Читать книгу "База-500. Ягдкоманда - Алекс фон Берн"

* * *

Вечером мы убыли в Волковыск, где на станции нас уже ожидал Штадле. И не просто ожидал, — а в личном вагоне полицайфюрера «Руссланд-Митте». В вагоне накрыли стол на всю компанию: коньяк, русская водка и закуски, вкус которых давно уже позабыли большинство немцев Рейха, — а уж простым крестьянам Советского Союза он вообще был не знаком.

Штадле сиял, как игрушка с рождественской елки, а меня обхаживал, словно соблазнял девственницу. Впрочем, это было понятно: в случае ликвидации согласно разработанного Штадле плана русской диверсионной группы, присланной специально для захвата сверх секретного объекта, всех нас, — и Штадле в первую очередь, — ожидали чины, награды и продвижение по службе. Для меня, боевого офицера, такая перспектива казалась весьма заманчивой, а уж для штабиста Штадле это был просто уникальный шанс, — он уже, наверное, приготовил полоску в петлицы и примерял к мундиру ленточку Железного креста.

— Утром осмотрите территорию дулага, где находился Петерсон и люди из его отряда, — сказал Штадле. — Затем мы поедем тем же самым маршрутом, что ехали они. Вы сойдете под Новосадами, я покажу место, где был дом Васильчуков, после чего вы уйдете в Пущу по маршруту. Но это утром, а пока — отдыхать! За успех нашей операции!

И Штадле поднял бокал с коньяком.

* * *

Наутро мы отправились на машинах осматривать территорию дулага.

— Тогда, осенью 1941 года, этих бараков не было, — пояснял Штадле. — Было только здание администрации лагеря, а пленные размещались в больших землянках.

Бывшие пленные из моей группы выглядели мрачно: то ли от нахлынувших нерадостных воспоминаний, то ли с похмелья.

После осмотра дулага мы проехали к станции. Ехали медленно.

— Запоминайте тщательно дорогу, ведь пленных к станции гнали пешком, — пояснил Штадле.

Позавтракав, мы прошли последний инструктаж Штадле.

— Вот вам поношенное русское обмундирование. Оружие немецкое, взятое с боем. Документов вам никаких не положено. Из продуктов: куски деревенского хлеба — пожертвования местных патриотов. А газеты и сало немецкого производства — ваши трофеи, так же как и начатые помятые пачки немецких сигарет. Немецкий компас, цейссовский бинокль — без этого в лесу никак нельзя, вполне нормальные для партизан трофеи. А вот спички и зажигалки вызовут подозрение, поэтому для разведения костра воспользуетесь кусками железа и кремнями… вот труты из русских ватных курток. Медикаменты вам не положены: да и откуда им взяться в лесу? Вид у вас слишком сытый и опрятный для партизан… надеюсь, что за пару недель лесных скитаний и дневок у костра вы приобретете убедительный вид. А теперь, господа, повторим легенды!

* * *

Ночью мы покинули уютный вагон.

— Держите курс на восток, просеки все пронумерованы столбами, их расположение вы должны были запомнить по карте, — напутствовал Штадле. — Напоминаю еще раз: дойдете до сожженной деревни, — это Борки; перейдете реку, а дальше будет болото, через которое проходит шестикилометровая насыпь, — местные называют ее «Поднятая Триба». На насыпи будьте осторожны: там местная полиция может организовать засаду на партизан. После насыпи начинаются Гута-Михалинские леса, по которым вы доберетесь до района, блокированного нашими силами полиции. Вам нужно будет грамотно и убедительно пройти это кольцо, — вы понимаете, майор Петерсон, о чем я говорю? Блокаду на этом участке осуществляют украинские и латышские подразделения «шумы», так что с ними не церемоньтесь. Ну а дальше русские сами вас найдут!

