Читать книгу "Дымная река - Амитав Гош"

10

Отель «Марквик».

26 ноября.

Дражайшая Пагли,

У меня масса новостей! Как много всего нового, и не только касательно твоих камелий! Однако я повременю говорить о них, дабы ты не утратила интереса к моему письму. А мне ужасно хочется поведать, милая Пагли, что еще никогда я не был так счастлив, как теперь…

Ламква позволил бывать в его студии, и я провел там много чудесных часов. Под наставничеством Джаквы я стал докой в искусстве рисунка по трафаретам. Он обучил меня кое-каким маленьким хитростям: например, при изображении плоти краску следует наносить с обратной стороны листа, и тогда человеческая кожа выглядит почти прозрачной, обретая невероятное жизнеподобие. Однако некоторые приемы Джаквы я даже не буду пытаться повторить. Картины его невелики по размеру, но возникает полное впечатление, что на них прописан каждый стежок в наряде персонажа. Если б ты видела, как он это делает, ты бы, клянусь, онемела от восторга! Пишет он двумя кисточками: одной, что потолще, берет каплю краски, а потом другой, у которой всего один волосок, постепенно переносит ее на бумагу, оставляя почти незаметные глазу мазки.

Иногда мы с Джаквой отправляемся на прогулку по окрестностям Города чужаков, и он кое-что рассказывает о своей семье. С виду Джаква вылитый эльф, и я думал, он моложе меня. Вообрази мое удивление от известия, что ему уже двадцать пять и он не только женат, но отец двух детей — мальчика семи и девочки пяти лет (Джаква показал их портреты, которые сам написал: истинные ангелы, им самое место в росписи базилики Сант-Андреа авторства Мантеньи[51]). Я бы очень хотел увидеть портрет его жены, у которой «лотосовые ножки», но Джаква отнекивается, мол, портрета нет (наверное, просто не хочет показать), поскольку она укрыта никабом (похоже, сия деталь одежды здесь столь же обязательна, как у некоторых каст нашей родины). Жилье его весьма напоминает калькуттские семейные поселения с множеством дворов, где бесчисленно всяких дядюшек, тетушек и прочих родичей, но с той лишь разницей, что братья и кузены Джаквы тоже художники, причастные к искусству.

Однако я разговорился и заставил тебя ждать, а тебе, я понимаю, не терпится узнать о твоих камелиях.

К сожалению, моя дорогая Пагли, ответа от купца Панхиквы пришлось ждать немыслимо долго, ибо он, желая развеяться, отбыл в свое загородное поместье. Но вот вчера Джаква сказал, что наконец-то получил письмо, в котором Панхиква приглашает нас в свое убежище на острове Хонам. Нынче утром мы туда отправились, и я пишу тебе в тот же день, иначе, переполненный впечатлениями, рухну без сил, ибо наша замечательная поездка оказалась чрезвычайно удивительной. Во-первых, я не мог и представить, что когда-нибудь по доброй воле сяду в коракл, плетенный из тростника и соломы. Лодки эти снуют по реке как угорелые, а в них верещат детишки, которых как будто унесло в огромной корзине. В нашей лодке ребятишек не оказалось, но там были две девицы, вооруженные веслами. Для Кантона вполне обычно, что лодками управляют гребцы женского пола, кои отнюдь не воздушные создания с лотосовыми ножками, робеющие взглянуть мужчине в глаза. Это настоящие ведьмы, от выражений которых покраснел бы и самый отпетый матрос. Уровень их шуток станет тебе ясен, когда я расскажу, как садился в лодку. Дело в том, что кораклы чрезвычайно неустойчивы и сильно кренятся под весом пассажира. Боясь свалиться за борт, я ухватился за руку одной девицы. Она ничуть не возмутилась, но заржала: «Утром так негоже! Мандарин увидать, как меня лапать. Погоди маленько. Давай ночью, когда никто не смотреть!» Девицы еще долго смеялись и бессовестно заигрывали, а меж тем суденышко наше пробиралось сквозь плавучий город, запруженный разнообразными лодками.

Наконец мы выбрались на речной простор и понеслись мимо громоздких шаланд и джонок, груженных бамбуком. Казалось, мы с кем-нибудь непременно столкнемся, и я так вцепился в борт лодки, что побелели костяшки пальцев, но девицы оставались бесчувственны к грозившей нам опасности, гребли и гребли, успевая обмахнуть веерами свои разгоряченные лица.

Нам предстояло пересечь реку. Кажется, я уже говорил, что остров Хонам лежит напротив Кантона и достаточно велик — шестнадцать миль из конца в конец. Кое-кто, сказал Джаква, считает, что остров следует называть Хонан, как одноименную китайскую провинцию. Здесь обо всем существуют легенды, и та, весьма запутанная, что связана с Хонамом, повествует о некоем мандарине, который посадил на острове сосны из Хонана, чем вызвал снегопад. История выглядит неправдоподобной, но, я думаю, смысл ее в том, чтобы подчеркнуть разительный контраст между Кантоном и Хонамом, как будто принадлежащими разным провинциям. Северный берег, где расположен Кантон, представляет собою уходящее вдаль невообразимое скопище домов, оград и трущоб, а вот Хонам, напротив, похож на огромный зеленый парк, изрезанный ручьями и речками, на берегах которых приютились скиты, питомники, фруктовые сады, пагоды и живописные деревеньки.

Наш путь лежал вглубь острова, куда мы добрались извилистой протокой. Миновав лесок, подплыли к причалу на илистом берегу. Место выглядело совершенно безлюдным, но мы вышли из лодки и зашагали по петлистой тропинке. Наконец увидели длинную-длинную ограду в форме волны, где единственный вход выполнен в виде полной луны. Перед круглыми воротами посажены пушистые сосны и уложены необыкновенные серые валуны, которые поначалу принимаешь за муравейники, однако все их дырочки, щели и бороздки проточены не насекомыми, но влагой.

Пока мы стояли перед запертыми воротами, Джаква поведал, что имение Панхиквы считается великолепным образчиком южного стиля садового ландшафта. Преисполненный надежд, милая Пагли, я, волнуясь, прошел через круглый портал и как будто очутился в некоем царстве, созданном безудержной фантазией. Я увидел извилистые ручьи, через которые переброшены горбатые мостики, пруды с островками, где расположились изящные причудливые строения всевозможных размеров: павильон на сотню гостей и ротонды на одного человека. Там поразительное разнообразие деревьев: гордые раскидистые великаны и чахлые карлики, будто пригнутые ветром. На каждом шагу что-нибудь новое удивляет и радует глаз, словно сама природа избрала сей уголок для фантастических видов.

И я вдруг понял, почему китайские художники рисуют пейзажи на свитках — линейной перспективе не передать все чудо такого сада. На свитке же он раскроется, точно история, происходящая на твоих глазах, и ты почувствуешь себя ее персонажем.

Вот тут-то, дорогая Пагли, меня осенила идея, от которой я даже замер. Что, если мое эпическое полотно создать в форме свитка? (Конечно, придется подыскать ему подходящее название, поскольку «эпический свиток» — как-то нелепо, правда?) Ну