Читать книгу "Белая роза - Огюст Маке"

шее.

– Но не вас я опасаюсь, – сказал Генрих, трепеща от радости. – Не вас, благородная Катрин. Вы-то, как раз, воплощаете собой порядочность, добродетель и честь.

– Он будет поступать, как я! – воскликнула Катрин. – Он сделает больше, чем я. Я поручаюсь за него!

– Это еще одна ваша иллюзия, дитя мое. Тот, о ком вы говорите, это закоренелый грешник, и он никогда не прислушается к доброму совету. Он порождение тщеславия и от тщеславия погибнет.

– Но если он узнает, как вы милостивы и великодушны…

– А разве он, дочь моя, не ощущает моего милосердия?

– Милорд, мне достаточно сказать два слова, и он уверится во всем. До сих пор его лишь ожесточали, ему угрожали, а он гордый человек!.. Если я поговорю с ним, если его глаза увидят свет правды, тогда рассеется дым обмана.

– Вы в это верите? – спросил король отеческим тоном.

– Я отвечаю за него! Я клянусь! Но ведь я могу обещать ему, что вы будете милостивы?

– Вам так хочется, чтобы я сохранил ему жизнь?

– Я хочу, чтобы вы вообще его помиловали! Так поступил бы сам Господь. Поступите, как Господь Бог, ведь вы Его наместник на земле!.. О, ваше величество, вы такой добрый великий король!

– Это дитя очаровало и покорило меня, – сказал Генрих VII и прикрыл рукой свои хищные глаза, сделав вид, что они наполнились слезами.

– Где он? – спросила Катрин, трясясь, словно в лихорадке.

– В монастыре Боули, в трех милях отсюда.

– Но эта обитель неприкосновенна! – неосторожно воскликнула Катрин.

– Вы так думаете? – отозвался король. – Значит, вы не сможете туда проникнуть?

Несчастная женщина содрогнулась. О какой неприкосновенности обители можно было говорить после письма герцогини?

– Я еду туда, милорд, – сказала она, целуя белые сухие руки короля. А тот делал вид, что пытается отнять их.

Генрих вызвал капеллана, написал письмо приору Боули, и вскоре уже несчастная женщина стучала в решетку священной обители.

– Что ж, – подумал король, – обе эти женщины были моими противниками. Одна из них мне сильно помогла, потому что желала гибели Ричарда. Посмотрим, не окажется ли более полезной та, что пытается его спасти.

XXVI

Верные шотландцы спасли принца от смерти в аббатстве Бермондси и переправили его в обитель Боули. С этого дня начался новый этап в жизни Ричарда: он встал на путь мученичества.

Из сотни героических шотландских защитников в живых остались только двое. Приор Боули не смог отказать им в убежище. Но как только Ричард и охранявшие его шотландцы появились в монастыре, приора начал неотступно преследовать страх из-за обрушившейся на него ответственности и ненависти короля, которую он навлек на себя, приютив в обители его врагов. Тем не менее, престиж обители и отношение к ней в народе побуждали приора мужественно сопротивляться попыткам Генриха заполучить поверженного врага. В результате он наотрез отказался выдать Ричарда королю-победителю.

Но как долго мог позволить себе упорствовать неуступчивый приор? Каждый день он видел, как вокруг монастыря сгущается лес копий и мушкетов. Он предупреждал узника о возрастающей опасности, он вздыхал и наставлял своего подопечного, говоря, что уповать он может только на Бога. Ричард охотно соглашался с приором, понимая, что силы человеческие не беспредельны, а монахи – тоже люди.

Один из двух оставшихся шотландцев умер от ран. Ричард оплакивал его, как брата. Второй шотландец, похоронив своего друга, день и ночь стерег герцога, как сокровище, которое отныне было доверено лишь ему одному. У этого храброго горца начисто пропали сон и аппетит. В конце концов, недоедание и лихорадка подкосили его, он заболел и умер. Но даже во время агонии он конвульсивно хватался рукой за одежду Ричарда, пытаясь охранять его, пока оставались силы. Пальцы покойного так крепко вцепились в одежду принца, что после того, как он испустил последний вздох, Ричарду пришлось отрезать от своего кафтана кусок бархатной полы, который остался в руке верного шотландца. Так он и унес с собой в могилу это свидетельство доблести и преданности.

И вот Ричард остался совсем один. Теперь бояться, бороться и думать ему предстояло в одиночку. Нескончаемыми казались ему ночи, во время которых он слышал, как вблизи окруженной обители звенит оружие в руках озверелых солдат, видел, как колышутся их тени, с презрением слушал их песни, в которых говорилось, что виселица ждет не дождется самозваного Йорка. И еще он день и ночь караулил дверь своей кельи, через которую мог проникнуть менее шумный и более скорый убийца.

Иногда Ричард вспоминал лучшие дни своей жизни, которые уже давно были в прошлом. Вспоминал свой триумфальный приезд, приветствия огромного количества народа, зеленые холмы Ирландии, вспоминал колонны шотландцев, шествующих под голубым небом и ярким солнцем. И тут же он начинал думать о Катрин, очаровавшей его фее, которая, в сущности, и увлекла его в эту бездну. Он вспоминал ее милые глаза, свежую улыбку, пьянящий запах. Он всей душой оплакивал утрату Катрин, своей возлюбленной и жены. Разум его тоже оплакивал Катрин, а сердце его, хранитель невыразимых наслаждений, при этом кричало от боли. Все лучшее в жизни теперь было так далеко, а дальше всего была Катрин, ангел его скорбного пути, внезапно появившийся лишь на миг и так же внезапно покинувший его.

Ричард уже не строил иллюзий. Было ясно, что он пропал. Ревнивый король будет соблюдать правила обители лишь то тех пор, пока не найдет способ проникнуть в монастырь без скандала. Сомневаться уже не приходилось. Здесь, в этой темной келье, удар ножа или петля шелкового шнура прервет его тягостную, но такую желанную жизнь. А ведь Ричард хотел жить, потому что он любил!

В часы одиночества и обострения беспокойства больше всего он страдал от мучавших его сомнений и подозрений. О чем сейчас думает Катрин? Возвратилась ли она к бурной светской жизни, нашла ли утешение, помогающее женщине забыть о печалях, о которых стыдно вспоминать? Допустил ли ее король Яков к своему двору? А, может быть, она вернулась во Фландрию к герцогине?.. О, живя рядом с таким ярым врагом, Катрин быстро научится презирать своего супруга! Обуявшая герцогиню непонятная ненависть к нему, возникшая после стольких благодеяний, стала для Ричарда настоящим кошмаром, не покидавшим его усталую голову. Проблема эта была неразрешима и из-за нее Ричард находился на пороге безумия.

Иногда этот молодой отважный мужчина, полный жизненных сил и талантов, внезапно начинал бунтовать против своей участи. Он говорил себе, что жизнь, успех и счастье зависят только от собственной воли, что просто надо сильно хотеть, причем все