на нервы. Больше всего я опасался, что кто-то из ребят не выдержит и откроет огонь. Но психика разведчиков оказалась крепкой. Скорее всего, сработал инстинкт самосохранения. Жажда жизни оказалась сильнее страха. Все прекрасно понимали: первый выстрел — наш смертный приговор. Понимали и держали себя в руках. Но в любом случае, держать палец на спусковом крючке и наблюдать за передвижением смертельного врага, который может обнаружить тебя в любую секунду и выстрелить первым; занятие не для слабонервных. Кто не верит, пусть попробует.