Читать книгу "Мерцающие - Тед Косматка"

– Попался, мышонок, – прошипел Боаз.

Вот как выглядит безумие. Концентрированное безумие в самой своей твердой, алмазно-твердой сути. Кусок угля, спрессованный тяжестью всего сущего.

Я торопливо отползал задом, стараясь не думать, чем это кончится.

Боаз улыбнулся еще шире, приподнялся, заполнив проем – и снова стало темно. Я наполовину полз, наполовину скользил по гладкой смоляной трубе. Времени в темноте не существовало.

Скрежет кожи по стали. Десять футов. Двадцать. Мое рваное дыхание.

Ноги наткнулись на что-то твердое, и сердце грохнуло в груди, когда я понял, что это. Перегиб трубы. Я задергал ногами, нащупывая проход. И нащупал. Я думал, что труба изгибается влево или вправо, но мне не повезло. Она уходила вниз.

Я переломился как мог, выгнул спину, обдирая кожу с бедер, и ощутил, как они уходят в перегиб – мгновение паники. Сила тяжести брала свое, но я растопырил локти, упираясь в стенки, тормозя. Кто мог сказать, глубоко ли идет труба? Может, падать предстояло на десять футов, может, на целый этаж, а то и дальше, если сток шел в подземный трубопровод. От этой мысли зашевелились волосы на голове. Но возврата не было. Руки соскользнули, я услышал собственный вскрик и вжался в сталь в надежде удержаться.

Впереди больше не скребло. Боаз остановился.

– Что такое, мышонок? – Труба жутко исказила его голос. Он звучал как само безумие. – Добрался до конца?

И опять его глаза блеснули в темноте. Далекий свет снаружи превращал его в темный покачивающийся силуэт.

До него оставалось не больше десяти футов. Боаз выиграл расстояние. Как ни тесно было в трубе его громоздкому телу, он меня настигал. Он сдвинулся, и свет переменился, просочился над его плечами. И тогда я рассмотрел его глаза. Боаз прищурился, как будто вдруг что-то понял.

Он рванулся вперед.

В темноте я ощутил, как тянутся ко мне его руки.

Времени на размышление не осталось. Я расслабил плечи. Живот заскреб по дну, а ноги упали вниз – получилось! Почти.

Стальная хватка сомкнулась на моем предплечье.

Я взвизгнул и забился, но пальцы, впившиеся мне в кожу, были слишком сильны, я чувствовал, как меня вытягивают наверх. Я задергал ногами, нащупывая зацеп. Появилась вторая рука, вооруженная стальным острием, – ударила мне в лицо, целя в глаз, но я прижал подбородок к груди, чтобы рана пришлась на макушку, и уперся коленями, оттолкнулся. Почувствовал, как сталь ударила по кости. Боаз тянул, но меня не так легко было вытащить наверх – вес взрослого мужчины, заклиненного в трубе, – и все же силы ему хватало, а мне на лицо капала горячая кровь из рассеченной кожи на голове – меня как будто затягивало между лопастями пропеллера, и он, яростно взревев, снова ударил меня сталью. Я изо всех сил уперся коленями, но Боаз был сильнее и выдернул меня, а заодно и мое плечо из сустава.

Перегиб трубы вдруг оказался у меня под животом, а меня волокло дальше, и я уже знал, чем это кончится, – меня вскроют от макушки вниз в этом темном вонючем аду, и вдруг железная хватка разжалась, выпустила руку, чтобы перехватить за рубашку и подтянуть ближе.

Я дернулся в единственно возможный момент, отшатнулся и почувствовал, как застегнутая рубашка съезжает на голову, а сам я животом сползаю по изгибу, так что майка задралась до подбородка. А потом я упал.

43

Падение длилось три секунды, если не меньше.

Тело ощущало расстояние, кожа обдиралась о шершавый металл, а потом удар чуть не расколол мне кости.

Я стукнулся подошвами – ноги в полете выпрямились, – а потом в плечах полыхнула боль, и о железо ударилась моя голова. И стало тихо.

В ловушке, в полной темноте нет четкой грани между сознанием и обмороком.

Не знаю, надолго ли я отключился. Может быть, на несколько секунд. Или минут. Первое, что я услышал, очнувшись, – скребущий звук над собой. Я шевельнулся, и в плече скрежетнули кости – сустав встал на место. От моего стона скребущий звук оборвался.

Я услышал его дыхание. Снова заскребло…

Я вслушивался, не желая верить. Этого быть не могло.

Он спускался.

Нет!

Даже в полубеспамятстве я понимал, какое это безумие. Он никак не мог развернуться – значит, полз головой вниз. На такой риск никто бы не пошел. Даже если он меня убьет, назад ему не выкарабкаться – задом наперед это невозможно. А мое тело заткнет трубу, так что и пути вперед не будет. Боаз окажется в ловушке. Как я сейчас.

Скребущий звук стал громче.

Надо было спешить. Я пополз на брюхе, срывая кожу. Я задумался, много ли ее останется после этого наждака. Я вкладывал все силы в плечи, отталкивался локтями, протискиваясь в трубу и скользя коленями по стали. Время растянулось, мгновения длились веками.

Целую вечность спустя я задержался. Сперва засомневался, но сосредоточился и через две секунды убедился, что не ошибаюсь. Отблеск. Едва заметное свечение. И даже воздух переменился, стал не таким застойным. Я не знал, далеко ли, но где-то за моими подошвами труба заканчивалась.

– Пожалуйста, – взмолился я, – только бы не решетка!

Я ее представлял. Стальная сетка, в которую первыми упрутся подошвы. Ни выхода, ни возвращения. То, что называлось Боазом, все ползло за мной головой вниз, со стальным острием в руке. Я отогнал эту мысль. Что толку думать.

Труба загремела – Боаз приближался.

Еще дюжина футов покрытой налетом стали под животом, а дальше свет, просачивающийся из-за плеча, стал ярче, я уже различал свои пальцы в пятнах грязи и крови. Я видел глубокие раны на предплечьях, но предпочел не всматриваться. Что толку?

В трубе стало светло, моя правая нога не нашла опоры. Стали не было и под правым коленом, а потом ее не оказалось и под левым, и я выскользнул, цепляясь за стенки трубы, и даже не подумал, высоко ли будет падать, как уже падал. Ударившись о землю, я взглянул вверх. Пять футов.

Я втягивал в себя воздух, не веря свободе. Когда встал, труба оказалась вровень с лицом – двухфутовое отверстие в темноту. Ноги у меня подогнулись, я осел наземь, запнувшись за короткий обрезок металла. Огляделся: я находился в полуразобранном строении – кажется, снос забросили на полпути. На полу грудой валялись стальные трубки разной длины и диаметра вперемешку с кусками бетона. Высокую крышу частично сняли, оставив каркас и открытое небо. Я где-то читал про корпорации, которые обдирают крыши со старых зданий, чтобы уклониться от налогов. Может быть, и здесь такое начинали, а потом стало уже не до налогов.

Наверху зашумело, все сооружение надо мной содрогнулось. Когда звук стал громче, ноги у меня опять подогнулись. Боаз был рядом. Бежать я не мог, и спрятаться, казалось, негде.

Рука сжалась на первом, что подвернулось, – трехфутовом обрезке трубы. Когда-то он торчал из стены, а теперь тяжело лег в ладонь.