Читать книгу "Именной указатель - Наталья Громова"

ОТВЕТ: Политическая вредность фильма “Закон жизни” заключается в том, что взятая в фильме тема трактована ошибочно, а советская действительность изображена неверно.

Избрав своим материалом жизнь советского студенчества и выдвинув на первый план вопросы любви, фильм этот должен неизбежно говорить о моральном облике советского молодого человека. Борьба с ОГНЕРУБОВЫМ – проповедником половой распущенности и циничного наслаждения жизнью, должна была раскрыть морально содержание советского студенчества, органически не принимающего “теорейки” ОГНЕРУБОВА.

В самом деле советская молодежь, вышедшая из народа, здоровая, целеустремленная, не могла столь легко (как это сделано в фильме) соблазниться пышной фразеологией ОГНЕРУБОВА, поддаться его мнимому авторитету и попасть под его влияние.

Если бы ОГНЕРУБОВ действовал в среде буржуазного студенчества, его успех был бы объясним. В этой среде он нашел бы немало молодых людей, рано пресыщенных жизнью, развращенных праздностью и падких на различные “теорийки” огнерубовского толка, столкновения ОГНЕРУБОВА с советским студенчеством закономерно должно было вызвать активный протест со стороны самой молодежи. И силы, противостоящие ОГНЕРУБОВУ должны проявиться с неменьшей, а большей полнотой и яркостью, чем мнимые силы ОГНЕРУБОВА.

ОГНЕРУБОВ занял центральное место героя фильма, он был наделен поступками, он был активен, он полно и широко излагал свои взгляды – чуждые советской действительности.

Студенчество, противопоставленное ему, представляет собой инертную, безвольную массу, неспособную мыслить и неспособную действовать.

Такая среда не могла не нанести поражение ОГНЕРУБОВУ. ОГНЕРУБОВА разоблачил случай, раскрытие его связи с Ниной. И если бы ни этот случай, то неизвестно насколько далеко простерлось бы разлагающее влияние ОГНЕРУБОВА.

На примере семьи БАБАНОВЫХ видно, что ОГНЕРУБОВ легко и безнаказанно разрушил семью, породил в ней моральную травму, Нина покорно скрывала преступление ОГНЕРУБОВА по отношению к себе и к своему сыну, а вся семья жила с настроением какой-то угнетённой обреченности.

В результате такого соотношения сил в фильме и создалось неверное, фальшивое представление о советских людях.

К этому следует прибавить литературные особенности сценария АВДЕЕНКО. Тяготение к пошлым ситуациям, словесная безвкусица, ложная “многозначительность”.

Тут можно найти известную традицию, позволяющую сравнивать писания АВДЕЕНКО с такими произведениями, отвечающими на модные “половые проблемы”, какие появлялись в дореволюционные годы и имели успех у обывателя. Это: арцыбашевский “Санин”, романы Вербицкой, Линд и другие.

ВОПРОС: Следовательно сценарий является антисоветским?

ОТВЕТ: Сценарий “Закон жизни” назвать антисоветским я считаю неточным, а определяю его как политически вредный.

ВОПРОС: Сценарий “Закон жизни” политически вредный. Однако вы приложили свою руку к выпуску его на экран.

ОТВЕТ: В то время сценарий “Закон жизни” я квалифицировал как пошлый и плохой, но недооценивал его политической вредности. Это мне стало ясно значительно позже, когда фильм был готов.

ВОПРОС: В каких целях вы участвовали в переделке и редактировании пошлого сценария. Зная, что он пошлый.

ОТВЕТ: Недооценивая политической вредности этого сценарии и считая, что можно исправить его пошлость, я взялся за эту работу, так как искренне желал помочь съемочной группе, которая начала уже работу над постановкой.

ВОПРОС: После вашей переделки пошлость в сценарии “Закон жизни” осталась, что же вы делали?

ОТВЕТ: Мои переделки, как мне казалось, в ряде мест улучшили сценарий, а особенно в части расширения роли положительного героя ПАРОМОВА. К сожалению, в постановке не удалось из этого образа создать такой образ, который по своей яркости и силе мог бы противостоять образу ОГНЕРУБОВА.

ВОПРОС: Ведь не только в постановке, но и в вашем варианте образ ПАРОМОВА не создан противостоящим образу ОГНЕРУБОВА. Бросьте запираться, говорите истинную причину в создании антисовет. сценария.

ОТВЕТ: Я считаю, что в моем варианте попытки увеличить роль ПАРОМОВА намечена правильно, но недостаточно. Никаких других побуждений, кроме желания помочь съемочной группе я не имел и иметь не мог.

ВОПРОС: Вас побудили участвовать в переделке сценария. “Закон жизни” ваши антисоветские взгляды. Следствие настаивает, чтобы вы рассказали о своих истинных намерениях.

ОТВЕТ: У меня никаких антисоветских взглядов не было и нет. Участвуя в доработке сценария “Закон жизни”, я хотел помочь режиссерам, в которых творчески верил, которым в процессе съемочной работы встретились трудности.

ВОПРОС: Вы помогали явной антисоветский сюжет в фильме замаскировать в целях его выпуска на экраны.

ОТВЕТ: Нет. Таких задач у меня не было. Я пытался сценарий исправить.

ВОПРОС: Вы знаете, что ваши поправки не исправили антисоветский сюжет сценария?

ОТВЕТ: Нет, сдавая работу я полагал, что мне удалось сценарий улучшить.

ВОПРОС: Сценарий “Закон жизни” с АВДЕЕНКО вы обсуждали?

ОТВЕТ: Сценарий “Закон жизни” один раз я обсуждал с АВДЕЕНКО совместно с режиссерами СТОЛПЕРОМ Александром Борисовичем и Борисом ИВАНОВЫМ и редактором студии “Мосфильм” Ильей Вениаминовичем ВАЙСФЕЛЬДОМ. Совещание по сценарию “Закон жизни” состоялось на квартире у АВДЕЕНКО после того, как мои доработки были готовы. АВДЕЕНКО как автор окончательно редактировал этот сценарий. Больше обсуждений у меня с АВДЕЕНКО не было.

Допрос прерывается.

Допросил: Оперуполномоченный 5 отд. 2 отдела ГУИБ мл. лейтенант госуд. безопасности (Гусев)

Ермолинский однообразно и скучно отвечал на вопросы следователя о переработанных им в сценарии образах Огнерубова и Паромова. По его ответам видно, что он хорошо был знаком с текстом статьи из газеты “Правда”, поэтому следователь, сколько ни старается, никак не может повернуть допрос в свою сторону. Драматизм происходящего выдают два слова: “Допрос прерывается”. Разумеется, это были не спокойные, дружеские беседы; после нескольких таких допросов следователь-кинокритик лишил его почти всех зубов.

Идет подробный разбор сценария. Не более того.

Существует еще два таких же протокола допроса: от 21 января 1941 года и от 3 февраля 1941 года.

Приводить их полностью не имеет смысла, потому что они ровно о том же. Следователь требует от Ермолинского признаться в антисоветских поправках, а он повторяет одно и то же.

А вот из создателей фильма никто не пострадал и даже не был вызван на допрос. При этом никто из них даже не представлял, за что был арестован сценарист Ермолинский и какие вопросы задавали ему на допросах. И это неудивительно: откуда же они могли знать содержание его дела, если даже годы спустя Сергей Александрович не рассказывал об этом и самым близким товарищам-режиссерам.