Читать книгу "Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский"

никогда не слышал и не смог определить, кто был ее автором, отрывистыми, звенящими звуками развернулась во всю ширь беседки, охватывая не только настороженно замерших детишек, но и струи дождя, закрывавшие от нас весь мир своей серой завесой.

Благодаря пониманию сути энергии творения, я сумел в определенной степени нивелировать влияние энергетических структур. Но это касалось негативных воздействий, а сейчас я растворялся в этой мелодии вместе со всеми. Казалось, что штифты на металлическом валике задевают не стальные пластинки, а овеянные в поэзии мистические струны души.

Когда я нашел эту вещь в хранилище, то сумел по достоинству оценить ее свойства. Энергетическая структура возрождала в тех, кто слушал незамысловатую мелодию, самые светлые воспоминания. Так уж повелось у людей, что все радостное у нас всегда в прошлом, которое уже никогда не повторить, и поэтому такие моменты мы вспоминаем если не с болью, то как минимум с грустью. Но и печаль бывает возвышенной – побуждающей человека к добру и желанию сделать этот мир хоть чуточку лучше. Именно на это и надеялся мастер. Если честно, мне не хотелось знать, получилось у него или нет. Слишком уж слабо я верю в человеческую доброту. Увы, циника во мне все-таки больше, чем романтика, и с каждым днем ситуация становится лишь хуже.

Когда короткая мелодия стихла, а худенькая девочка в обносках замерла в каком-то отчаянном движении с протянутыми вперед ручками, мы еще несколько минут сидели молча. Очень хотелось знать, что именно вспомнили ученики. Мне почему-то привиделась Фа – такая же шебутная и вздорная, как эти детишки. И такая же отзывчивая и светлая.

Я уже готовился к ответам на вопросы о самом мастере и моих предположениях по поводу успеха его затеи, но услышал совсем другое.

– А вам не страшно? – спросила Зара, глядя своими большими глазами мне в куда-то на задворки души.

Ответить я не успел, потому что вклинился Анри. Он говорил с раздражением, но это не было похоже на приступ ревности.

– Конечно ему не страшно. Он ведь выстоял в схватке с шаакта!

– Спасибо, Анри, – сдерживая улыбку, поблагодарил я своего непрошеного защитника, – но на этот вопрос я смогу ответить и сам. Страшно, Зара, конечно страшно. Вы же помните, что один умный человек сказал о тех, кто утверждает, будто ничего не боится? Я очень боюсь, но стараюсь сделать так, чтобы мой страх подталкивал меня к разумной осторожности и усердию в тренировках, хотя очень хочется куда-нибудь сбежать.

Я изобразил на лице нелепую гримасу, что вызвало у ребят искренний смех.

– Но дело даже не в том, что от себя убежать невозможно. Просто, однажды пустившись на утек, остановиться будет очень трудно. – Спохватившись, я тут же добавил: – Иногда побег полезен и совсем не постыден, но только тогда, когда является продуманным тактическим отступлением. Еще вопросы? Только давайте ближе к теме урока.

Ну это я раскатал губу. Вопросы посыпались горохом, но на совершенно разнообразные темы. Спрашивали о том, какие они, эти страшные шаакта. Есть ли у меня невеста. Почему на мне такой странный костюм и умею ли я летать. И причем это не самые заковыристые из тех, что я запомнил. На большую часть даже ответить не успевал, потому что по сути они были риторическими и нуждались лишь в том, чтобы огласить их вслух. Я немного растерялся, особенно потому, что на такие вопросы вроде должна отвечать мадемуазель Дидион, но тут же вспомнил, что многие из нас, особенно пацаны, за ответами на нестандартные вопросы бегали совсем не к нашей психологичке. А ведь она у нас была более чем адекватная и, как мы тогда любили говорить, прошаренная. Самые шустрые ходили к тому же завхозу дяде Жоре. Ответы получали в очень грубой, часто матерной форме, но наполненной глубокой житейской мудростью. Вдруг мне самому захотелось стать таким дядей Жорой для этих странных детишек. Так что отвечал честно, развернуто и не делая никаких скидок на разницу в возрасте.

Но больше всего меня озадачил вопрос, заданный голосом, который я за все это время услышал впервые. Невысокий, склонный к полноте чернявый парнишка говорил с легкой хрипотцой и смотрел на меня немного исподлобья. Никаких мутантских фишек в его внешности я не заметил. И ведь вопрос для меня был совершенно не новым. Сам себе задавал в детстве по три раза на дню. Тогда так ни до чего и не додумался, а вот сейчас под пристальными взглядами детишек показалось, что ответ есть и он очень простой. Видя, что я не проигнорировал вопрос Натаниэля, а серьезно его обдумываю, ребята притихли в ожидании ответа.

– Да, наверное, ты прав, – после минутной паузы сказал я. – На первый взгляд никому из вас высшая математика в жизни не пригодится, хотя для чародеев, занимающихся разработками новых плетений, она будет очень полезна, но вряд ли многие из вас займутся научной деятельностью. Тогда, действительно, зачем учить эту математику, а заодно информатику, химию, физику и географию, будь она неладна? Ведь для нас с вами весь мир – это Женева. Все так, но не совсем. Дело в том, что никто не пытается сделать из вас математиков или химиков. Задача преподавателей совсем другая. Во-первых, расширить ваш кругозор, а во-вторых, научить вас учиться.

– Это как? – опять влезла с вопросом неугомонная Милетта.

– Многие из вас наверняка играют в компьютерные игры и знают, что такое скилл и как важно постоянно его развивать. Обучаемость – это тоже скилл, важнейший навык. Невозможно научить вас всему, но, изучая самые основные дисциплины, вы тренируете свой мозг. Когда-нибудь вы столкнетесь с необходимостью освоить нужные знания. Развитая обучаемость даст вам преимущество перед теми, кто откровенно забивал на уроки, потому что ему, видите ли, никогда не понадобится ни информатика, ни химия и уж тем более география, будь она неладна.

Немудреная шутка вызвала взрыв смеха, и я с удовольствием присоединился к нему. Но через пару секунд общее веселье резко утихло, потому что прозвучал перезвон, возвестивший об окончании пары.

– Ну что же, студенты, на этом все. Надеюсь, увидимся с вами в следующем семестре.

Снаружи все еще лил дождь, и мне хотелось побыстрее оказаться где-нибудь в менее сыром месте. Все очарование уединенности в окруженной ливнем беседке растворилось, как сахар в воде. К тому же через полчаса у меня еще один урок, точнее короткая экскурсия, на которой я познакомлю очередную группу детишек с милой куколкой. Вот еще один недостаток в этой профессии – постоянное повторение. Через некоторое