Читать книгу "Не ум.ru - Андрей Виноградов"

Я дважды навещал сестру с того злополучного дня, когда на Черемушкинском рынке случилась незапланированная коллизия культур, в ходе которой меня угораздило обо что-то, не к месту выступающее – людей таких много, но предметов по численности им не перещеголять, – попортить пальто. Даже в серьезный холод, с риском для организма, вопившего благим матом «Сейчас, блядь, переохлажусь!!!», я надевал на себя непрезентабельную осеннюю курточку и наматывал шарф на то, на что он только наматывался и куда доставал. Всякий раз при этом (вру, но во благо, правда, не знаю «во какое») добрым словом поминаю бабулю за то, что не сэкономила на длине. Но сегодня вроде бы и не холодно, а… если передумать идти к маме и выбрать сестру, то выхода иного нет, как идти в пальто.

«Что ж ты за чмо-то такое, никак не можешь определиться, кого обожрать. Вот же скотина».

«Полегче, пожалуйста».

Куртку я на прошлой неделе сдал в чистку, и она там сгинула с концами. В химии растворилась, кто-то позарился, что совсем уже непонятно, и принять это, словно рюмку водки за завтраком, – совершенно ассиметрично планам на день. Однако бы в случае индустриальной катастрофы должна была бы молния стальная остаться. Я бы ее по зубам, как покойницу, опознал.

Останки не сыскались. Вы спросите: почему? Да потому, что я настоящий пожиратель того, что фортуна кидает на корм.

Женщина с шиньоном и царственным бюстом, что определило ее как начальницу с большим стажем и соответствующей закалкой, такие только у бульдозеров, лично облагодетельствовала надеждой. Сказала, чтобы заглядывал дней через десять. Не исключено, что хозяин услуги расщедрится выплатить мне компенсацию, но сама она в это верит слабо, потому что приёмщица мою куртку случайно запомнила и опозорила в красках. Я как мог убеждал ее не делиться впечатлениями приёмщицы с хозяином. Даже подвигал к тому, к чему Коля Остен-Бакен склонял польскую красавицу Ингу Зайонц, в надежде на то, что упрусь в непреодолимую стену, и… в конце концов выцыганил обещание. Но вот сдержит ли дама свое слово – уверенности у меня не было и нет.

Обидно признаваться, но без пальто говнюка, мужа моей сестры, я бы так уверенно три зимы не пережил. Это неоспоримый факт. Неблагодарная я, выходит, свинья, он же – свинец. Признаю безропотно. Но мнения в отношении сестриного мужа не изменю. Говнюк! И в частности вот почему, хотя это мелочь, но наверное я мелочен.

99

Встречается у людей такая занятная манера: отдадут вещь по-родственному, в помощь. Подсобят. Как бы насовсем одарят, в полную и безраздельную собственность. На деле же выходит все не так просто. При каждой встрече обязательно полюбопытствуют насчет вещи, пожертвованной от щедрот. Словно последнее и самое любимое со своего плеча сняли. Теперь гордятся собой и в то же время горюют. Смешение этих чувств порождает ритуал напоминаний о широких и бескорыстных душах и делает его неотъемлемой частью ваших свиданий. Наверное, так разжижается горечь расставания в с хорошей вещью.

«Ну-ка, как сидит, покажись! Нормально носится? Коллеги, наверное, обзавидовались. Материал, ты имей в виду, отличный, ему сносу нет, на три жизни хватит. Я до тебя и надевал-то раза два-три максимум. Ну, может, пять-шесть. В хорошую погоду. Никаких часов пик в метро. Новое совсем. Так что ты давай бережно носи… на здоровье».

Иногда мне кажется, что я имею дело с претензией на добровольный возврат подарка – «Сообрази уже, олух царя небесного, совсем заносил…», – но такого и в помине нет. Это как бы… шефство над вещью. И косвенно, получается, надо мной тоже. Как над отстающим в школе: надо бы подтянуть тебя по… По всему.

