Читать книгу "Спящая - Мария Некрасова"

* * *

В руке завибрировал телефон: сообщение от Михи. Дурак, он сидит сзади меня, мог бы и так сказать. Перепиской и смайликами мы общались только сЛёхой. Меня это резануло, но, конечно, я глянул. Текста не было. Только иконка с собачьей головой и знак вопроса.

Я оглянулся на Миху: вту глупую секунду мне показалось, что я увижу там не его. Ерунда, конечно. А этот дурной хладнокровный уткнулся в телефон и послал мне вторую собачью башку с целой строчкой вопросиков. Вопросики у меня и у самого были. Знать бы ещё, кому их задать. В голове блуждал ветер облегчения: сКатькой всё в порядке. Он уносил каждую мою мыслишку, стоило той зародиться. Генка включил какую-то попсовую музычку, и я вообще перестал думать. Послал Михе мозг, ложечку и запрещающий знак.

Глава XIX

ТРЕТИЙ МАЛЬЧИК

–Что-то ты недоброе затеваешь, ромашка полевая,– Миха шептал, хотя мы были одни на огромной улице, которую и улицей-то не назовёшь, потому что домов нет. До ближайших, хоть старых, хоть новых, наверное, полкилометра, а он шептал. Наверное, это ночь так действует.

–Я знал, что ты струсишь.– Да, я его дразнил, но мне было нужно. Вечером, когда мы всё-таки пришли в себя, получили нагоняй от деда Артёма и даже сделали уроки, я всё-таки смог подумать о чём-то, кроме своих страхов. Кое-какие догадки насчёт собаки вертелись у меня в голове, но чтобы их проверить, надо было прогуляться ночью к пустырю деда Вити. Честно говоря, я и сам трусил.

–Ну скажи правду: вкострище батарейки или петарды. И ты хочешь, чтобы я такой пришёл, развёл костёрчик, а тут ба-бах!– вся деревня на ушах, а кто виноват? Миха.

–Не угадал. Просто в руинах постройки – засада из учителей алгебры с пейнтбольными ружьями. Ты такой сядешь к костёрчику, напечёшь картошечки, а они как выскочат – и зелёной краской по тебе: тра-та-та-та-та! А за ними – редактор школьной газеты с фотоаппаратом: «Зелёный человечек обнаружен в деревне»…

–Да ну тебя, Ромка, ни ума, ни фантазии. Я и то лучше придумал.

–Ну, значит, бояться тебе нечего.

–Да кто сказал, что я боюсь?!– Миха воинственно подтянул штаны.– Но если отец меня ночью хватится, вот это будет страшно.

–Мой тоже.

Мой в кои-то веки был не на дежурстве, что здорово осложнило задачу. Наши комнаты рядом, пол скрипучий, да ещё отец, волнуясь о моей астме, берёт к себе на ночь Микки. А уж этот паршивец, если услышит, что кто-то идёт ночью мимо его комнаты, разбудит не то что отца – всю улицу. Потому что как это: гулять – и без него!

В общем, уходил я через окно, по козырьку крыши, рискуя быть замеченным, потому что отцовские окна выходят на ту же сторону. На всякий случай я выключил телефон: если отец ночью обнаружит моё исчезновение и бросится звонить… Нельзя мне выдавать себя телефоном, да и показываться на пустыре нельзя: для чего и нужен был Миха. Больше всего он переживал не из-за того, что ночью на пустырь идём каких-то призраков ловить, а из-за того, что он один должен, а я в сторонке побуду, в засаде. Ну кто, скажите, поверит и не подумает, что ему готовят подставу: батарейки в кострище или ещё что… Вот он и не унимался:

–А может, там банально засада?

–Ну да, я ж говорю: математички с пейнтбольными ружьями. И эта ещё… повариха со столовской кашей.

–Не-ет, это не в твоём духе. Ты скорее устроишь танцы с человеческими жертвоприношениями, с пентаграммой…

Смеяться сразу расхотелось. Я всё-таки ещё надеялся, что человеческие жертвоприношения закончились, но что-то подсказывало, что нет.

