Читать книгу "Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город - Джордж Манро"

«– Ну, вряд ли, матушка, это так, – отвечал Нарышкин.

– Я же говорю тебе, Лев Александрович, что так, – возразила императрица, – и если б люди твои и даже ты сам сделали какую несправедливость или ослушание полиции, то и тебе спуску не будет.

– А вот завтра увидим, матушка, – сказал Нарышкин, – я завтра же вечером тебе донесу.

И в самом деле, на другой день чем свет надевает он богатый кафтан со всеми орденами, а сверху накидывает старый, изношенный сюртучишко одного из своих истопников и, нахлобучив дырявую шляпёнку, отправляется пешком на площадь, на которой в то время под навесами продавали всякую живность.

– Господин честной купец, – обратился он к первому попавшемуся ему курятнику, – а по чему продавать цыплят изволишь?

– Живых – по рублю, а битых – по полтинке пару, – грубо отвечал торгаш, с пренебрежением осматривая бедно одетого Нарышкина.

– Ну так, голубчик, убей же мне парочки две живых-то. Курятник тотчас же принялся за дело; цыплят перерезал, ощипал, завернул в бумагу и положил в кулек, а Нарышкин между тем отсчитал ему рубль медными деньгами.

– А разве, барин, с тебя рубль следует? Надобно два.

– А за что ж, голубчик?

– Как за что? За две пары живых цыплят. Ведь я говорил тебе: живые по рублю.

– Хорошо, душенька, но ведь я беру не живых, так за что ж изволишь требовать с меня лишнее?

– Да ведь они были живые.

– Да и те, которых продаёшь ты по полтине за пару, были также живые, ну я и плачу тебе по твоей же цене за битых.

– Ах ты калатырник! – взбесившись, завопил торгаш. – Ах ты шишмонник этакий! Давай по рублю, не то вот господин полицейский разберёт нас!

– А что у вас за шум? – спросил тут же расхаживающий для порядка полицейский.

– Вот, ваше благородие, извольте рассудить нас, – смиренно отвечает Нарышкин, – господин купец продает цыплят живых по рублю, а битых по полтине пару; так чтоб мне, бедному человеку, не платить лишнего, я и велел перебить их и отдаю ему по полтине.

Полицейский вступился за купца и начал тормошить его, уверяя, что купец прав, что цыплята были точно живые и потому должен он заплатить по рублю, а если он не заплатит, так он отведет его в сибирку. Нарышкин откланивался, просил милостивого рассуждения, но решение было неизменно.

– Давай ещё рубль или в сибирку.

Вот тут Лев Александрович, как будто не нарочно, расстегнул сюртук и явился во всем блеске своих почестей, а полицейский в ту же секунду вскинулся на курятника:

– Ах ты, мошенник! Сам же говорил – живые по рублю, битые по полтине и требует за битых как за живых! Да знаешь ли, разбойник, что я с тобой сделаю? Прикажите, ваше превосходительство, я его сейчас же упрячу в доброе место: этот плутец узнает у меня не уважать таких господ и за битых цыплят требовать деньги как за живых!

Разумеется, Нарышкин заплатил курятнику вчетверо и, поблагодарив полицейского за справедливое решение, отправился домой, а вечером в Эрмитаже рассказал императрице происшествие, как только он один умел рассказывать, пришучивая и представляя в лицах себя, торгаша и полицейского. Все смеялись, кроме императрицы…»[409].

В заключение, несмотря на свидетельства того, что городом, возможно, управляли не так хорошо, как представляла себе Екатерина, следует отметить главную заслугу городской администрации – она подготовила Петербург к дальнейшему физическому расширению. Авторы градостроительных проектов и полиция заставили горожан интенсивнее использовать землю под застройку. Власти вели строительство посредством общественных работ, учреждали строительные нормы и правила, принимали меры для борьбы с природными бедствиями, и город становился все пригоднее для обитания. Администрация стимулировала развитие сети перевозок и коммуникаций: после того как одели в гранит набережные рек и каналов, стало возможным их усиленное использование. Различные повинности – от вывоза мусора до борьбы с пожарами – возложили на постоянных служащих, вместо того чтобы предоставить населению и впредь исполнять их своими силами. Кроме того, городские власти ощутили первые уколы общественной сознательности, и это заставило их принимать надлежащие меры в пользу жертв общества, т. е. заниматься благотворительностью. Словом, можно утверждать, что администрация Петербурга сознательно и ответственно, невзирая на трудности, способствовала развитию города.

