Читать книгу "Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века) - Арон Яковлевич Гуревич"

15 в.

В наши времена, писал Цезарий Гейстербахский около 1240 года, исполняется предреченное Господом о конце света. Как и во все периоды средневековья, люди XIII века жили в ожидании завершения человеческой истории. Автор «Диалога о чудесах» повсюду находит несомненные симптомы близящейся развязки. Сарацины поднялись против христиан, латиняне — против греков, вследствие их коварства, и захватили Константинополь и большую часть Греции (монах, естественно, объясняет крестовые походы с западной точки зрения). Одновременно обнаружилась альбигойская ересь. Волнуются католические народы, шатаются царства во Франции и Испании, и это — еще не конец. Неверные воюют с правоверными, Франция против Англии, Германия против Галлии. Некий народ истребил весь народ рутенов. Общеизвестно об эпидемиях и голоде. После смерти императора Генриха в Германии был такой голод, что мера пшеницы стоила целую кельнскую марку, а кое-где и восемнадцать солидов, и по причине голода погибло бесчисленное множество народа. Были и землетрясения (DM, X: 47). Итак, налицо все признаки надвигающегося страшного финала[143].

131–144

Эскизы шахматных фигур — олицетворения типов средневекового общества: 131 — король, 132 — королева, 133 — епископ, 134 — рыцарь, 135 — судья, 136 — земледелец, 137 — кузнец, 138 — глашатай, 139 — купец, 140 — врач, 141 — кабатчик, 142 — городской сторож, 143 — разбойник, 144 — проститутка.

В тени неминуемой всемирно-исторической катастрофы нынешнее поколение людей выглядит жалким. «Мы — осадок (отбросы, faeces), оставленный минувшими веками» — таков приговор собственному времени, вынесенный одним из наиболее видных моралистов XIII столетия. Худшее из всех поколений — теперешнее (Жак де Витри)[144].

Проповедник — обличитель по определению. Необходимость проповеди диктуется сознанием неблагополучия религиозных, этических или социальных отношений и стремлением оказать спасительное воздействие на общество. Мир погряз во грехе, — исходя из этого общего положения, изначально неотъемлемого от христианского морализирования, проповедники дают развернутую и детализованную критику современности.

Самую серьезную озабоченность проповедников вызывало состояние духовенства. Не забудем, что возникновение нищенствующих орденов было вызвано кризисом церкви и официальной религиозности. Пастыри, призванные вести верующих к спасению, не отвечают тем требованиям, которые могут и должны быть им предъявлены. Когда один священник обвинил какого-то короля в жадности, гордыне и разврате, тот отвечал: «Брат, на дурных дочерях ты меня поженил. А другие? Цистерцианцы женаты на алчности, храмовники на гордыне, черные монахи — на изнеженности» (Hervieux, 325). Выше цитировались соображения составителя одного из сборников «примеров» о той осторожности, какую проповеднику необходимо соблюдать при изложении перед мирянами историй, рисующих духовенство и монахов в неприглядном виде. Может быть, действительно не все подобного рода «примеры» использовались безотносительно к аудитории, но часть этих инвектив, несомненно, достигала слуха любого человека. В видении клервоского священника Христос приказывает ангелу протрубить сигнал к концу света, потому что мир погряз во зле и грехе и не заслуживает ни пощады, ни откладывания приговора. Путями порока идут не одни только миряне, но и клирики и монахи. Пресвятой Деве удается отсрочить светопреставление (DM, XII: 58), но, как видим, духовенство и монашество гневят Господа. Дурные клирики — «бесы с тонзурой» (coronati demones, LE, 83).

В XII и XIII веках ортодоксальное христианство оказалось в активной конфронтации с другими религиями или религиозными течениями, прежде всего с мусульманством и ересями. В этой ситуации определенные аспекты христианской этики неизбежно получали новое освещение.

Имея дело с населением, в особенности городским, в среде которого ереси нередко находили благоприятную почву, проповедники не могли не прилагать усилий для того, чтобы укрепить его в приверженности к ортодоксии. Они понимали, что, разоблачая пороки клира, еретики предлагали верующим способные их привлечь альтернативы. Необходимо было вырвать из рук противника опасное оружие и использовать его в собственных целях. Поэтому проповедники стараются опередить еретиков в резкой критике злоупотреблений церкви. Они, естественно, целиком отвергают неприятие еретиками религиозных основ католицизма; иначе обстоит дело с их нападками на поведение духовенства, и прежде всего прелатов. Когда в Южной Франции альбигойцы не находили религиозных аргументов в диспутах с католиками, то они, по свидетельству Этьена Бурбонского, ссылались «для совращения простецов» на дурной пример церковных иерархов: «Посмотрите, как они живут и разъезжают, — не как древние, подобно Петру, Павлу и прочим, кои ходили пешком. Ныне они верхом проповедуют вам своего Господа — пешего Христа, богачи — бедняка, окруженные почестями — отвергнутого и униженного» (ЕВ, 251. Ср. 83: эта аргументация якобы и послужила толчком к основанию ордена святого Доминика).

Нечто подобное можно было, по утверждению проповедников, услышать и от мусульман. Некий сарацинский магнат принял христианство. Его спросили, что побудило его изменить веру, и он отвечал: «Ваши лживость и порочность. Христиане видят, что сарацины вернее соблюдают свой жалкий закон, также и иудеи, и на долю тех и других повседневно выпадает немало бед. Закон же христианский все побеждает и постоянно расширяется (сфера его господства), хотя сами вы по большей части — дурные люди и собственного закона не блюдете. Поэтому верю я, что успехи эти не из-за добродетелей ваших, а из-за благости и святости христианских закона и веры» (ТЕ, 81). Существовал анекдот об иудее, перешедшем в христианство, после того как он подверг его испытанию. Где же состоялось это испытание? В римской курии, где он пробыл целый год. Там он наблюдал такие гордыню, алчность и роскошь церковных прелатов, что, если б не могущество христианской истины, религия эта ни за что бы не сохранилась! (ТЕ, 106).

Вот свидетельства могущества христианской веры и дурного состояния церкви — свидетельства из уст еретика, мусульманина и иудея. К ним остается присоединить высказывание монаха. Этот монах читал проповедь на каком-то церковном синоде во Франции и начал ее на французском языке: «Saint Pere et saint Pol, balimbabo», то есть: «Святые Петр и Павел, надлежит над вами посмеяться, ибо (автор возвращается к латыни) если при таком богатстве, роскоши, почестях, тщеславии и чванстве, коими отличаются нынешние прелаты, они могут войти в царство небесное, тогда как вы столь бедны, незначительны, подвержены страданиям, то поистине вы несчастны, достойны презрения и осмеяния как подлинные глупцы!» Проповедью о развращенности и суетности клира монах очень смутил присутствующих иерархов (ЕВ, 257; Hervieux, 268).

Суровый приговор ожидает иудеев и сарацинов; еще более суровый — еретиков; но самым жестоким, утверждает Одо из Черитона, будет