Читать книгу "Песнь Давида - Эми Хармон"

Я не мог ответить. Ничего не мог, кроме как дышать и собираться с силами, пока мой желудок не угомонился. В конце концов мы с Милли сели на задние сиденья, Генри ненадолго вышел, а затем мы поехали дальше.

Милли потянулась за моей рукой и, нащупав ее, потянула на себя, заставляя меня подвинуться ближе. Я мужчина крупный, а внутри было немного тесно, но она положила мою голову себе на колени и накинула куртку мне на плечи. Я прижал кулаки к глазам, как ребенок, сдерживая слезы беспомощности, которые рвались наружу. Так я и лежал, пока не заснул от успокаивающих поглаживаний Милли, которая простила меня даже несмотря на то, что я этого не заслуживал.

(Конец кассеты)

Моисей

Я не знал, что делать с моими пассажирами, и не осмеливался везти их в Солт-Лейк-Сити. Квартира Тага и квартира над ним были выставлены на продажу, и перед поездкой в Вегас он подписал предварительный договор с покупателем. К тому же ему не стоило оставаться одному. Ему нездоровилось, и я подозревал, что он может вытворить что-нибудь глупое. Снова. Я мог бы отвезти Милли с Генри домой, а Тага заставить поехать со мной в Леван, но Милли бы этого не хотела. Я сомневался, что у них с Тагом была возможность поговорить, а они в этом нуждались. Таг должен был все исправить, если это вообще возможно. Я наблюдал за ними через зеркало заднего вида. Таг наконец-то сдался и позволил Милли обнять его. Она простит его, если уже этого не сделала, но я не знал, позволит ли он ей простить себя. Все это было неправильно. Я снова почувствовал, как внутри меня накапливается горе, но понятия не имел, что с ним делать.

Через неделю у Тага была назначена встреча с онкологом в Солт-Лейке. Я заставил его позвонить доктору Шумвею в моем присутствии и включить громкую связь. Медики из больницы Лас-Вегаса вкратце рассказали доктору о случившемся во время боя Тага, о кровоизлиянии и отеке, спровоцировавшем приступ, и о нынешнем состоянии пациента – на удивление хорошем, учитывая все обстоятельства. Судя по всему, обычно после краниотомии пациент отдыхает как минимум месяц, прежде чем приступить к курсу лечения – другими словами, к радиации и химиотерапии. Прошло три недели, так что, несмотря на побег, Таг успевал к началу лечения. Но доктор Шумвей проинформировал его, что, учитывая, от какой травмы он «пострадал», – доктор был очень дипломатичным, – вряд ли лечение начнется на следующей неделе.

Теперь Тагу потребуется больше времени на восстановление, и это раззадорило мой гнев еще больше. Я хотел избавиться от рака. Хотел, чтобы Таг побыстрее начал лечение. Его эта задержка никоим образом не расстроила. Он просто выглядел смирившимся. Мрачным. Неуверенным в себе. Таг смотрел на Милли с таким голодом и раскаянием, что мне было трудно на него злиться. Но я справлялся.

– Вы все поедете ко мне домой. По крайней мере, на несколько дней, – настоял я, придя к единственному решению из ситуации.

Мы приближались ко въезду в Леван и выезду из Миллса – выезду, который мог похвастаться только парочкой брошенных машин, отбившимися от стада коровами и искусственным водоемом, на который было жалко смотреть. Шоссе не затрагивало Леван, и попасть туда можно было через единственный выезд, находившийся в паре миль от города, если только не ехать через Нифай. Забавно, Леван был просто точкой на карте, крошечной песчинкой, но там находились Джорджия с Кэтлин, и я внезапно испытал невероятную тоску по городу, который однажды ненавидел.

Я поймал взгляд Тага в зеркале, но он не отвернулся, а продолжил пялиться. Затем поднял голову с колен Милли и занял сидячую позицию.

– Вы все поедете ко мне домой, – твердо повторил я.

Таг повернулся к Милли, но она уже кивнула.

– Ладно, – с легкостью согласилась она, и я наконец-то смог выдохнуть.

Генри единственный, кто улыбался.

– Вы знали, что среднестатистический жокей весит от сорока восьми до пятидесяти трех килограммов? – спросил он. Видимо, ему не терпелось снова прокатиться на лошади. – Но жокей должен быть сильным, – добавил мальчик. – Потому что среднестатистическая скаковая лошадь весит пятьсот пятьдесят килограммов и может бежать со скоростью шестьдесят пять километров в час.

Я вжал педаль газа и помчал домой, оставляя среднестатистическую скаковую лошадь среди клубов пыли.

Глава 22

Первые три дня в доме Моисея и Джорджии я не выходил из своей комнаты. Джорджия приносила еду, которая не лезла мне в горло, и большую часть времени я проводил во сне. Но на четвертый день мне уже не сиделось на месте, и я чувствовал себя досадно бодрым. К тому же я не мог вечно прятаться в комнате над студией Моисея. Хоть и хотелось. Генри выделили одноместную кровать в детской – Кэтлин по-прежнему спала в колыбели в комнате родителей, – а Милли заняла гостевую комнату на первом этаже. Дом был большим, уютным, и я любил его обитателей, но намеренно избегал их.

Тем утром Моисей демонстративно зашел в комнату с картиной Давида и Голиафа и поставил ее на мольберт рядом с моей кроватью. Затем кинул мне на колени огромную Библию и открыл на абзаце, подчеркнутом красным карандашом.

– Давид убивает великанов. А не великаны Давида, – рявкнул он. – Прочти ее.

И с этими словами он ушел.

Я взял книгу, оценивая ее вес в своей ладони, шелковистые на ощупь страницы. На обложке были вытеснены золотые буквы – Кэтлин Райт – прабабушка Моисея, в честь которой назвали его дочь. Судя по всему, Моисей читал ее Библию. Меня это удивило, но он явно потратил время, чтобы найти ту часть писания, которую хотел показать мне. Я вернулся к нужной странице и прочел подчеркнутый абзац.

Когда Филистимлянин поднялся и стал подходить и приближаться навстречу Давиду, Давид поспешно побежал к строю навстречу Филистимлянину. И опустил Давид руку свою в сумку и взял оттуда камень, и бросил из пращи и поразил Филистимлянина в лоб, так что камень вонзился в лоб его, и он упал лицом на землю. Так одолел Давид Филистимлянина пращою и камнем, и поразил Филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида. Тогда Давид подбежал и, наступив на Филистимлянина, взял меч его и вынул его из ножен, ударил его и отсек им голову его.

Моисей подчеркнул ту часть, где Давид побежал навстречу Голиафу. Пчелка-работяга, этот Давид. Похоже, он тоже наслаждался битвами. Я вздохнул и закрыл книгу. Не особо она меня вдохновила. Я понял, чего добивался Моисей, но в глубине души я испытывал сомнения и очень хотел бы, чтобы он просто меня выслушал. Моисей любил видеть, а не слушать, но мог бы и снизойти до этого хоть раз.

За моим окном раздавались голоса Генри и Джорджии. Окна выходили на круглый загон, в котором Джорджия неторопливо выгуливала Сакетта. Довольный Генри сидел у коня на спине и болтал без умолку, словно это его любимое занятие, а не то, с чем у него обычно возникают проблемы. Джорджия настоящий профессионал своего дела, и я восхищался этим маленьким чудом, – что Генри здесь и пользуется благами моей дружбы с Джорджией и Моисеем. Хоть один плюс. Я не все испортил. Все не так плохо.