Читать книгу "Кёсем-султан. Дорога к власти - Ширин Мелек"

И этот Яхья, существует он или нет, – такой же. Сколько разговоров она уже слышала, пускай только краем уха, об этом то ли беглом, то ли вовсе покойном шахзаде, которого его сторонники называют султаном… Будто бы он шастает по разным странам, ищет или даже нашел покровительство франков, а может быть, роксоланов… московитов… казаклар с рек Данипр и Дон-Нехри, которые столько раз ходили в набеги на окраины Блистательной Порты… Сулит им всем золотые горы и владения в Блистательной Порте, если они помогут ему вернуться на отеческий престол…

Вот ведь глупость какая. Пусть этот шахзаде не только существует, но и даже жив, все равно: ну кто он такой? Тоже пич, помесь стольких гяурских родов, что в его крови и не различить ту тоненькую струйку, что идет от Первого Османа. Куда ему на престол?

Кончилось время султанов-ублюдков. То есть кончается. Сейчас на троне Второй Осман, но он тоже не важен, совсем-совсем не важен без наследника… Конечно, не того, который недавно вопил у нее почти что за плечом, а того, которого она носит во чреве…

А если это будет девочка? Нет-нет, такого просто не может случиться…

Ох, ладно, пусть взрослые… то есть пусть старшие обо всем этом думают, мужчины. На то они и нужны, наверно.

Ох, когда же это кончится. Сил нет терпеть…

Снова заорал ребенок – пронзительно, надрывно. Кормилица, как ни пыталась, не смогла с ним справиться, он выворачивался, не давая заткнуть себе рот ни привычным образом, используемым всеми кормилицами подлунного мира со времен праматери Хавы, ни даже ладонью. Осман обернулся, недовольно морщась, знаком подозвал кызлар-агасы Мухаммада, и тот подсеменил, согнулся почтительно. Что ему приказал Осман, Акиле не расслышала – грохнули пушки.

И тут же что-то влажно шлепнулось Акиле на колени и живот, забрызгав теплым и алым лежащие на нем кисти рук, шитые золотом рукава рубахи, шелковый кушак и даже вуаль. В голове словно что-то лопнуло, и дышать стало еще труднее, хотя ребенок не кричал больше.

Акиле попыталась стряхнуть упавшие на нее ошметки, недоумевая, почему они вдруг стали красными и влажными. Какой-то новый военный прием, о котором султан не счел нужным оповестить заранее даже любимую жену, будущую мать наследника? Рядом заорала Айше – еще хуже, чем ребенок ранее, полностью теряя лицо перед глазами султана, вытаращив собственные глаза так, что даже через густую вуаль было видно.

Акиле повернула голову в ту сторону, куда таращила глаза ее подруга-соперница.

И, прежде чем потерять сознание, успела увидеть, как медленно заваливается навзничь кормилица, на руках которой больше не было ребенка, – только ворох тряпок, заляпанных влажным и алым.

* * *

Шахзаде Мурад слышал. Слышал и знал, что скоро великого султана Османа… нет, проклятого предателя Османа, мерзавца, проклятого Аллахом братоубийцу, будут убивать.

Мурад слышал это и радовался этому.

Стены во дворце поросли диким плющом, и на них то тут, то там полно прекрасных выщербин. Тренированному юному батыру одиннадцати лет от роду ничего не стоит на них взобраться. Чем Мурад и пользовался, ускользая по ночам из собственных покоев, дабы погрузиться в жизнь ночного гарема.

Тайные перешептывания и хихиканье наложниц, мечтающих выбиться в любимые султанские жены, шахзаде Мураду надоели быстро. Хотя, надо признать, он почерпнул немало полезных знаний о том, какими кознями женщины удерживают подле себя мужчин. Пригодится, когда он, Мурад, станет султаном! В том, что это случится, мальчик почему-то не сомневался. Ну не век же предателю Осману, в самом деле, им быть!

Мехмед мог бы. Мехмед… Тут юный шахзаде стискивал кулаки (разумеется, если не висел где-нибудь на стене подобно летучей мыши), сжимал зубы и мотал головой, прогоняя непрошеные слезы, туманящие глаза и разум.

Мехмед мог бы стать султаном, о котором впоследствии слагали бы легенды, правление которого вошло бы в историю наподобие царствования Сулеймана Великолепного… нет, еще лучше, намного лучше! И его не сбили бы с пути истинного всякие курицы, наложившие на щеки правильный оттенок румян!

Что же до Османа…

Мурад помнил, как матушка заставила их всех – всех, включая предателя Османа! – дать клятву братской верности, как рассказывала об ужасных, леденящих кровь традициях прошлого, когда братья вынуждены были убивать друг друга на радость дворцовой клике. Матушка и тетушка Махфируз решили положить этому конец, обратив свой взор на царствование султанов далеких времен, решавших все семейные вопросы по-братски, и шайтан, казалось, был посрамлен этими мудрыми женщинами. Уж они-то точно не только о румянах думали, но и о благе всей Оттоманской Порты! Когда Мурад станет взрослым, он будет подбирать себе жен по мудрости, а не по блеску прикрытых длинными (умело накрашенными!) ресницами томных глаз и стройности стана (Мурад слушал, сколько времени занимает поддержание этой самой стройности, и лишь головой качал: нет бы умными вещами занялись, курицы безмозглые!). Шахзаде Мурад клятву дал, и шахзаде Мехмед ее радостно дал, и предатель Осман, гореть ему вечно в огненном озере, тоже дал эту клятву! И улыбался при этом, он улыбался, мерзкий шакал, проклятье своих достойных родителей!

Тетушку Махфируз Мурад крепко уважал, и когда Аллах забрал ее в хрустальный дворец, то искренне оплакивал. Куда более искренне, чем ее родной сын Осман, у которого вместо сердца клубок ядовитых змей!

В общем, невзирая на пользу от разговоров девчонок, Мурад вскорости заскучал – уж больно об одном и том же они болтали! Строгость наставниц-калфа, виды упражнений, снова строгость наставниц… Ха! Посмотрели б они, как обучают шахзаде, мигом бы принялись до небес своих учительниц превозносить! Еще девчонки обсуждали самих шахзаде (и от некоторых разговоров Мурад краснел жарко, а некоторые приводили его в ярость), султана и… Кёсем-султан с Халиме-султан, их сложные отношения.

После воцарения Османа, да покарает его Аллах, о Халиме-султан говорить и вовсе перестали, а зря, очень зря! Уж Мурад-то теперь знал это точно.

Разговоры евнухов тем более наводили зевоту. Что там поставляют в гарем, да кто там чего сказал, да у кого к дождю поясницу ломит… Кому это вообще может быть интересно? Так шахзаде Мурад думал раньше, но впоследствии научился находить в этой мути крупицы ценной информации, не говоря уже о байках, которыми щедро делился с новичками старый Юзман-бей. Их-то шахзаде готов был слушать с ночи до утра, жаль, что Юзман-бей быстро утомлялся.

Можно, конечно, было вызвать старика к себе и потребовать новых историй, но… так куда интересней. Да и вряд ли ему, шахзаде Мураду, старик расскажет что-либо, не дозволенное для ушей юных шахзаде. Уж в этом-то Мурад был свято уверен.

В общем, так намного интереснее.

Вот со старика Юзмана-то все и началось. Точнее, с того, о чем заговорили два евнуха, возвращавшиеся вроде бы к себе после того, как старик, щедро попотчеванный всякими сладостями, в очередной раз задремал. Тогда-то один и обронил другому: