Читать книгу "Лючия, Лючия - Адриана Триджиани"

— Ро, который час? — спрашиваю я.

— Десять тридцать, — сияя, отвечает она. — Но мои часы всегда бегут вперед.

— Разве вчера за ужином я не просила его прийти к десяти?

— Да, просила. Я сама слышала, — подтверждает она.

— Он уже здесь?

— Я не видела его машину. Но это еще ничего не значит. Знаешь, я могу пройти через боковой выход и разузнать, здесь ли Джон. — Розмари надевает пальто и уходит.

— Мужчины никогда не приходят вовремя, — выражает недовольство Виолетта.

— Прими во внимание, сегодня выходной, — поддакивает Рут.

— На дорогах полная неразбериха. А Джон едет сюда их Верхнего Ист-Сайда. Если он застрял в пробке, то ему могут помочь только крылья.

Мы стоим в молчании, время тянется невыносимо медленно. Я слышу, как органист доигрывает мелодию и начинает ее снова.

Наконец Розмари открывает дверь и улыбается:

— Он пока не приехал, но Роберто говорил с ним сегодня утром около восьми. Джон в то время уже завтракал, поэтому я уверена, что он будет с минуты на минуту.

— Который час? — спрашиваю я.

— Всего-то без пятнадцати одиннадцать, — взглянув на часы, утешает Розмари. Как медленно. Несколько минут назад я просила Рут сходит в ризницу и посмотреть, который час на церковных часах.

— Хорошо, нам остается только ждать, — решаю я.

Все молчат, но что они могут мне сказать. Они переживают. Я переживаю. Ну где же он? Может, с ним случилось что-то плохое? Мое сердце начинает бешено колотиться. Мы встречались с Джоном почти год; и ни разу за это время он не опаздывал. Знаю, Рут сказала бы мне на это, что все в жизни бывает в первый раз. Но мне все равно страшно. Я вся трясусь. Мне нужно на воздух.

Забавно, как церковь, которая всегда украшена и вылизана, может вот так вдруг превратиться в приемную. Когда я вхожу в переднюю, я замечаю кучу корзин, оставленных в сторонке; к доске объявлений прикреплены написанные от руки извещения; на полу лежит резиновый коврик с множеством дырочек, сквозь которые прогладывает грязный мрамор.

— Мне нужно на улицу, — говорю я подругам.

Я выхожу наружу. Воздух холодный, поэтому я вдыхаю медленно, чтобы успокоиться. Я поражена, что даже в самый важный день в моей жизни в Гринвиче все остается по-прежнему. На другой стороне улицы, на пешеходной дорожке, мужчина, одетый в робу, заливает масло через широкий шланг в двигатель своего грузовика. Три молодые женщины на углу выбирают журнал в газетном киоске, а в маленьком кафе за столиком сидит пожилой мужчина, которому подносят обед. Неужели никто из них не знает, какой сегодня день?

— Смотри, мама, Снежная Королева! — проходя мимо меня, кричит маленькая девочка. Ее мама улыбается мне, но по выражению ее лица я понимаю, кто я на самом деле. Она отворачивается, берет дочку за руку, и они уходят. Незнакомка все знает; ей все понятно. И мне тоже все понятно. Ей бы не хотелось, чтобы ее дочь еще раз увидела нечто столь же печальное, как я сейчас.

Мне хочется простоять на улице как можно дольше в надежде, что если я буду смотреть на Бликкер-стрит достаточно долго, то машина, на которой едет мой будущий муж, остановится рядом со мной. Не знаю, в какой момент я наконец понимаю, что машине, которую я жду, никогда не суждено появиться. Я возвращаюсь в переднюю. Мои подруги натянуто мне улыбаются. Только Рут потупила глаза. Ей все ясно. Джон Тальбот не собирался на мне жениться. Ни сегодня утром, ни в другой день. Он увлек меня и обманул.

Глава 10

Когда невесту бросают у алтаря, начинается чуть ли не расследование убийства. Сопоставляют улики, выясняют картину преступления, потом ужасные подробности постепенно забываются, и жизнь продолжается. Я не знаю, что случилось сразу после этого. Каким был ужин из семи перемен блюд в ресторане «Остров Капри». Не знаю я и того, кто отправил домой оркестр «Найт кэп» и куда подевались все пирожные. С того утра прошла уже неделя, но я все еще не в силах говорить об этом. Мое свадебное платье висит в шкафу, а букет валяется в коробке под кроватью. Свою диадему я до сих пор не нашла. Наверное, я потеряла ее, пока бежала домой из церкви.

Мы со свидетелями прождали в церкви до трех часов. Я сама на этом настояла. Не знаю почему, но я сказала самой себе, что три часа дня — это волшебное время, что Джон опомнится, примчится в церковь и будет умолять простить его. Тем не менее, гости ушли через два часа. Мои братья обошли все ряды и оповестили собравшихся, что они могут идти и что мы присоединимся к ним чуть позже.

Роберто и Орландо поехали в отель «Карлайл» и узнали, что Джон Тальбот все еще там проживает. Орландо придумал какую-то историю о том, что Джон заболел, а так как мои братья были разодетыми в пух и прах, главный управляющий позволил им войти в комнату Джона. Номер был пуст, кровать аккуратно заправлена; ни малейших намеков на то, что Джон там появлялся. Не было даже зубной щетки. Главный управляющий спросил моих братьев, не собираются ли они оплатить счет. Джон Тальбот задолжал отелю 2 566,14 долларов. Братья объяснили, что не являются его родственниками, но управляющий им не поверил.

На обратном пути Роберто решил поинтересоваться у механика насчет «паккарда». Механик сказал, что не видел машину уже больше недели. Странное дело. Но разве может быть что-то не странным, если это связано с исчезнувшим человеком?

Мы позвонили в полицию, и через сорок восемь часов они внесли его в список пропавших без вести. Но это всего лишь формальность. Полицейские сказали Роберто, что не раз сталкивались с подобной ситуацией. Но разве меня может успокоить то, что и другим девушкам пришлось испытать такое же унижение. На самом деле я только еще больше расстроилась. Я передала полицейским фотографию Джона и билеты на наше свадебное путешествие на Бермудские острова, которые они пообещали вернуть, как только закончат расследование.

Кто-то стучит в дверь моей спальни. Я молчу. Я не могу говорить ни с кем вот уже целую неделю, почему я должна отвечать на этот раз? Мама открывает дверь:

— Лючия?

Я чувствую себя виноватой в том, что заставила пройти мою маму через все это. Совсем не о таком она мечтала для своей дочери.

— Привет, ма.

— Я принесла тебе немного еды.

— Мне не хочется.

— Прошу тебя, поешь, — умоляет мама. — Нам всем так горько смотреть на то, что этот человек сделал с тобой. Зачем так из-за него изводиться? Он того не стоит!

Папа прав — из мамы бы вышла прекрасная актриса драмы. Это в ней говорит барезская кровь.

— Я поем, мама. Но лучше я сделаю это на кухне.

Достаточно я уже провалялась в постели. Чем больше я переживаю из-за Джона, тем больше злюсь на него. Я не из тех девушек, что оставят все как есть. Мне просто необходимо узнать, почему он так со мной поступил. Но разве ответы придут прямо ко мне в комнату?