Читать книгу "Млечный Путь № 1 2021 - Леонид Александрович Ашкинази"

детей, а потом сказывается влияние среды и вообще разных обстоятельств жизни, резко снижающих потенциал одарённости, иногда и умерщвляющих его. Но поэту свойственная замеченная когда-то Юрием Тыняновым "теснота стихового ряда": вместо всяких, часто и весьма убедительных, рассуждений - богатый смыслом парадокс, выраженный в противопоставлении: "в эскизе гений" и сколько бы ни вырастал, до отрока-гения (себя же) не дорастает.

В один из дней 2010 года СП прочитала мне по телефону своё новое стихотворение, которое тоже потрясло меня, при своём сверхлаконизме (в нём всего восемь строк), богатством заключённого в нём смысла. Стихотворение написано после смерти мужа, и хотя прямого посвящения там нет, но, по сути, оно именно ему, покойному, и адресовано. Несмотря на краткость, я не стану приводить оба катрена. Достаточно одного - концовочного.

И с годовщиной он* совпал!

Мои глаза на мокром месте.

Умру, но мы не будем вместе.

Поверить в это Бог не дал.

Последние два стиха я запомнил с голоса автора, и вот что мне пришло в голову. Что значит Бог не дал поверить? Это же оксюморон! С одной стороны, Бог не дал, то есть Бог признаётся действующим лицом. Иными словами, я готова поверить в Бога, но не в Его милосердие. Однако, если Бог лишается этого Своего атрибута (Всемилостивый), Он, в глазах поэта, превращается в нечто иное. Короче: не верю в Бога, коль скоро он не способен вновь соединить две родные души по истечении их земной жизни.

Но я отвлёкся. Продолжу анонсированную "пробежку" по книге "Рассвет и сумерки". Дальше о войне (см. выше). Стихи о литературе - "Нет, этот мальчик не умеет..."

Родная речь. Литература.

Как мой предмет ни назови -

В те времена температура,

Давление его в крови.

Ведь от того, как дышит сбоку

И как волнуется зима,

Чуть по-иному слышишь Блока

И "Лиличке. Вместо письма".

Снова авторский шедевр. Тут и точное наблюдение: все знают, что одни и те же великие лирические стихи воспринимаются по-разному, в зависимости от давления внешних обстоятельств и внутреннего самочувствия. "У природы нет плохой погоды" (Эльдар Рязанов) - объективно рассуждая, конечно, верно (правда, ураганы, торнадо...), но человек - существо сложное и даже вёдро способен воспринимать хуже, чем дождь. С другой стороны, подлинная лирика не отдалена от своего времени, и в ХХ веке стихи, даже написанные в традиционной классической манере, звучат не так, как звучали бы в ХIХ-м.

А в стихотворении "Самаре-речке - ну, приток Днепра..." завершающая строфа - ещё одно подтверждение только что высказанного постулата.

...тень беды большой

Как раз тогда нависла над душой.

Защитой стали ветер с высоты,

И блеск листвы, и плеск живой воды.

Далее совет себе самой: "держись!/ За мощь стволов, за стебелёк - за жизнь". Жизнь - всего лишь стебелёк, как человек - только мыслящий тростник; с этим, в соответствующем контексте, невозможно поспорить. "Доверься ей. Не отводи глаза./ Совет ветвей проголосует "за"". Тут особенно ощущается перекличка с ранним Пастернаком, но и этот исполин поэзии проголосовал бы за всё то, что сказано в стихотворении СП о литературе.

Стихотворения, связанные с именем великой Марины Цветаевой. Их несколько, но они разбросаны по разным разделам книги. Её имя упоминается даже в тексте, посвящённом не ей, а знаменитому шахматисту, гроссмейстеру Исааку (в более ранней редакции - Изе) Болеславскому, с которым СП дружила в молодости. Первый раздел "Глаза прикрою - как вчера" завершает стихотворение "Когда становилось мне плохо...", посвящённое близкой приятельнице и сокурснице по алма-атинскому университету Доре Штурман. В нём находим строки об ужасном времени, когда

И страх, как у мух в паутине,

И гнилью тянуло не зря,-

Бегом.

К Пастернаку. К Марине.

Как к пробке от нашатыря.

И ещё к Галичу и к Окуджаве.

А в третьем разделе - "И всё кругом - стихи, стихи" - помещены два стихотворения подряд (не объединены в цикл), прямо обращённые к памяти о Марине: "В безвоздушном пространстве плохо мне..." и "Её рифмы". В первом:

В безвоздушном пространстве плохо мне,

И не ноет плечо от весла.

А Марина - Марина не охала,

На себе поклажу везла.

..................................................

Точно руки, душа натружена.

Не плела словесное кружево.

Отжимала стихи, как бельё,

И без слова бы столько не сдюжила.

Слово наше держало её.

А чужбины на Каме - не вынесла.

Спазма певчего не снесла.

Лодка замысла! Парус вымысла!

Ломота в плече от весла...

Великолепно!

А в "Её рифмах" речь идёт не о рифмах Марины, а о собственных рифах, из-за которых "Так холодно бывает...", в сравнении с тем, что пришлось перенести одному из величайших русских поэтов ХХ века.

Конечно, есть причина.

Забудь свою причину.

Припомни, как Марина.

Ты помнишь, как Марина?

Тавтологичность здесь усиливает впечатление, а кажется, так всё просто...

Ещё о времени. На сей раз - о совсем ином.

Выметает время дочиста

Хлама залежи и вздора.

И светлеет одиночество

От пустынности простора.

Известно всем: и так бывает. Но можно ли лучше об этом сказать?..

Стихотворение "Живописцу" несёт в себе два мотива: благодарность творцу, писавшему свои полотна так, "Чтоб через миллионы лет/ Взглянули мы - и были счастливы", и совет себе и другим творцам: "Учись у Бога и пиши./ И в подмастерья не спеши (даже не в мастера! - М.К.):/ Не шутки - подмастерье гения".

"Зимние яблоки. Не скороспелые..." - шесть строк. А выражено многое. Яблоки здесь - пример для подражания; они всё пережили: и грозу, и немилосердное солнце, и осеннюю непогоду, когда "Ветки сгибались, и листья ржавели", но вопреки всем природным неприятностям (а подумаешь, так и человеческим хищным повадкам) продолжили зреть. "Яблоки зрели. Яблоки зрели".

"О, это сопряженье линий..." - одно из