Читать книгу "Потерянные боги - Джеральд Бром"

Мортем повис на двери, дрожа всем телом. Он оглянулся на Эдо, – просто посмотрел, – но было совершенно ясно, что означает этот взгляд.

– Боюсь, завтрашний день будет для меня последним, – сказал Эдо.

Глава 40

Старуха-троу вложила Чету в руку две ка-монеты и двинулась дальше. Чет сунул их в рот и, пытаясь не обращать внимания на раздававшиеся вокруг стоны и крики, разжевал и проглотил. Привалился к стене и стал ждать, когда пройдет боль.

Тренер и Эдо сидели рядом с ним и молчали. Никто не сказал ни слова с тех пор, как они покинули арену.

– Не будет он тратить время на то, чтобы тебя найти, – сказал Тренер.

Эдо не ответил.

– Подумай. Как он тебя найдет? Мы все вымазаны этой красной гадостью, все в шлемах, так что лиц не видно. Да еще дым и суматоха. Он плюнет и будет охотиться за кольцами.

– Он найдет меня, – сказал Эдо. – Для него это вопрос чести.

– Но все-таки ему придется…

– Не жилец, – раздался холодный голос. Сит, не моргая, смотрел на них сквозь прутья решетки своими бездушными змеиными глазками. – Так про тебя теперь говорят, черный человек. Нет ставок на то, что ты сохранишь ба. Только на то, когда именно Мортем раскрошит тебе череп. Я ставлю на то, что у тебя нет ни шанса. А ты как думаешь?

– Я думаю, не пошел бы ты в задницу, – сказал Чет.

Тонкие губы Сита растянулись в кошмарной пародии на улыбку.

Подошел один из стражников Велеса, ведя за собой троих рабов.

– Это все.

– Хорошо, – сказал Сит, поворачиваясь, чтобы идти. – Завтра, – бросил он Чету через плечо, – я сяду поближе. Хочу посмотреть на твое ба, как оно улетает.

Эдо молча глядел на свои руки; у него было лицо человека, который принял свою судьбу.

– Сит считает, что шансов у нас нет, – сказал Чет. – Ну, а я считаю, что есть… Если будем держаться вместе. – Оттолкнувшись от стенки, он встал, чувствуя, как затягивается дыра в боку. Подошел к груде поломанного оружия, нашел обломки древков, с которыми они уже тренировались, и принес обратно. Дал одну палку Тренеру, другую протянул Эдо.

– Ты сказал, что мог бы научить нас еще паре трюков.

Эдо взглянул на палку, а потом, мимо Чета – на дверь, ведущую из камеры. За дверью, разговаривая о чем-то со стражниками-минотаврами, стояла массивная фигура в плаще с капюшоном. Размеры фигуры не оставляли сомнений в том, кто это был.

Чтобы войти, Мортему пришлось пригнуться. Он отбросил капюшон, обнажив костистую голову, и оглядел комнату. Увидел Эдо, и глаза у него вспыхнули, а губы сжались, обтянув клыки. Он направился прямо к ним. Чет заметил, что он уже едва прихрамывает.

Эдо забрал у Чета палку.

– Вы двое, уходите.

– Нет, – сказал Чет. – Пошел ты.

Тренер тоже встал, присоединившись к ним.

Мортем остановился в нескольких футах от них, посмотрел на палки.

– Я не вооружен, – сказал он, распахнув плащ, чтобы они убедились: он говорит правду. – Я здесь не для того, чтобы сражаться. Я пришел поговорить… Сказать, что ценю вашу храбрость и умение обращаться с мечом.

Ни один из троих не опустил оружия.

– И предложить вам шанс. – Он по очереди посмотрел на каждого из них. – Я не люблю убивать храбрых. Но завтра я должен выиграть любой ценой. Поэтому у меня к вам предложение. Попадетесь мне на пути – просто сдайтесь. Протяните мне руку, я заберу кольцо и пощажу вас. Будете сопротивляться… Я вас раздавлю. Отправлю ваше ба к Око-Матери.

Устремив взгляд на Эдо, он тихо добавил:

– За тобой я приду в первую очередь. Иначе никак. Этого требует честь. – Он постучал пальцем по своему широкому ремню. Темная кожа была сплошь покрыта рядами насечек. – Одна душа – одна насечка. За двадцать игр я сразил больше душ, чем любой другой чемпион за всю историю Игр. Не будь глупцом. Запомни мое предложение, и спасешь свое ба.

Эдо молчал.

Мортем набросил капюшон и вышел из камеры.

Чет посмотрел на Эдо.

Тот встретил его взгляд и улыбнулся.

– Ни шанса, значит?

Глава 41

Вздрогнув, Триш проснулась. Сколько проспала, она не знала. Снаружи было темно; в окно между планок пробивался лунный свет.

Ясно было, что Ламия дала ей какой-то наркотик, но теперь, подумала Триш, его действие, похоже, заканчивалось. В голове у нее прояснилось. Триш потихоньку встала с кровати, подошла к окну и посмотрела в щель между планками. Луна светила ярко, и ей был виден весь двор и – вдалеке – болота. Внизу, у подножия холма, она заметила кладбище, подумала о Чете, как он лежит там совсем один под землей, и сделала глубокий вдох, чтобы не заплакать. Прекрати. Плакать будешь потом. Чета нет. Он не вернется. Если хочешь отсюда выбраться, придется сделать это самой.

Она проверила каждую планку; ни одна не шаталась. Зато ей удалось найти криво забитый гвоздь, и она принялась расшатывать его, пока, наконец, у нее не получилось его выдернуть. Этим гвоздем она стала расцарапывать дерево вокруг второго гвоздя, выколупывая каждый раз по крошечному кусочку дерева. Работа шла медленно, но где-то через час ей удалось расшатать второй гвоздь. Ей хотелось есть, пить, у нее были ободраны пальцы, но она не унывала: ясно было, что, будь достаточно времени, ей удастся вытащить все гвозди из планки.

Из коридора послышались шаги. Триш задернула занавески и сунула гвозди под матрас. Открылась дверь, и вошла Ламия с подносом в руках. Она ткнула в выключатель локтем, и над их головами, зажужжав, ожила тусклая лампочка.

Ламия оглядела комнату цепким взглядом и сказала:

– Добрый вечер, Триш. Надеюсь, ты хорошо спала?

Триш молча смотрела на нее.

– Нашей крошке нужно хорошо питаться. Я тут приготовила овощи с травами, прямо из моего сада. – Она приподняла салфетку; на тарелке лежала горка исходящих паром овощей.

От запаха у Триш заурчало в животе. Она не представляла, сколько времени прошло с тех пор, как она ела в последний раз. Казалось, это было несколько дней назад.

– Ламия, я понимаю, что ты расстроена из-за Чета. Мы все расстроены… Не в себе. Но ты не можешь держать меня здесь вот так… Как пленницу. Это плохо для всех.

– Триш, дорогая, ты не понимаешь. Я не держу тебя тут в плену… Я защищаю тебя. Защищаю твоего ребенка. А теперь… поешь.

Триш потрясла головой.

– Нет. Я не буду есть твой яд.

– Яд? Нет, девочка, я никогда бы не дала тебе то, что может повредить нашей крошке.

«Нашей крошке», – подумала Триш. Она думает, что ребенок принадлежит и ей тоже.