* * *

В пяти километрах от Новосад мы нашли место, подробно описанное Штадле: это была стоянка отряда майора Петерсона. Когда-то она представляла собой землянку с хорошо замаскированным входом, выходящим к ручью, — видимо, очень удобно было зимой, не оставляя следов, выходить по нему на акции. Сейчас на месте землянки находилась яма с торчащими из нее полуобгорелыми бревнами. Мы остановились в этом месте на дневку и с наступлением ночи снова двинулись вперед.

Беловежская пуща представляла собой лесные массивы, разбитые на квадраты просеками. От просеки до просеки было от двух до четырех километров, а на пересечениях просек ставился столб высотой в метр. Верхняя часть столба отесана в виде четырехгранника, причем грани ориентировались вдоль просек. На сторонах, обращенных к квадратам леса, обозначались белой краской номера квадратов. Нумерация квадратов шла с севера на юг и с запада на восток. К моменту нашего появления в Пуще многие просеки заросли, часть столбов сгнила и лишь на некоторых еще можно было различить номера. Но это не составляло для нас особой проблемы: я хорошо запомнил подробную карту Пущи и достаточно свободно ориентировался даже ночью.

При пересечении просек приходилось быть особенно осторожным: можно было нарваться на засаду как польских партизан, так и полиции. Польские партизанские отряды были трех категорий: коммунистические, подконтрольные Сталину; из бывших военнослужащих польской армии, подчинявшихся «польскому правительству в изгнании»; разный вооруженный сброд, промышлявший в основном грабежами немецких складов и немецкого населения, объединявшийся под гордым названием «народове силы збройне». В Беловежской Пуще можно было наткнуться именно на вторую категорию — самую для нас опасную по двум причинам: во-первых, в силу высокого профессионализма бывших кадровых военных с большим опытом партизанской деятельности; во-вторых, потому, что они одинаково ненавидели как немцев, так и русских, считая и тех и других оккупантами, так что при встрече с ними у нас не было никаких шансов.

* * *

Мы без приключений добрались до сожженной деревни Борки: находилась она, кстати, совсем недалеко от юго-западного сектора пятикилометровой зоны безопасности «Базы 500» и я счел необходимым несколько отклониться от маршрута, чтобы проверить: нет следов присутствия партизан в районе зоны безопасности. Потратив на это трое суток, с риском подорваться на немецкой мине или быть обстрелянным патрулем солдат моего же подразделения, я убедился: никаких следов подхода к объекту посторонних лиц с направления «юг» и «юго-восток» нет. Похоже, что десантники еще не направляли разведчиков в этот район. К середине второй недели лесных переходов мы наконец вошли в Гута-Михалинские леса и вплотную приблизились к зоне блокады. Здесь приходилось быть особенно осторожным, высылать вперед группу разведчиков. На очередной дневке я выслал в разведку трех человек во главе с Рудаковым и сейчас с тревогой ожидал их возвращения, прислушиваясь к малейшему шуму.

* * *

Густой ельник рассеивал подымающийся от костра легкий дым. Настойка из брусничных листьев, которую русские по привычке называю чаем, уже закипела, и я поставил котелок на траву.

Я чувствовал себя очень неуютно в русском лесу, пронизанном зловещей тишиной. И с какой стати вздумалось Гейдриху поставить меня во главе «ягдкоманды»? Неужели потому, что он просто хотел от меня избавиться естественным способом? Я, сугубо городской человек, и личный состав команды в основном набирался из людей, далеких от лесных следопытов. Хорошо, что первую боевую практику мы получили в Польше, где не было таких обширных лесных массивов и больших партизанских отрядов. Честно говоря, я с удовольствием бы снова променял этот теплый летний лес на промерзшие окопы Демянска, — там хоть была четкая линия фронта и не надо было оглядываться назад… И тут я вспомнил очередь из немецкого автомата, направленную мне в спину. Иллюзия! Иллюзия безопасности везде и повсюду! Даже в своем кабинете на «Базе 500» я буду думать: кто снова выстрелит мне в спину в самый неожиданный момент?