Глава 5

«Всевозможные товары со всего света»: удовлетворение потребностей
и прихотей города

В отличие от большинства городов доиндустриальной эпохи, Петербург не мог рассчитывать на ближайшую сельскую округу как на главный источник снабжения продуктами первой необходимости. Хотя он и стоял на морском берегу, большую часть припасов в город, в отличие от древних Афин, везли не из-за моря. Все товары и продукты, нужные для повседневной жизни, Петербург получал из дальних областей внутренней России. Не прошло и двадцати лет с основания города, как его жителям пришлось искать источники пропитания в глубине континента, далеко за пределами окрестных пригородных территорий. Город неуклонно рос и расширялся, и заботы о его снабжении поглощали всё возрастающую долю людских ресурсов. К тому же, помимо жителей самого Петербурга, ещё множество людей по всей России имело прямое отношение к поставке провианта в столицу. В сущности, снабжение Петербурга к концу XVIII в. стало мощным стимулом развития российской экономики.

Продукты питания

Рассмотрим, например, чего стоило решить хотя бы одну задачу: как прокормить население столицы. Почвы в Санкт-Петербургской губернии песчаные, глинистые, вегетационный период короткий, погода неласковая, так что местные земледельцы не могли сами, без посторонней помощи, обеспечивать продуктами быстро растущий город. Географические и климатические условия региона во многом объясняют, почему до основания Петербурга здесь было так плохо развито земледелие. Петру Великому первому пришлось преодолевать эти трудности. Он решил наладить систему снабжения при помощи сети каналов, связавших Петербург с плодородными чернозёмными областями России и Украины[410]. Затем императрица Елизавета постановила отменить внутренние торговые пошлины, не в последнюю очередь ради того, чтобы устранить искусственные препятствия, которые мешали дешевому продовольственному снабжению молодой столицы. Эти шаги властей не только облегчили доставку провианта, но и открыли путь другим товарам, которые поплыли в Петербург по тем же каналам и рекам. Советский историк Ю.Р. Клокман установил, что в 60–70-х гг. XVIII в. численность работных людей, обслуживавших речные суда, которые следовали в Санкт-Петербург по Вышневолоцкой водной системе, достигала 70–80 тыс.[411]. Разнообразная деятельность, связанная со снабжением столицы, шла на пользу экономике России в целом. В последней трети XVIII в. петербургский рынок сельскохозяйственной продукции был гигантским. Всего за один год только при дворе потребили тонны говядины, домашней птицы, дичи и свыше полумиллиона штук рыбы и яиц[412]. Городу ежегодно требовались десятки тысяч бушелей пшеницы, ячменя, овса, ржи, круп, свежих и сушёных фруктов и овощей, орехов, огромные количества говядины, баранины и свинины, больше 3,5 миллиона фунтов сливочного масла и от 5 до 14 миллионов штук яиц[413]. Лишь малую часть продуктов питания (прежде всего свежую зелень и овощи) привозили из Санкт-Петербургской и Новгородской губерний, а большинство продовольствия поступало из гораздо более отдалённых мест. Скот пригоняли с Украины и из Нижнего Поволжья. На кораблях, барках и плотах доставляли икру, осетров, пиво, рожь, фрукты и овощи из далеких южных областей и Приуралья. От лета к зиме менялся только основной способ доставки – не водой, а по зимнему санному пути, потому что «скорая и легкая перевозка по снегу… доставляет свежие продукты на рынок за тысячу английских миль по суше, как могут засвидетельствовать те, кто часто едал в Петербурге говядину из Архангельска»[414]. Главным пищевым продуктом было зерно, а хлеб и супы составляли основу питания. Картофель пока ещё был неизвестен большинству населения столицы.