Читать книгу "Гуннхильд, северная невеста - Елизавета Дворецкая"

Харальд еще раз тряхнул головой и вышел, закрыв дверь. Гуннхильд села на лежанку. Ей-то ничто не мешало думать, стань Хлода матерью хоть одиннадцати сыновей. Ну да и тролли с ней. Завтра на рассвете Харальд спустит на воду корабль, надеясь привезти домой свою сестру Ингер – и голову ее соблазнителя. Никакие рунические палочки тут ничего не переменят, будь они хоть с Иггдрасиль величиной. Каждый из них будет исполнять свой долг перед родом. И Гуннхильд не верилось, что даже сам Один сумеет выправить безнадежно запутанные руны их судеб.

* * *

На следующий день, еще до полудня, Горм сам зашел в чулан и предложил Гуннхильд вернуться в женский покой: держать ее взаперти он не считал нужным. К тому же дом его совсем опустел: Ингер бежала, оба сына уехали за ней, Хлоду увезли домой в Эклунд – из всей конунговой семьи в Эбергорде остались только сами Горм и Тюра.

– Не сердись, что вчера мы… так растерялись, – сказал конунг. – Ведь это очень серьезное дело, люди были сильно напуганы, нужно было дать им время прийти в себя.

– Я тоже была напугана. И сейчас еще не вполне успокоилась. У меня было время подумать, и вот что я надумала: почему мы все вчера решили, что кость предназначалась Ингер? Ведь мы с ней обе спали на той постели. Вполне может быть, что она предназначалась мне.

Горм в изумлении уставился на Гуннхильд: такое ему не приходило в голову. Поскольку обнаружение кости совпало с побегом Ингер, он, естественно, объяснил опрометчивый поступок своей дочери действием ворожбы.

– Из-за побега Ингер вы подумали, что кто-то пытался ее испортить. Но тебе ли, конунг, не знать, каким пылким и решительным нравом боги одарили твою дочь! Она вполне способна поступить по-своему даже и безо всякой ворожбы. А вот у меня могут быть здесь враги.

– Но кто это?

– Я не знаю. – Гуннхильд слегка покривила душой, не желая заводить разговор о ревности Хлоды. – Но вполне могут найтись люди, которым не по нраву, чтоб твой старший сын обрел законную жену и детей от нее.

– Не желают этого только твои собственные родичи, но я не думаю так плохо о моих старинных недругах! – усмехнулся Горм.

– У Кнута есть сын. Его мать умерла, но, возможно, у нее осталась родня? Если у Кнута не будет других детей, то Харальд-младший имеет неплохие надежды сделаться когда-нибудь конунгом. Я совсем не знаю этих людей и не пытаюсь их обвинить. Лишь пытаюсь понять, кому выгодно погубить меня. И еще… Не хочу делать то, что вчера сделала Хлода… Но теперь, когда она собирается наконец подарить Харальду сына, ей тоже не нужно, чтобы у него появились соперники в будущей борьбе за власть.

Горм помолчал.

– Я пошлю людей выяснить, как поживают родичи Харальда-младшего, – сказал он потом. – И прикажу присматривать за Хлодой, если она еще раз сюда приедет.

Гуннхильд поблагодарила его, но на сердце у нее легче не стало. Даже Турс-руны сейчас были не самой страшной угрозой для ее будущего.

В перемещениях по усадьбе ее никто не ограничивал, она вольна была даже выйти пройтись у моря, что было так приятно сейчас, поздней весной, когда все вокруг уже зеленело и было тепло совсем по-летнему. Даже нищие выползли погреть свои больные промороженные кости на солнце. Когда Гуннхильд уже шла обратно, ее окликнул Кетиль Заплатка. Он сидел неподалеку от ворот усадьбы, прямо на траве, разложив на просушку свои длинные обмотки, рваные и сшитые из кусков разного цвета и ширины.

– Я могу кое-что сказать тебе, девушка, насчет той кости с Турс-рунами, – заявил он, когда она остановилась. – Я пока не знаю, кто ее сделал, но можно сказать кое-что о том, кто ее принес.

– Кто ее принес? – Гуннхильд вонзила в него пристальный взгляд. – Я дам тебе скеатт, если скажешь!

– Моя дочь видела, что Хлода, когда приехала с мужем в усадьбу, первым делом зашла в женский покой. При этом она оглянулась, как будто не хотела, чтобы кто-то ее заметил.

– А твою дочь она не видела?

– Нет, моя красавица умеет немного отводить глаза и делаться незаметной. Это полезное умение для бедных людей, которых всякий может обидеть…

– Ну и что дальше? – Гуннхильд в нетерпении прервала привычные жалобы нищего.

– Она хотела подобраться поближе и посмотреть, что Хлода будет делать, но та вышла обратно почти сразу. Она пробыла внутри несколько мгновений.

– Значит, если она принесла с собой руническую кость, то могла сунуть ее в постель?

– Тебе в постель, девушка. Кто-то очень хочет, чтобы тебя одолели безумье и беспокойство.

– Не удивлюсь, если это Хлода! Послушай! – Гуннхильд шагнула к Кетилю и понизила голос: – Ты ведь был там, в Эклунде?

– Да, твой брат посылал меня туда – тот, что так хорошо добился своей цели одурачить конунгову дочку…

– Молчи! Тебя не выгнали оттуда?

– Нет, почему же? Епископ заступается за меня, он добрый человек. Он окрестил эту женщину, и теперь кормить нищих – ее путь к спасению души.

– Я хочу, чтобы ты вернулся туда и проследил за Хлодой. Она теперь не будет часто выходить из дому, но, может быть, удастся напасть на след того, кто сотворил эту ворожбу. Ту кость сделал довольно слабый эриль, какой-то доморощенный умелец. Постарайся найти этого человека, и я тебя награжу. Может быть, какая-нибудь старая кормилица или бывший воспитатель… Ах, нет, она же со Съялланда и была привезена сюда в одиночестве. Но она могла найти кого-то здесь.

– Охотно возьмусь за это дело! Хлода теперь щедра к нищим, а если она знается с ворожбой, это погубит ее душу, я должен помешать этому, как добрый христианин, епископ меня похвалит…

Гуннхильд хотела уже идти прочь, но снова обернулась.

– Кетиль… А почему ты взялся помогать моему брату и мне? Он обещал тебе награду, дом и хозяйство? Я дам тебе все это, если ты будешь служить мне втайне и помогать, ведь я здесь совсем одна, не считая двух служанок.

– Дом и хозяйство хотел бы иметь всякий бедняк, только домовитые хозяева не очень получаются из тех, кто привык жить, как птицы небесные и цветы полевые, не заботясь о том, что поесть и во что одеться.

– Тогда я прикажу всю жизнь кормить и содержать тебя и твою дочь в том доме, в котором в конце концов стану хозяйкой, где бы он ни был.

– За это Христос наградит тебя, да и Один тоже! Но твой брат уже сделал для меня кое-что. Там, в Бьёрко, одни люди посчитали мою дочь ведьмой, которая сглазила их товарища. Хотя если человек пьет пива без меры и сам не видит, что шагает через борт, кто же еще виноват? Они сами его напоили, а нас хотели повесить за его смерть – надо же было им как-то оправдаться в том, что им теперь достанется треть его товаров и денег. Но твой брат случайно услышал, как я беседую с богом перед скорой встречей, и выкупил нас у тех людей. Он сразу понял, что мы ему пригодимся.

Гуннхильд улыбнулась, представив эту «беседу с богом».