Вообще-то мне не следовало бы упрекать людей за удовольствие напомнить себе о том, какие они заботливые и олицетворяют в семье добродетель. Тем более, что повод совсем не надуман, все так и есть и сам идёт в руки. Ко всему прочему, если «сидит и носится хорошо», то не так жалко, что отдал. Хотя если бы я кому с барского плеча пальто скинул – сюжет в жанре «фэнтези», – то оказался бы погребён под переживаниями совершенно иного рода. Вот пример одного из них:

«Что это, мать его, за несправедливость такая?! У меня пальто два года на вешалке болталось, потому что на пузе не сходится, только место в шкафу занимало, а этот, смотри, носит! Не вылезает из него. И впору-то как… Всюду подошло. Словно на него сшито. А покупалось, что характерно, не на него. Рожа вон радостная, светится весь. Тепло ему, дармоеду. А ну как назад в шкаф пальтецо затребую? Эй! Ишь задёргался, обалдуй, уловил флюид. По мне, пусть лучше вещь в шкафу моль кормит, чем этот нежится. Ходить ему, видите ли, не в чем…»

Однако такая низость натуры может проявиться лишь в том случае: если мне свыше будет дарована роль благодетеля, а принимающей стороной – в этом вся пикантность – станет свояк. То есть при невозможном стечении обстоятельств. Выходит, что шансов у меня никаких.

В моем шифоньере только тени одежд, невидимые наряды на видимых плечиках. А впереди, между прочим, межсезонье, и если химчистка не раскошелится, то преть мне в пальто с изуродованным карманом вплоть до майских праздников. То есть до плаща. Плащ, слава Богу, мне никто не дарил, он исконно мой, родимый. Это заметно. Уж хозяину вещи точно. Да и принадлежность фасона к давно ушедшей эпохе скрыть невозможно. Тогда в моде доминировал преувеличенный объём, и я гордо смотрелся в плаще как в приобретённом на вырост. В те времена я был заметно крупнее, так что сейчас как раз плащ, в отличие от пальто, смотрится на мне неразборчиво одолженным. Но когда я в своей вещи, ни у кого нет ни права, ни повода гнуть меня в неловкую позу осчастливленного.

Пальто свояка, я так понимаю, фирма. Даже мне, полному профану в брендах и бирках, это ясно. И вещь, кто бы спорил, нужная. В моей нынешней малообеспеченной жизни подарок совершенно незаменимый. Но так иногда случается, что даже самая нужная, незаменимая вещь вдруг становится для нового обладателя тяжким бременем. Трясёшься над ней, дрожишь, словно тебе ее под отчёт выдали, и тут обязательно гвоздь какой… Старый, кривой, ржавый, а все равно, тварь, острый. Или в краске извозишься там, где ее сроду не было и нет ничего покрашенного. Самое непокрашенное на земле место. Таков закон.

У меня, надо сказать, из чужого, то есть подаренного с чужого плеча, только пальто «говнюка-благодетеля» и имеется. По холодам мне в нем живётся тепло и непросто, особенно если иду навестить сестру. Перед каждым походом в ее дом я придирчиво осматриваю пальто, привычно проверяю со всех сторон на предмет соответствия первоначальному, так сказать, состоянию пожертвования. Для этого, разумеется, пальто необходимо снять. Однажды проводил придирчивый «предвизитный» осмотр прямо у сестры в подъезде, этажом ниже их квартиры, а тут мужик какой-то сверху спускается. Пристал:

– Неужто выбросил кто? – Правда, наткнулся на мой колючий взгляд и быстро смирился: – Да нормально всё, не парься. Ты первый подобрал, тебе и носить.

Я видел, что он так не думает, но прикинул, что хиловат против меня, да и злоба в нем не того градуса, вещь-то не его. В моем доме люди воспитаны лучше. Даже среди тех, кто по-русски почти не говорит, редко такого-вот приблатнённого вахлака встретишь. Даже соседи со второго этажа. Нет… Насчёт соседей со второго этажа, если рассудить, я через край хватил, в раж вошёл. Не стоит с добротой перебарщивать.