Читать книгу "В России жить не запретишь - Сергей Донской"

Впрочем, буйствовали постояльцы лишь утром, а к полудню угомонились, сморенные усталостью и зноем. Вяло перекусили и принялись откровенно бездельничать, что было весьма приятно после многодневных скитаний по горам.

Алиса, например, подсела поближе к зеркалу, в которое никак не могла наглядеться с тех пор, как вымыла волосы шампунем и расчесала их приобретенной в местном универмаге щеткой. Бондарь раскрыл детектив в мягкой обложке, купленный там же, и развалился на кровати, как большой ленивый кот. Молчание длилось минут десять. Потом, отложив щетку для волос, Алиса сообщила:

– Если долго смотреть на свое отражение, становится страшновато.

Бондарь взглянул на нее поверх книги и недоверчиво хмыкнул:

– М-м?

– Лицо начинает меняться, словно это и не лицо вовсе, а чужая маска. – Алиса ткнула пальцем в зеркало перед собой. – Множество масок. То какая-то женщина промелькнет, то мужчина, то вообще такая зверская харя, что хоть караул кричи.

– Значит, не стоит любоваться своим отражением слишком долго, – буркнул Бондарь.

Мало того, что детектив, на который пал выбор Алисы, был низкопробный, он был в придачу женским, что действовало на нервы. Чтение напоминало процесс поедания позавчерашней гречки. Безвкусная каша. Мешанина незапоминающихся персонажей, которые давно знают, что приключится с ними дальше, а потому просто оттягивают момент развязки. Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет – вот и весь нехитрый сюжет, преподнесенный почтенной публике под названием «Венчание со смертью». В финале Клара забьет Карла насмерть его же кларнетом и возвратит себе фамильные драгоценности. Все довольны, все хлопают в ладоши и радуются. Кроме, собственно говоря, читателя.

– Интересно, – пробормотала Алиса, – куда девается мое отражение, когда я отхожу от зеркала?

– Да, очень интересно, – флегматично согласился Бондарь.

Его глаза выхватили абзац, в котором подробно описывалось, как главная героиня подбривается, готовясь облачиться в купальник смелого покроя. Поскольку повествование шло от первого лица, Бондарь машинально сверил фотографию автора с красоткой, изображенной на лицевой стороне обложки, да так и оставил книгу закрытой. Особа, знавшая толк в подбривании интимных мест, не была создана для бикини. Как, впрочем, и для литературного творчества.

– Взгляни сюда, – предложила Алиса, не оборачиваясь. – В зеркале отражается точно такая же комната, как наша, только здесь все наоборот. Моя зеркальная копия общается с твоей, а твоя зеркальная копия делает вид, что читает книгу.

– Моя зеркальная копия уже начиталась, – отозвался Бондарь, швыряя книгу на пол. – Эту галиматью следовало издать под названием «Ютремс ос еиначнев», чтобы сразу было ясно, о чем тут пойдет речь.

– Какой еще «ютремс»?

– Так должен называться в зазеркалье детектив, который я так и не смог осилить в нашем реальном мире. Если уж его читать невозможно, то каково было автору писать? Несчастная женщина.

– Зато я счастливая, – просияла Алиса. – Если бы ты только знал, Женя, какая я счастливая.

Бондарь промолчал. Когда слов слишком много, трудно подобрать нужные. Хочешь излить душу, а получается пустое словоблудие. Труха. Пыль от перетряхиваемого белья.

– А ты? – не унималась Алиса. – Ты счастлив? Тебе со мной хорошо?

– Очень, – вздохнул Бондарь.