Месть такая штука – ею увлекаешься. Месть за паршивое детство и юность – этим можно страдать вечно и даже после смерти… Да, я поверил деду Вите. Честно говоря, я уже очень давно ему поверил, просто как все нормальные люди не хотел признавать, что в жизни бывают вещи, которые не по правилам, которые не объяснить и к которым не привыкнуть, потому что они выбивают из колеи. Мы привыкли, что бутерброд падает маслом вниз, а человек после смерти не разгуливает по деревне – ну разве что снится иногда. И когда ты видишь, что это не так,– нормальная реакция: не поверить. А в последнее время я слишком много видел этого «не так». Меня заставили поверить. Юрич, дед Витя, пёс.

–Ты хотя бы обещаешь не удирать, отважный охотник за привидениями?– Миха плёлся позади меня, навьюченный пакетом с картошкой и колбасой. Иногда он им размахивал, делая «солнышко», и я невольно отклонялся в сторону, боясь, что прилетит.

–Обещаю. Буду дежурить рядом с попкорном,– я в десятый раз показал ему рулон со спальником и пенкой.– И выйду всех распугаю, если что пойдёт не так.

–Но почему ты решил, что они тебя испугаются?

Потому. Потому же, что и дед Витя пугался. Очень глупо, но мне до сих пор стоит большого труда произнести это вслух, хотя себе я уже давно признался и смирился даже…

–Потому что я страшный!– Я бросился на Миху, угрожая спальником, получил по ногам пакетом с картошкой, взвыл, как пародия на чудовищ в кино, и погнался за ним вверх по склону. Луна хорошо освещала пустырь, выжженный, как дыра в одеяле. До горелого забора оставалось несколько шагов. Мы пробежали их так, играя в чудовищ, чтобы не думать, хоть эти секунды не думать, зачем мы здесь.– Всё.– Я бросил спальник у горелых штакетин бывшего забора, за которыми начинался пустырь.– Вампиру пора в его гроб. Иди жги костёр.– Миха шарахнул меня под коленки своим пакетом и перешагнул бывший забор.

Я старался не смотреть на него первые секунды. Не спеша развернул пенку и спальник, улёгся на пузо, чтобы меня не было видно по ту сторону забора, но чтобы самому видеть всё. Перед носом торчала горелая доска, от неё ещё пахло гарью, хотя прошло, наверное, много лет. Я думаю, это навсегда. Запах забивал ноздри, и от этого казалось, что всё вокруг меня сгорело, хотя я лежал за границей горелого пустыря. Сквозь пенку кололись сухие травинки, а травинки, не примятые спальником, щекотали уши. А впереди была только гарь. Её тяжёлый запах, её чернота. Пустырь выглядел бездонной ямой, хоть и был на возвышенности.

Миха возился у кострища, сбросив пакет, белый-белый в этой черноте. Мы захватили немного сухих дров, но я всё равно боялся, что с огнём возникнут проблемы. Осень наступала неумолимо, что ни день, то мелкий дождик, и с тех пор, как дед Витя перебрался в дом, костёр никто не разжигал. Я отчего-то боялся, что у нас и не получится ничего, что все, кто ходил сюда при деде Вите, уже и забыли дорогу, потому что не видели костра.

Чёрт меня знает, почему мне это казалось важным: костёр этот и картошка с колбасой. Так гадают девчонки в старых книжках: обязательно сервировать стол на двоих, обязательно принести еду, да получше, а то не явится никто… «Ряженый суженый приди ко мне ужинать…»– я даже хихикнул: чего только не выкинет человеческий мозг, чтобы перестать бояться.

Но мне правда казался важным этот костёр, хотя Миха крутил пальцем у виска, когда я велел захватить дров: «Если они живут в этом месте, то и так туда явятся, без всяких приманок». Да, это была моя приманка. Конечно, я не собирался никого ловить – мне хотелось только на них посмотреть, чтобы понять кое-что. И я боялся, что огонь меня подведёт, из-за этих дождей в кострище вместо золы небось жидкая грязюка.