Всякий раз, когда он вспоминал, что девушка привязалась к нему, как собачонка, его начинали разъедать угрызения совести. И дернул же черт спутаться с ней по-взрослому! Неужели нельзя было устоять перед ее не такими уж непреодолимыми чарами? Можно. Но не получилось. Так происходило всегда, как только Бондарь видел перед собой красивую женщину. Словно в детстве, когда все неизведанное казалось настолько манящим, что любопытство преобладало над здравым смыслом. Какая сила заставляла пацанов лазать по крышам, разводить костры рядом с бочкой солярки или переходить реку по подтаявшему льду? Это было свыше понимания Бондаря, но он не сомневался в том, что такая сила все-таки существует. Иначе что толкает людей в объятия друг друга? Отчего каждый новый роман заставляет обмирать, как при стремительном спуске с самой крутой в мире вершины? Как при прыжке с парашютом, который может раскрыться, а может и нет. Как при прогулке по коварному льду, когда ежесекундно рискуешь ухнуть в омут с головой, а остановиться или повернуть назад все равно не можешь.

Но прогулка почти завершилась. Совместное путешествие близилось к концу. Не сегодня завтра Бондарь и Алиса разъедутся по домам, и тогда пережитые вместе испытания забудутся, потускнеют. Так что незачем продлевать иллюзию. Пора спускаться на землю.

– Что это ты стал чернее тучи? – насторожилась Алиса, почувствовавшая перемену в настроении Бондаря.

Он сел на кровати, закурил и, преувеличенно морщась от клубов не такого уж едкого дыма, сказал:

– Надо позвонить жене. Волнуется, наверное.

Лицо Алисы омертвело, как после анестезирующего укола.

– Так позвони. – Она кивнула на телефон, уныло пылящийся на тумбочке. – Могу выйти, если мешаю.

– Лучше схожу на почтамт, – проворчал Бондарь. – До ночи уйма времени, а я не знаю, как его убить.

– Во-первых, не пытайся убить время, не то оно само убьет тебя, – заметила побледневшая Алиса. – Во-вторых, когда мужчина не знает, чем заняться с влюбленной девушкой, это очень и очень подозрительно.

– Влюбленные девушки не должны разговаривать нравоучительным тоном, – парировал Бондарь. – Это им не идет.

– А что им идет? Слезы? Ничего, кроме слез? Это все, что ты можешь мне предложить, Женя?

Бондарь хотел было произнести что-нибудь язвительное, но вместо этого подошел к Алисе, подхватил и понес на кровать. Как ни крути, а она заслужила свою крохотную частичку счастья. Они оба заслужили.

* * *

Ближе к вечеру выяснилось, что в Моздоке скопилось полным-полно свежего воздуха, которым вполне можно дышать. Чем Бондарь и занялся, выбравшись из гостиницы на улицу. Дышал полной грудью, глазея по сторонам. Наконец это занятие ему надоело.

– Вы не подскажете, где здесь ближайшее почтовое отделение? – спросил он у толстухи, ковыляющей мимо.

– Почтамт? – переспросила она. – Идите тудой, все прямо и прямо. На перекрестке повернете налево.

– Значит, тудой? – Бондарь вдруг ощутил себя озорным мальчишкой, еле сдерживающим желание показать собеседнице высунутый язык.

– Тудой, тудой, – закивала она.

– А на перекрестке сюдой? – Он показал рукой, в какую сторону собирается сворачивать.

– Ага, сюдой.

– Тогда я пошел, – сказал Бондарь и зашагал по улице такой стремительной походкой, какой после невыносимо жаркого дня обычно никто не ходит.

В помещении почтамта пришлось отстоять длиннющую очередь к окошку кассы, где Бондарь приобрел жетонов на двадцать минут переговоров. Втиснувшись в душную телефонную кабинку, накрутил домашний номер. Дверца норовила захлопнуться, приходилось постоянно отталкивать ее ногой, чтобы не лишиться доступа кислорода. Телефон не отвечал. Выслушав не менее десяти длинных тоскливых гудков, Бондарь раздраженно ударил по рычагу автомата ладонью и принялся накручивать диск заново. Опять безрезультатно. Телефонная трубка сделалась скользкой, как влажный обмылок.